Из Анреалиума срывается колесница, запряжённая огненными конями. Еще один солнечный бог Хорс одолжил мне свое оружие. Из-под колес выстреливает горящий песок. Повозка тормозит между мной и Бемижаром.

Бронированные бока колесницы защищают меня от черных птиц. Тьма разбивается о золотые щиты и истлевает. Я запрыгиваю через борт. Прекрасная Лада, богиня любви, встречает меня лучезарной улыбкой и протягивает вожжи. От касания наших рук рождается маленькая жар-птица, которая взмывает к потолку и кружит над головами, оставляя шлейф пламени за собой. Когда же я отвожу взгляд от птицы, моей богини уже нет. Остался лишь аромат весенних цветов. И, правда, сегодня день битвы, а не любви.

Я ухмыляюсь и отпускаю вожжи. Огненные кони срываются прямо на Жаворонка. Бемижар в оцепенении смотрит на солнечную колесницу. Огненная смерть приближается, а хаосит даже забывает вскинуть меч.

В последний миг Жаворонок догадывается ударить тьмой. Но мрак развеивается в сиянии коней. А потом уже солнечные колеса проезжаются по хаоситу. В один момент подпрыгиваю на кочке и всё, тишина. Колесница проносится дальше, я, остановив животных, оглядываюсь. Там, где проехал транспорт Хорса, песок от жара превратился в стекло. Идеальная блестящая дорога, словно вылитая изо льда. На ее ровной глади чернеет большое пятно сажи. Вот и всё, что осталось от некогда великого Префекта Бемижара Владыки слова, лучшего оратора и дипломата Постимпериуса.

Огненные кони в недовольстве топчут копытами на месте. Я натягиваю вожжи, а то ведь сорвутся, непослушные. В то же миг поворачиваюсь к зрителям и замираю.

Буквально у всех отвисли нижние челюсти. Не исключение и император Поднебесной Ван Ди Ку. Нежная Анеко плачет по утрате любимого, но и она не может закрыть нежный распахнутый ротик. Солнечная колесница Хорса впечатлила каждого.

По разрушенной арене пробирается судья. Китаец огибает куски потолка и горы застывшей лавы. Он щурится от света колесницы, но не отворачивается, а просит жестом руку.Чуть наклонившись, я протягиваю ладонь над бортом, и судья, схватив ее, кричит:

– Победитель дуэли чести Беркутов Арсений Всеволодович, дворянин из России!

Теперь только я расслабляюсь, и золотой пол под моими ногами исчезает. Как и сверкающие борта, как и солнца-колеса, как и волшебные лошади. Фантазм унесся в Хаос. Осталась лишь разрушенная арена.

Неожиданно Ван Ди Ку встает и взмахивает рукой в широком рукаве пестрого халата-лунпао. Но все и так молчали, так что дополнительно призывать никого не нужно было.

– Эта…дуэль поразила меня, – тяжело и пафосно произносит император Поднебесной. – Арсений Беркутов – высококлассный боец, если не сказать, что волшебник. В честь него я объявляю завтра праздничный вечер. Уважаемый Владимир, надеюсь вы со своим чемпионом не откажетесь от моего гостеприимства.

Владимир чуть дергает губой, ему явно этого бы не хотелось. Но император не отказывает, а произносит:

– Премного благодарны вам, Ван Ди Ку.

Ну вот началась еще одна партия аристократических игр. Мне остается лишь надеяться, что японцы тоже не уедут домой и я смогу проверить свою новообретенную власть над принцем и принцессой. И над всей Японией тоже.

Глава 2 – Пекинская ночь

В Пекине наступила глубокая ночь. Дворец Небесной чистоты погрузился в тишину. Молчат беломраморные коридоры и зимние сады в высоких павильонах. На огромных террасах играет пылью безмолвный ветер, иногда шурша листьями экзотических деревьев и роскошными шторами на окнах.

Нежной Анеко не спится. Девушка ворочается в шелковой постели, прижав к груди измятую подушку. По её щекам стекают слёзы, из приоткрытых розовых губ то и дело вырывается надрывный вздох.

Хенеси умер, и она плачет. Всё логично. Но действительно ли она плачет по юному Нобунаге? Принцесса не знает. Даже более того – она сомневается. Ее мысли то и дело возвращаются к сегодняшнему поединку богов. Или демона и бога? Но тогда кто из этих двоих кто?

