Но сохранять спокойствие было тяжело и по другой причине. Вчера он не удержался и поддался на уговоры хитрого банщика, предложившего ему чудотворный бальзам «Гордый драгун» для стимуляции «удивительно густой и блестящей растительности на лице». По заверениям банщика, средство было изготовлено без вмешательства мистериков, в состав входили только травы да масла, а результат должен был проявиться уже на следующее утро. На то Илай и потратил остатки своего жалованья, да еще и пришлось просить добавить Леса, которому такой бальзам был без надобности. Но брат без вопросов и, что главное, без насмешки ссудил его деньгами. На ночь Илай намазал лицо бальзамом и лег. Долго не мог уснуть, прислушиваясь сквозь привычное похрапывание Леса к скрипу пера Нормы, которая в общей комнате выводила строки рапорта, и ловил себя на смутных угрызениях совести. А когда сестра все же поплелась спать, не выдержал и тщательно намазался снова – чтобы наверняка.

На рассвете Илай первым делом подскочил к зеркалу. «В худшем случае, – думал он, – ничего не подействует». Но он и представить себе не мог, что значит «худший случай».

Лицо ниже носа стало сплошь розовым, как поросячий зад. После умывания холодной водой оно начало еще и чесаться. А после облачения в форменный синий мундир сыска кожа пошла уродливыми буграми, точно жабьими бородавками. Илай был в ужасе.

– Может, это борода так лезет? – участливо предположил Лес. – Ну, через кожу. Прорывается с боем.

– Так лучше чесать или нет?!

Ответа Лес не знал.

Показываться сестрам не хотелось вовсе, ну да нечего делать. Норма в мгновение ока расколола его, даже не прибегнув к силе лазурита, и отругала за доверчивость.

– Святые серафимы, мало ли что в этом бальзаме! Тебя, должно быть, прокляли, дубина! Лучше бы ты у мистерика это купил, еретик недоделанный! – распекала она, потрясая злосчастным «Гордым драгуном». – Сиди не двигайся.

– Куда ты? – несчастным голосом спросил Илай.

– В ледник.

– Зачем?..

– За топором, – рыкнула Норма. – Твою башку бедовую проще отрубить!

Лес совсем неблагородно заржал, согнувшись пополам и похлопывая себя по коленям. Вот же подлец.

Тем временем Диана взяла флакон, вытащила пробку и понюхала, приподняв над носом плотно прилегающие окуляры.

– Сулема, мышьяк, немного свинца… спиртус… ммм… и немного вытяжки из звездной лилии. Видимо, для аромата. Таким составом только врагов травить, – заключила она, – свалит и драгуна.

Норма вернулась с тряпичным свертком, полным колотого льда. Молча сунула брату компресс и, все еще клокоча от праведного гнева, села пить чай с остатками вчерашней снеди, предварительно выстроив чашки в линию, как для смотра.

Немного погодя все такой же пунцовый, но уже чуть менее бугристый Илай готовился связаться с куратором посредством неслышного голоса.

«Михаэль… то есть, Ваше Превосходительство… – начал он, мысленно потянувшись к наставнику. – Тут дело появилось, нужно посоветоваться».

«О, Илай! – неожиданно быстро отозвался Михаэль. Даже повторять не пришлось. – Ты как раз вовремя. Нужно переговорить лично, так что быстро собирайся и ко мне».

«Хорошо, – растерялся Илай. – Но у меня вопрос по поводу…»

«Вот и задашь все свои вопросы», – прервал его Михаэль и пропал.

Илай открыл глаза, прикрытые для пущей концентрации. Брат и сестры смотрели на него в ожидании новостей.

– Так быстро? – удивилась Норма. – Или не удалось связаться?

– Да удалось, – протянул Илай задумчиво и почесал щеку, за что тут же получил по пальцам от Дианы. – Только я ничего не успел объяснить. Он велел срочно ехать к нему.

– К нему – это куда?

– Видимо, во дворец. Он же там служит.

Лес присвистнул:

– Во дела! Ну, это без меня, я лучше сыскным архивом займусь.

– И без меня, а то он дел наворотит, – поддержала его Норма. Хотя, вероятно, она все еще слишком злилась на Илая за его выходку.

– А я поеду с тобой, – буркнула Диана, вдруг потупившись.

– Хочешь посмотреть дворец?

– Ну… вроде того.

Норма как-то странно покосилась на младшую, но вслух ничего не сказала.

