Алекс Турчин развалился на диване, свесив руку до пола, и, кажется, тихонько всхрапывал. Опустевший стакан он поставил на палас возле изголовья.

Вокруг столика у камина сидели в креслах Сергей и Майя Хохловы, Ирина Беркутова и Лариска-крыска. Все четверо склонились над картонным полотнищем какой-то настольной игры, поочередно вытаскивая карточки из стопки и передвигая фишки. Сиделось им неудобно, на краешках, и особого азарта не наблюдалось, но интерес к игре наличествовал.

Они, как по команде, взглянули на вошедшую, но только Лариска задержала взгляд, улыбнувшись уголками губ. На секунду вернула внимание игре, но тут же снова посмотрела в сторону холла. Встала и пошла Таньке навстречу. Проходя мимо, тронула ее за рукав. Танька брезгливо шарахнулась. «Не дуйся, – сказала Лариса, – я все поняла. Мы еще подружимся, вот увидишь».

Татьяна шлепнула ее по руке и отвернулась.

Виталия в гостиной не было. А она так на это надеялась.

Пожалуй, ей требуется порция спиртного. Хорошая такая порция. Можно покрепче.

Подойдя к банкетному столу, поискала свой фужер и не обнаружила. Там теперь вообще не было фужеров. Стол был подготовлен к десерту, посему имелись на нем только кофейно-чайные чашки на блюдцах и черненого серебра «наперстки» для ликера. Из хороших новостей – две бутылки с ликером тоже наличествовали – «Амаретто» и «Малибу». Татьяна не колеблясь расчехлила пробку с «Амаретто» и до краев наполнила одну из стопок тягучей пряной жидкостью, одним глотком выпила, закашлялась, вытерла губы тыльной стороной ладони. Подумала и повторила. Смелым взглядом окинула пространство зала и направилась к опустевшему креслу у камина. Когда Лариска вернется, справив нужду, малую или побольше, ее место будет занято, и хрен она выгонит с него Таньку.

Алекс Турчин заворочался на диване, завозил руками, сел, распрямляясь. Татьяна оглянулась на шум и встретила его неожиданно жесткий взгляд. Не так уж он пьян, как прикидывается. Ну, а что ему еще остается при такой блудливой супружнице? Только делать вид, что залил глаза и ничего не замечает.

– Лара! – позвал он жену, делая попытки приподняться. – Поди к папочке, крошка…

– Лариса только что вышла, – сказала Ирина Беркутова.

– Вышла? – пьяно удивился Алекс. – Ну.. Тогда я пойду ее поищу.

Он встал и нетвердой походкой направился в холл. Танька посмотрела на него с глухим раздражением. Тоже мне, воротила бизнеса, а сам – тюфяк и подкаблучник, рогатый, к тому же.

Серж Хохлов, повозившись с музыкальным центром, включил какую-то композицию Эммы Шапплин, вернулся к камину и предложил не ждать выбывшего игрока, а игру продолжить. «Что-то мне подсказывает, что сейчас ее держат более важные дела», – с ухмылкой пояснил он.

Татьяна проговорила упрямо: «Давайте начнем заново». Ей не хотелось притрагиваться к карточкам, оставленным Лариской. С какой стати?

Настолка называлась «Клуэдо» и суть ее сводилась к тому, что следовало вычислить убийцу из пяти возможных, а также назвать комнату, в которой убийство было совершено, и орудие из нескольких предложенных.

После выпитого ликера, легшего на сухое вино, Татьяне соображалось плохо, а игра требовала задавать правильные вопросы участникам, делать пометки на специальных карточках и мыслить логически, отметая подозреваемых или, напротив, в подозрениях утверждаясь.

Все были подшофе, все по ходу игры косячили, и это уравнивало ее с другими игроками.

Она неожиданно увлеклась и не заметила, как первый кон был сыгран с чистой победой Иры Беркутовой. Татьяне было немного обидно, что сама не догадалась про мисс Скарлетт, пришившую полковника Мастарда гаечным ключом в библиотеке.

Появился совершенно трезвый юрист Валяев. Бросил на пол возле игрового столика диванную подушку, уселся. Сообщил, что желает присоединиться.

Спросил: «Где остальные?»

– Да, где остальные, Будимир? – вернул ему вопрос Хохлов. – Мы тут внутри сидим, ты был снаружи.

