Сегодня ученые охотно признают международный характер своей работы, но склонны считать это относительно новым явлением, продуктом «большой науки» ХХ в., а не исторической тенденцией, насчитывающей более 500 лет. Разумеется, никто не отрицает вклада в науку неевропейских культур, однако этот вклад обычно относят к далекому прошлому, но никак не к истории научной революции и современной науки. Часто говорят о золотом веке средневековой исламской науки, когда в IX–X вв. в Багдаде зародилась алгебра и были разработаны многие математические методы. Такой же акцент делается на научных достижениях Древнего Китая – например, изобретении компаса и пороха (что произошло более 1000 лет назад). Но все это лишь укрепляет представление, будто Китай и Ближний Восток непричастны к становлению современной науки. Между тем мы часто забываем, что концепцию золотого века придумали только в XIX в., чтобы оправдать экспансию европейских империй. Британские и французские империалисты продвигали ложную идею, что цивилизации Азии и Ближнего Востока находятся в упадке со времен Средневековья и потому нуждаются в «осовременивании»^{7}.

Удивительно, но это представление до сих пор популярно в Азии ничуть не меньше, чем в Европе. Вспомните хотя бы церемонию открытия Олимпийских игр 2008 г. в Пекине. Представление началось с разворачивания огромного свитка, что было призвано напомнить об изобретении бумаги в Древнем Китае. Затем зрителям церемонии и телевизионной аудитории (более 1 млрд человек) были показаны и другие научные достижения прошлого, в том числе компас. Церемония завершилась эффектной демонстрацией еще одного китайского открытия: грандиозные фейерверки, расцветившие небо над стадионом «Птичье гнездо», напоминали об изобретении пороха в эпоху империи Сун (960–1279). В то же время на церемонии практически не было уделено внимания более поздним достижениям китайской науки – например, в области естественной истории в XVIII в. или квантовой механики в XX в. То же самое верно и для Ближнего Востока. В 2016 г. президент Турции Реджеп Эрдоган, выступая с докладом на турецко-арабском конгрессе по высшему образованию в Стамбуле, с гордостью описывал золотой век исламской цивилизации – когда средневековые «исламские города… действовали как научные центры». Неужели Эрдоган не знает, что и в последующие века мусульманские, в том числе турецкие, ученые вносили не менее значимый вклад в развитие современной науки? От астрономии в Константинополе (XVI в.) до генетики человека в Каире (XX в.), достижения исламской науки простираются далеко за пределы средневекового золотого века^{8}.

Почему эта версия истории так распространена? Идея, будто современная наука была создана в Европе, зародилась не сама по себе – как и многие другие мифы. Во второй половине ХХ в. британские и американские историки начали публиковать труды, посвященные истокам современной науки. Почти все эти авторы были убеждены, что современная наука, а вместе с ней и современная цивилизация, зародилась в Европе примерно в XVI в. «Научную революцию следует рассматривать… как творческий продукт Запада», – написал влиятельный кембриджский историк Герберт Баттерфилд в 1949 г. Аналогичные взгляды высказывались и по ту сторону Атлантики. Как учили в 1950-е гг. студентов Йельского университета, «именно Запад, а не Восток, создал естественные науки». А читателей журнала Science – одного из самых престижных научных журналов в мире – убеждали в том, что «небольшая группа западноевропейских стран стала "родовым поместьем" современной науки»^{9}.

Политическая подоплека таких представлений яснее ясного. Эти историки жили и работали в первые десятилетия холодной войны, когда в мировой политике доминировало противостояние между капитализмом и коммунизмом. Они видели современный мир расколотым на Восток и Запад и, намеренно или нет, проецировали этот взгляд на прошлое. В этот период научно-техническое развитие рассматривалось как свидетельство политического успеха: запуск Советским Союзом первого искусственного спутника Земли в октябре 1957 г. – наглядный тому пример. Следовательно, идея, что современная наука была изобретена в Европе, служила удобной фикцией. Для западноевропейских и американских политических лидеров было важно, чтобы граждане их стран ощущали себя носителями научно-технического прогресса и верили, что находятся на правильной стороне истории. Кроме того, эта версия истории науки была призвана убедить постколониальные государства по всему миру идти по пути капитализма и держаться подальше от коммунизма. В годы холодной войны США потратили миллиарды долларов на помощь развивающимся государствам, пропагандируя сочетание экономики и научного прогресса в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Все это было направлено на противодействие аналогичной программе внешней помощи со стороны СССР. «Западная наука» в сочетании с «рыночной экономикой» обещала не что иное, как «экономическое чудо», – по крайней мере, согласно уверениям американских политиков^{10}.

Забавно, но советские историки сами помогали укоренять такие представления о происхождении современной науки. Зачастую они сознательно игнорировали достижения русских ученых, работавших при царе, чтобы подчеркнуть впечатляющий подъем науки при коммунизме. «Вплоть до XX века в России не было настоящей физики», – писал президент Академии наук СССР А. П. Карпинский в 1933 г. Как мы увидим, это было далеко не так. Еще в начале XVIII в. Петр I поддержал важнейшие астрономические наблюдения, а в XIX в. русские физики сыграли ключевую роль в создании и развитии радио. Конечно, позже советские историки пытались освещать достижения науки в царской России, но в первой половине XX в. было гораздо важнее подчеркнуть революционные успехи, достигнутые при советской власти, в противовес царскому режиму^{11}.