На том деление на пары сочли свершившимся и согласно плану отправились вниз, к Петру Архипычу. Тот, по обыкновению, был в своем кабинете – за мгновение до того, как Лес постучал в дверь, из-за нее выскочил служащий сыска, вслед которому донеслось гневное:

– …отпискам твоим в нужнике место! Охламон!

Геммы переглянулись. Похоже, господин полицмейстер был сильно не в духе, но отступать было некуда. Норма прижала к груди несколько исписанных листов.

Но стоило им зайти, как он, казалось, смягчился:

– О, смотрите-ка, кто пришел! С чем пожаловали?

– Вот, – промямлила Норма, кладя на стол перед ним свой полночный труд.

– Ага. Так-с, посмотрим. – С этими словами он нацепил крохотное пенсне и близоруко прищурился через его стекла на ровные строки. – В следующий раз, голубушка, пишите крупнее.

Норма кивнула.

«И это говорит человек, буквы которого не больше рисового зерна», – попробовал развеселить ее Илай.

«Брысь из моей головы», – не поддалась сестра.

Читал Петр Архипыч быстро, не шевеля при этом губами. Только пальцы облизывал перед тем, как перелистнуть. Все это время геммы стояли неподвижно, вытянувшись во фрунт. Только Диана слегка переминалась с ноги на ногу, всем своим существом излучая беспокойство.

– Толково, толково, – покивал Петр Архипыч, возвращая Норме бумаги. – Смотрю, дело вы знаете, обучены. Дальнейшие действия? – осведомился он, сцепив руки замком.

– Сегодня мы планируем изучить архив сыска, дабы установить возможные совпадения с другими случаями поджогов, – отчеканил Илай. – Как и сказано в рапорте, от информаторов нам стало ясно о минимум шести подобных пожарах. Следы возгорания необычны, к тому же огонь не распространился дальше одной комнаты. Возможно, термал поработал и в других домах, чародейством контролируя пламя.

Полицмейстер прищелкнул языком.

– Да уж. Неприятные они противники, эти термалы. Как что подпалят… Но дома господ! Какова дерзость. Пожалуй, даже хорошо, что этим делом заняты именно вы. Хорошо, даю вам допуск. И провожу заодно, надо вам показать, что там и как устроено.

Похоже, рапорт начальника устроил. Но вот мешочки с серебряными и медными кругляшами на столе так и не появились. Может, он просто о них забыл? В прошлый раз так и произошло.

Было до крайности неловко. От этого Илай не знал, куда девать руки, хотел было снова поскрести зудящую щеку, но вместо этого стиснул покрепче треуголку:

– Два обстоятельства, Петр Архипыч. Только два. Меня и Диану срочно вызвал к себе куратор, Сияющий Топаз…

Петр Архипыч дернул щекой и слегка нахмурился:

– Хорошо. Второе какое обстоятельство?

– Да как бы сказать… Вот, хотели испросить еще жалованья…

Глаза полицмейстера округлились, лоб собрался гармошкой:

– Я ж вам третьего дня выдавал по тридцать серебряных.

– Так п-потратили, – медленно ответил Илай.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, ощущая, как густеет в воздухе взаимное недопонимание.

Потом Петр Архипыч расхохотался.

– Ой, не могу! – выдохнул он, отсмеявшись, и даже выступившую слезу утер. – Ну и кундштюк! Комедианты! Потратили! – Затем еще раз хохотнул и внезапно посерьезнел: – Искренне надеюсь, что не до последнего медяка. Жалованье-то, ребятки, раз в месяц выдается. Такой порядок.

Геммы стояли как громом пораженные.

– Вы что же, не знали?

Они заторможено покачали головами. Раз в месяц! И кто бы им только сказал? Нежданное богатство развратило их даже быстрее, чем о том предупреждали священники в своих проповедях! Серафимы где-то далеко укоризненно хмурили золотые брови на печальных ликах.

«А я-то, я! – мысленно причитал Илай. Если бы мог, он бы отвесил себе оплеуху. Впрочем, о ней можно было попросить и отзывчивых сестер. – Спустил все на проклятую отраву, да еще и Леса втянул! Как дальше жить?!»

– Кхм, вот так казус, – протянул Петр Архипыч, оглаживая усы. – Что ж, будет вам наперед наука, – заключил он бодро. – Впредь будете умнее распоряжаться средствами. Сейчас-то не пропадете? Не оголодаете вконец?

– Мы что-нибудь придумаем, – прошептала помертвевшая Норма.

Полицмейстер кивнул.

– Вот и хорошо, вот и выяснили. В конце концов, опыт, он сын ошибок, верно?

Им не оставалось ничего иного, кроме как согласиться.