– Я был в библиотеке, – быстро ответил Валяев. – Нужно было кое-какие документы посмотреть.

– Ну да, конечно, – с понимающей улыбкой проговорил Хохлов. – Блевать ходил? И охота тебе добро переводить, а, Димка? Да не стесняйся ты так, здесь все свои. И Таточка теперь с нами, правда, лапусь?

Майя бросила испытующий взгляд на мужа. «Лапусе» отправила лучезарную улыбку.

Татьяна, машинально кивнула, соглашаясь, что она Таточка, и теперь она с ними, и с удивлением посмотрела на Валяева. Тот конфузливо развел руками.

Встрепенулась Беркутова, сказала: «Пойду Аркадия Михайловича поищу и шефа. Мы собирались проект соглашения Михееву показать, а я чуть не забыла».

Татьяна хотела авторитетно проговорить, что черновики документов сейчас по электронке для согласования отправляют, но передумала. Может, по электронке уже не круто. Может, даже и с курьером не статусно, а статусно теперь вручать наброски в виде бумажек, уложенных в папочку на завязочках, при личной встрече первых лиц предприятия с первым лицом департамента.

Ирина вышла, предупредив, чтобы вернется нескоро. Юрист занял ее кресло, начал банковать, но игра Татьяне разонравилась, да и остальные охладели. «Давайте что-нибудь более спокойное послушаем, – предложила Майя, потому что Шапплин допела последнюю песню из трек-листа, и музцентр мягко зашуршал динамиками в ожидании новой команды.

– «Подмосковные вечера»? – хмыкнул ее муж.

– «Ямщик, не гони лошадей», – так же иронично ответила Майя. – Сереж, не сходишь намекнуть, что десерт пора подавать? А то разбрелись все. Скукотища.

– Аркаша, скорее всего, новенького окучивает, – лениво проговорил Хохлов и, спохватившись, добавил специально для Таньки: – Рисует ему перспективы. Только ты, золотко, мне команду уточни: Анну Герман тебе поставить или идти обстановку выяснять?

– Можем разделиться, – с готовностью отозвался юрист Валяев. – Я девушкам музычку подберу, а ты отправляйся на разведку.

Со стороны холла донесся пьяненький голос Алекса Турчина:

– Я вот думаю, куда Лара запропастилась?

– Супруга ваша? Вот не знаю… Я Родионова ищу. Не видели? Мне с ним обсудить кое-что надо, – ответил ему голос Аркадия Михеева.

Татьяну словно током прошибло. Она выпрямилась в кресле и несколько секунд сидела так, окаменев. Посмотрела исподлобья на недавних партнеров по игре в детектив. На лицах мужиков увидела интерес, Майя Хохлова смотрела на нее с жалостным презрением.

Она проговорила Таньке в спину:

– Идешь мужа искать?

– Но это же мой муж, не так ли? – бросила ей через плечо Татьяна.

В холле уже никого не было. Из-за двери кухни доносились характерные звуки звенькающих столовых приборов, из-за двери санузла не менее характерные: кого-то всерьез выворачивало. Она решила, что Турчина.

Татьяна свернула в коридор, ведущий вглубь дома, и нос к носу столкнулась с Беркутовой. Та тоже не ожидала кого-то внезапно встретить, поэтому не приготовила лицо, на котором застыло выражение злой гадливости.

Дамы молча посторонились, пропуская друг друга. Танька порадовалась, что никаких вопросов ей задано не было.

Правая стена коридора была глухая, это и понятно – за ней располагалась гостиная, где шла гульба. В левой имелось две двери, и, распахнув поочередно каждую, Татьяна убедилась, что помещения пусты. Отметила про себя, что первое из них, уставленное по двум стенам высокими книжными шкафами и огромным письменным столом посредине, и компьютером на нем, и есть, должно быть, упомянутая библиотека, а вторая была похожа на обычную комнату обычной московской квартиры: диван, журнальный столик с двумя креслами, тумба с телевизионной панелью и что-то еще привычно-мещанское. Разница заключалась лишь в огромном оконном проеме почти во всю стену, но в этом доме все окна были такие.

Коридор оканчивался лестницей, ведущей на второй этаж, и тут Таньку пробрал страх.

Она и вправду хочет воочию увидеть сцену, которую успела нарисовать в воображении?