Плачущая девушка видит всполохи событий. Куча образов. Множество ярких видений. Прозрачные призраки чудовищ, струи пламени, и колесница-солнце с огненными лошадями. А ведет древнюю боевую машину статный юноша в золотом кресе. Бог или демон?

Сердце говорит «БОГ», но упрямая девичья душа не согласна так легко проститься со старыми грезами. С мечтами, как Хенеси ведет ее под венец. Ведь его любили все. Абсолютно все. Даже покойная мама Микими всегда благосклонно смотрела на избранника дочери.

Когда от доблестного Нобунаги осталась лишь размазанная сажа на блестящем новообразованном стекле арены, Беркутову дали слово как победителю. И тогда Арсений посмотрел прямо на Гуная и Анеко, отчего принц и принцесса едва не лишились чувств. Взгляд бога шокировал и внушал трепет. Громко, зычно Беркутов сказал:

– Этот день войдет в историю. Как сегодня свет сразил тьму, так вскоре люди победят тварей с Нижних миров и прогонят орды с Японских островов!

Китайцы лишь покивали на красивые мощные слова. Русские наполнились уважением. И только Анеко с братом вздрогнули. Нестерпимый жар наполнил сердце принцессы. Императорские дети испытали страх, трепет, уважение и восхищение. Словно Беркутов сковал их души своей непобедимой храбростью и харизмой.

Неожиданно русский перестал быть просто убийцей бедного Хенеси. Одной фразой он вступил в японский пантеон как Амацухико Свар Ками. Небесный юноша Свар. И сопротивляться этому не было сил, иначе Анеко просто разорвало бы прямо на месте.

Слова Свара Ками стали откровением. Шокирующей правдой, от которой уже не отвертеться. Русский сражался с Хенеси не из честолюбивых побуждений. Не потому что русские считали Нобунагу хаоситом. Призом оказались души Анеко и Гуная, а может и всех жителей Японии. Ловушка захлопнулась.

Посыл Беркутова был понятен. Как меч-огнеборец Идзанаги являлся символом вечной борьбы Японии с вулканами, так и весь поединок ознаменовал будущую борьбу японцев с нашествием чудовищ. И спорить с Беркутовым невозможно. Потому что он бог.

Это мир силы. Прав тот, кто победил. Это единственный закон, что объединяет столь разные народы Земли. Русский, японец, китаец, англичанин…Неважно кто ты, главное лишь какой силой обладаешь.

Анеко открывает заплаканные глаза и вопрошает луну, качающуюся золотой монетой за прозрачной занавеской окна.

– Неужели это правда? – тихо спрашивает принцесса у небесного светила. – Неужели отныне я принадлежу русскому?

***

Скотина Бемижар удивил! Поединок стал для меня настоящим откровением. В этом нужно срочно разобраться.

Под видом сна я погружаюсь в глубокий вероятностный транс. Анализ Тысячекратной мысли. Комплекс психических упражнений, способный направить все мыслительные процессы в одно русло.

Полсотни лет назад я пленил йодидов. Маленькие зеленые бестиморфы-монахи умели в медитациях проводить сложные расчеты под стать ИскИнам. Благодаря этой способности они научились подчинять себе обстоятельства, побеждать более сильных врагов умными шахматными ходами. Правда, вояки из малышей были совсем никакие. Хиленькие уж очень. Поэтому против Легиона Фениксов планета карликов не продержалась и трех дней. Ну да, зеленые заводили наши отряды в хитроумные ловушки, а затем заваливали входы в пещерах. Также, сменяя направление рек, йодиды затапливали стоянки наших флотских крейсеров. Много было и других ловких подстав. Только мощным Евгениусам любой вызов нипочем. Легионеры давно научились побеждать природные стихии. Если потребуется, Фениксы пробьются голыми руками через толщу камней, проплывут кроссом океан, пройдут невредимыми сквозь лесной пожар.

Но тактики и аналитики из йодидов, правда, отличные. Им просто не хватало грубой силы. К сожалению, сотрудничать с малышами мы не могли. Постимпериус не признает других рас, кроме человеческой. Все прочие для нас бестиморфы, подлежащие покорению.