Услышав о том, что ехать им предстоит ко дворцу, Петр Архипыч велел взять на конюшне двух лошадей «поавантажнее».

Норма проводила младшую сестру и Илая печальным взглядом. Умом она понимала, что смысла сердиться на него нет, но вот в глубине души вертелась ужом обида.

А дело было так: после визита в лавочку мистерики и по пути в трактир им с Дианой попалась лавка. Завидев ее, Норма замерла на середине широкого шага. Каскадами неземных расцветок и золотых переливов, сброшенные грудами, разложенные веером и свисающие светопадом, на всеобщее обозрение выставлены были платки и шали. Но самой прекрасной из всех была шаль с вытканными золотыми перьями на лазурном поле. Такой укроешься – и будто окажешься в чьих-то объятиях. Околдованная, Норма приблизилась. Протянула руку, коснулась.

Правда, очарование спало, стоило ей услышать цену – семьдесят серебряных. Столько у нее не было. Если только отложить с одного жалованья, добавить второе и чуть-чуть от третьего… Вечером, выводя строки рапорта, Норма зябко поводила плечами и невольно отвлекалась на мысли о том, как славно будет согревать ее дивная шаль такими вот чернильными ночами. Как прекрасно будет хранить ее в сундучке и иногда просто приподнимать крышку, чтобы посмотреть на лазурь и золото перьев.

Но теперь ей стало совершенно ясно, что мечта эта неосуществимая. Важнее теперь как-то прокормиться. И Илай тут даже ни при чем – все они остолопы, если на то пошло. Но он все равно самый большой остолоп из всех!

Погрузившись в размышления, то просто печально-жалостливые, то рассерженные, Норма почти не слушала Петра Архипыча, пока он вел их с Лесом к лестнице в подвал. Не тот, где, с его слов, располагались небольшая печь да темница, в которой содержались редкие лиходеи до отправки в острог или под суд, а по другую руку, с подсобными помещениями.

А он между тем вещал:

– Сыскное дело требует ресурсов много больших, чем просто оружие да рабочие руки. Тут головой думать дело не лишнее, а первостепенное…

И все в таком духе. А ведь раньше он рассуждал, что первостепенны нюх и зоркий глаз. И то и другое полицмейстер утверждал совершенно искренне. Норма вздохнула.

«Все же противоречивый он человек, прав был Илай… Ох уж этот Илай!»

И тут Лес, спускавшийся впереди, заорал дурниной:

– Убийство!

– Да тише, тише ты, не голоси, – оборвал его Петр Архипыч, легонько хлопнув по шее. – Холодная комната у нас тут. Какое ж это убийство? Как выяснилось, обычное отравление самогоном на мухоморах. – И добавил громче: – Алевтина Кондратьевна, чего это у нас подопечные опять на дороге валяются, а?!

Норма, из-за воплей брата пропустившая пару ударов сердца, только теперь разглядела сцену целиком. У подножия лестницы действительно лежало обнаженное мертвое тело мужчины с раскрытой, как книга, грудиной и частично отсутствующими внутренностями.

– Нет, это никуда не годится, – проворчал Петр Архипыч и, с неожиданной ловкостью перепрыгнув труп, сердито-начальственной походкой двинулся в глубь темного подвала. – АЛЕВТИНА!

Геммы поспешили за ним.

Нет, они, конечно, не раз видели мертвых людей и то, что у них скрыто под слоями кожи и висцерального жира. На гравюрах, иллюстрировавших анатомические трактаты. Вид настоящего, некогда живого тела оказался неожиданным. Слишком близко, слишком реально. И пахуче.

В дальней коморке, где действительно было так холодно, что шел пар изо рта, а многочисленные лампадки и свечи горели слабо, будто пришибленные морозом, обнаружилась пухленькая невысокая женщина лет сорока, с короной из русых кос на голове и замусоленной книжкой в руках. Книжку она, впрочем, быстро спрятала под стол, на котором громоздились склянки с какими-то мутными составами и плавающими в них осклизлыми ошметками. Возможно, теми самыми недостающими органами «подопечного». Рядом с этими банками шипела спиртовая горелка, на которой шкворчал кофейник.

– Алевтина свет мой Кондратьевна, – ласково прорычал Петр Архипыч, – что ж вы мне опять душу-то рвете? Трупы раскидываете, новичков пугаете…

– Я… я? Ничего я не раскидываю, Ваше Превосходительство, – зарделась женщина и шмыгнула простуженно носом. – У меня все по полочкам, все четверо свеженьких…