И как после этого ей будет житься?

Считай, вся жизнь устоявшаяся, счастливая пойдет под откос. Разделится на две неравные части: до и после.

Или неизвестность хуже горькой правды?

«Хуже», – решила Татьяна. Она стянула со ступней лодочки на высоком каблуке, прижала туфли к животу и медленно, стараясь, чтобы ни одна половица не скрипнула, начала подниматься на второй этаж.

Олеся терпеливо выслушала повествование сестры, не прерывая. Бесчисленные подробности рассказа, забирающие время и внимание, были совершенно ни к чему, но она понимала, что Танюше надо выговориться.

Время от времени Олеся бросала многозначительные взгляды на зятя, который с дивана перешел в кресло у окна, где и сидел, не проронив ни слова.

Наконец она произнесла неприязненным тоном:

– А ведь это ты Таньку подставил, а, родной? И сказать нечего?

Виталий вскочил с места, забегал по комнате, остановился напротив Олеси, нервно проговорил:

– Да знаю я, знаю! И что теперь?! Виноват, повелся на флюиды, но исправить-то как? Я бы на себя взял, да алиби у меня железное…

– Алиби? Флюиды? А по порядку можешь?

Татьяна, понизив голос, сказала:

– Понимаешь, Лен, эта Лариска настоящей ведьмой была.

– Со слов твоего мужа? Мило. Заколдовала, выходит, благоверного. Чары навела. Хорошая отмазка.

– Да ни при чем тут мистика! – раздраженно проговорил Виталий. – Была бы ты мужиком, поняла бы меня, а так – и объяснять бессмысленно.

– Да? А Танька как же? Вроде и не мужик, а тебе поверила.

– Это разные вещи. Сама видишь, что не о том она говорит. По-своему переиначила.

– А что, не так разве? – заволновалась Татьяна.

– Так, малыш, так, – устало проговорил муж. – Да не совсем. Понимаешь, Олесь, она только до руки моей дотронулась, а у меня по телу волна прошла с головы до… копчика. А потом посмотрела на меня… Я такую в ней ощутил власть обволакивающую… Могущество, что ли… И она точно знала, зараза, что этим могуществом сумеет любого мужика пригнуть, кого ей только заблагорассудится… И при этом такие обещания зашквальные в ее взгляде были, что у меня в мозгах все перемешалось. Хищная гениальная самка, понимаешь? Нет? Я так и думал.

– Но что-то демоническое в ней все-таки есть! – упрямо сказала Татьяна. – То есть было.

– Ну, хорошо, хорошо, малыш, было. Спасибо, что оправдать меня стараешься.

«Она старается для себя самой, дубина! – сердито подумала Олеся. – Ей так проще тебя простить, кобеля блудливого».

Справедливости ради стоит заметить, не наблюдалось раньше за зятем ничего такого… кобелиного. Однако и на старуху бывает проруха. Или лучше про тихий омут поговорку вспомнить?

Олеся его спросила иронично:

– И это все? Взглянула на тебя влажным взором, ты и поплыл?

– Влажным? Пожалуй, нет. Она была классом выше, чтобы вульгарными приемами пользоваться. Да и ни к чему ей было. Их, таких опасных, единицы, должно быть. Лично я сталкиваюсь впервые, но наслышан. К тому же психолог была неплохой, а может, просто опыт. Короче. Она мне сказала: «Отдохните, хватит уже. Ваша спутница из вас клоуна делает».

– Это она о чем?

– Это она о нашем с Витей флирте… – прогундосила сестра и снова зарыдала, на этот раз от стыда и унижения, как рассудила про себя Олеся.

– Ясно. Этим она тебя и сделала, дружок. И ни при чем тут флюиды. Идиотское мужское самолюбие, я права? Если ошибаюсь, ответь, почему не одернул ее и не сообщил, что Танька тебе жена, а не какая-то «спутница»! Я лично думаю, что ты побоялся острот про мужа на коротком поводке. Или тебе все-таки захотелось побыть немножко холостяком на этом приеме?

– Ааа!!! – возмущенно-жалобно выкрикнула Танька и резко приподнялась на диване, облокотившись рукой о сиденье: волосы взлохмачены, глаза безумные. – Что ты несешь, Лёлька?! Мне и так фигово, а ты тут такие вещи измышляешь!.. Витя, скажи ей!