В Азии и на Ближнем Востоке ситуация была несколько иной, но имела во многом схожие последствия. Холодная война стала эпохой деколонизации, когда многие страны обрели долгожданную независимость от европейских колониальных держав. Перед политическими лидерами молодых государств, таких как Индия и Египет, встала задача первостепенной важности – выковать новую национальную идентичность. Многие, обратившись с этой целью к далекому прошлому, превозносили достижения древних и средневековых мыслителей и в основном игнорировали то, что происходило в колониальный период. Однако именно в 1950-е гг. идея исламского (или индуистского) золотого века приобрела огромную популярность – такую же, как и в Европе XIX в., – на самом Ближнем Востоке и в Азии. Индийские и египетские историки ухватились за идею славного научного прошлого, ждущего, чтобы о нем наконец-то вспомнили, – и тем самым невольно способствовали укреплению мифа, продвигаемого европейскими и американскими историками. Людям говорили: древняя наука родилась на Востоке, современная наука – на Западе^{12}.

Холодная война завершилась, но история науки застряла в прошлом. Несмотря на практическое отсутствие доказательств, представление, будто современная наука была создана в Европе, остается одним из самых распространенных мифов наших дней и тиражируется всюду – от научно-популярных книг до академической литературы. В этой книге я попытался представить новую версию истории современной науки, которая, во-первых, более убедительно подтверждается фактами, а во-вторых, лучше отвечает потребностям нашего времени. Я демонстрирую, что развитие современной науки зависело в первую очередь от межкультурного обмена идеями по всему миру. Так было в XV в.; так есть и сегодня.

Эта книга прослеживает историю современной науки по всему земному шару – от ацтекских дворцов и османских астрономических обсерваторий до индийских лабораторий и китайских университетов. Но я должен предупредить: это не энциклопедия. Я не пытался охватить каждую страну и каждое научное открытие. Это было бы безумием, а результат, скорее всего, было бы невозможно читать. Нет, цель этой книги – показать, как мировая история формировала современную науку. Для этого я взял четыре ключевые исторические эпохи и связал их с важнейшими этапами истории науки. Кроме того, помещая историю науки в центр мировой истории, я хочу предложить читателю новый взгляд на становление нынешнего мира. Если мы хотим понять современную историю, от империй и капитализма до наших дней, мы должны рассматривать ее в неразрывной связи с историей мировой науки.

Наконец, я считаю очень важным напомнить о человеческой стороне науки. Безусловно, современная наука была сформирована масштабными мировыми событиями, но при этом она создавалась усилиями реальных людей. Эти люди мало чем принципиально отличались от нас с вами, хотя и жили в другие времена и в других местах. У них были семьи и друзья, они как могли справлялись со своими эмоциями, порой их подводило здоровье. Но каждый из них страстно стремился лучше понять нашу с вами Вселенную. Моя книга – попытка напомнить об этих людях: я рассказываю об османском астрономе, захваченном в плен средиземноморскими пиратами; об африканском рабе, искавшем лекарственные травы на плантации в Южной Америке; о китайском физике, бежавшем из Пекина от японских захватчиков; о мексиканском генетике, собиравшем образцы крови олимпийских спортсменов. Каждый из этих людей, сегодня почти забытых, внес свой значимый вклад в развитие современной науки. Это рассказ о них – об ученых, вычеркнутых из истории.

Часть первая. Научная революция, ок. 1450–1700 гг

Глава 1
Новые миры

Император Монтесума II, стоя в золотых лучах мексиканского солнца посреди дворцового комплекса в самом сердце Теночтитлана, великой столицы ацтеков, любил наслаждаться птичьим многоголосьем. Здесь, в просторном вольере, были собраны птицы со всех уголков обеих Америк. Проворно лазили по решетке зеленые попугаи, между деревьями мелькали пурпурные пятнышки колибри. Сбоку от вольера располагался зверинец, где жили ягуары, койоты и множество других животных. Но из всех чудес природы больше всего Монтесуму восхищали цветы. Каждое утро он прогуливался по дорожкам королевского ботанического сада среди ароматных роз и цветков ванили, наблюдая за тем, как сотни садовников копошатся на делянках с лекарственными растениями^{13}.

Этот ацтекский ботанический сад, созданный в 1467 г., почти на столетие опередил европейские образцы и служил не только для услады императорского взора. У ацтеков было довольно сложное понимание природы. Они классифицировали растения по строению, а также по способу применения, разделяя их, в частности, на декоративные и лекарственные. Ацтекские ученые размышляли о взаимосвязи между миром природы и небесами, придя к выводу – как и в христианской традиции, – что растения и животные суть творения богов. Сам Монтесума живо интересовался естествознанием. Он отправлял исследовательские экспедиции по всей своей империи и собрал обширные гербарии и коллекции шкур животных. В ацтекских хрониках он описывался как «мудрец от природы, астролог и философ, мастер во всех искусствах». Этот император-ученый стоял во главе огромной империи, наука в которой достигла невиданных высот^{14}.