Я научился фишке зеленой малышни. И вот сейчас пристально изучаю каждое движение Бемижара в нашей дуэли, разбираю на категории его разнообразные атаки. С фракталами всё ясно. Еще до поединка Слепой кот докладывал о резне в покоях Жаворонка. К этому я был готов. Поразило же меня другое. Фантазмы разных богов. Копье Идзанаги. Меч-огнеборец.

В отличие от Жаворонка я же могу использовать только силу огненных богов. Ярила, Даждьбог, Симаргл, Царь-Огонь… Эти сущности отвечают моей огненной сути, моему духу, моему характеру. Почему у Бемижара нет подобного ограничения?

Ответ приходит сам собой.

Хаос.

Словно из ниоткуда я слышу гнусный смех нескольких нечеловеческих глоток. Эти голоса я уже слышал, и узнать их не составляет труда.

«Человек – всего лишь пластилин, но ему нужны мы, чтобы создать идеальную скульптуру».

Правда не радует. Монстры Хаоса помогли Бемижару постигнуть весь японский пантеон. Вспоминаются слова Жаворонка перед смертью:

– Истинное совершенство ждет тебя в Хаосе.

Я провожу повторно анализ за анализом. Вспоминаю прошлые стычки с тварями Хаоса в Постимпериусе, тоже подвергаю их вероятностному трансу. И огорченно вздыхаю во сне.

Возможно, что мой поединок с Бемижаром входил в планы Монстров. Они осознанно пожертвовали мощной фигурой, чтобы опять подвергнуть меня соблазну. После присяги Хаосу душа Бемижара искривилась, извратилась, потеряла свою самобытность и оригинальность. Поэтому Жаворонку стали доступны фантазмы любого бога. Ограничение осталось только на японский пантеон из-за национальности реципиента. Не исключено, что рано или поздно Бемижар бы развился и за его пределы.

Да, я стремлюсь к совершенству. Но не к такому. Точно не к такому. Становится жрущим людей хаоситом? Да ну, к болотопсу! Буду думать. Должны быть другие пути. Что такое совершенство? Это абсолютная сила, воздействие которой на окружающий мир обладает свойством чистой системности – образования порядка из хаоса. Монстры пытаются меня запутать, выдать свою гниль за истинный путь, только и всего…

– Милорд, милорд, – сквозь толщу аналитических выкладок доносится голосок Акуры. – Проснитесь, я слышу поступь врагов!

Что?! Враги?!

Рывком сажусь в постели…. Бам! И бьюсь лбом о голову свисающей с потолка японки.

– Ай, милорд! – оглушенная Акура бахается на меня. Мое лицо вминается в мягкие прохладные шарики второго размера. Меня тоже нехило прикладывает, и я падаю обратно на подушки. А Акура грохается сверху. Какое-то время созерцаю сыплющиеся в глаз звезды. Нос вминается в бархатную, вкусно пахнущую кожу. Правую ноздрю щекочет пуговка заострившегося соска, вызывая виток возбуждения в моем животе.

– Акура… – доходит до меня. – Ты что, висела надо мной голая?

– Я всегда сплю голая, милорд, – произносит японка с долгим тягучим вздохом.

– Слезь с меня, – пытаюсь отвести лицо в сторону, но между губ тут же тычется сосок другой груди. – Враги же. Ты сама сказала.

– Ах, точно, – опомнившись, вскакивает с меня Акура, и в лунно-звездном свете ее нагое гибкое тело выглядит соблазнительно. – Вы слышите? Они уже прямо за дверью. Двое. Очень легконогих. Наверное, ассасинки, прямо как я, – японка яростно сжимает возникшую из ниоткуда катану. Болотопс жеваный! У меня аж ниже пояса всё невольно сжалось. Где, где был меч? Она его под кроватью что ли прятала?

– Да нет, – на всякий случай отодвигаюсь по обширной постели от страстно-грозной ниндзя. – Это вряд ли подосланные убийцы. Расслабься, майор.

– А кто тогда, милорд? – округляет огромные глаза Акура.

Короткий стук в дверь.

– Майор, скройся, – киваю в ближайший темный угол.

Японка послушно отворачивается и ныряет во мрак, сверкнув на прощание крепкими бледными ягодицами. На стене над дверью растекается черное пятно. Так ей удобнее будет свалиться врагу на голову. Но я уверен, что это не враждебный гость. Ведь прославленное китайское радушие никто не отменял.