Я начал спуск с горы. Солнце светило мне в спину. И хотя цель маячила у меня перед глазами, тропа оказалась крутой и извилистой, и потому я шел по ней до самой ночи. Когда я наконец добрался до дремучего леса и холмов у подножия Драконьего Хребта, радуясь тому, что снега остались позади, а меня снова объяла влажная духота позднего лета, уже стемнело. О́ни не могут замерзнуть до смерти, но мы существа из огня и жара, и наша кровь может обжечь людскую плоть. Холод я не особо любил.

Когда я вышел из леса к пыльной дороге, которая вела к одинокой деревеньке у кромки озера, луна уже поднялась высоко. У воды стояли домики на сваях, крытые тростником, и тянулись деревянные пристани с дюжиной лодок. Отсюда озеро Сэйдзюн напоминало маленькое море, раскинувшее свои воды во мраке до того широко, что дальнего берега не было видно.

Легкий ветерок принес с собой запахи рыбы и сырости, а за плеском волн я различил чью-то тихую песню. Обведя взглядом кромку озера, я заметил неподалеку одинокую рыбацкую лодку с фонарем на корме. Его свет покачивался на воде. Жилистый рыбак что-то напевал себе под нос, вытягивая на борт сеть, полную извивающейся рыбы, и я не сдержал улыбки.

Бесшумно выступив из-за деревьев, я направился к озеру. Старик, слишком увлеченный песней и уловом, не замечал меня, пока я не запрыгнул прямиком к нему в лодку.

– Прошу прощения, – сказал я, когда он, выронив сеть, развернулся ко мне. Гнев во взгляде сменился ужасом. Старик открыл было рот, чтобы вскрикнуть, но я вцепился когтями в его морщинистую шею и надавил – теперь он не мог даже пискнуть. – Но мне надо одолжить у вас лодку.

Старик задергался. Он судорожно схватился за мое запястье и принялся царапать его, широко распахнув рот в попытке издать хоть какой-то звук. Я поднял его в воздух и держал, пока он не перестал сопротивляться и не обмяк у меня в руке, едва не потеряв сознание. Только тогда я слегка ослабил хватку, и он шумно вдохнул.

– Так вот, – учтиво проговорил я, – как я уже сказал, мне надо одолжить у вас лодку. И вы, дорогой мой смертный, переправите меня на остров посреди озера. Уверен, вы знаете, о чем речь. – Старик ахнул, и я снова стиснул пальцы, выжимая воздух из его трахеи, так что бедолага не успел ничего возразить. – Вези меня на остров или я кишки твои рыбам скормлю. Выбирай. На чем остановимся? – продолжал я.

Старик побелел как бумага. Губы его посинели, а глаза округлились. Он судорожно схватился за мои когти, сомкнувшиеся у него на шее, а потом указал на весла, лежащие на дне лодки. Я осклабился.

– Разумный выбор.

Я бросил его на дно лодки, и он неуклюже упал, поскуливая как собака. Я немного выждал – хотел проверить, не бросится ли он за борт. В этом случае я бы вспорол ему брюхо и пустил внутренности по воде. С трудом поднявшись на колени, он простер руки вперед и прижался лбом к деревянному днищу, не обращая внимания на сырость и рыбин, прыгающих и задыхающихся вокруг него.

– Умоляю, прошу вас, господин, сжальтесь! – прошептал он. – Высаживаться на острове запрещено! Проклятье…

– Мне прекрасно известно о проклятье, смертный, – перебил я. – Но меня это не волнует. – Я шагнул вперед, и моя тень упала на его исказившееся лицо. – Если не можешь меня туда переправить, ты мне больше не нужен. Передавай рыбкам привет, когда вы встретитесь на дне.

– Нет! – Старик содрогнулся, распрямился, взял весла и медленно опустился на сиденье. – Ками, простите, – прошептал он и, не глядя на меня, взял курс на северо-запад. Мы поплыли во мрак.

Прошло несколько минут, и берег пропал из виду, а вместе с ним и огни деревеньки. Вскоре остались только озерная гладь с лунной дорожкой да звезды над головой. Пока старик работал веслами, я не сводил глаз с горизонта, где вода встречалась с небом.

Через несколько часов пути, за которые мы ни разу не сбавили темпа, впереди наконец показалось что-то новенькое – мы приближались к рваной туманной завесе, густой и непрозрачной, будто протянувшей во все стороны растопыренные когти. Когда одно из щупалец тумана обвилось вокруг лодки, старик заскулил и начал грести медленнее.

– Милостивый Дзинкей, – с дрожью в голосе проговорил он, округлившимися глазами уставившись на завесу. – Остров уже открыл на нас охоту. Проклятие нас погубит! Я… я не могу…

Я улыбнулся, обнажив клыки.

– Что, решил все-таки попытать удачу в воде, а?

– Ками упаси! – В его лице теперь не было ни кровинки. Рыбак крепче схватился за весла и принялся грести с удвоенной силой. – Хечимон, защити меня, – прошептал он, и я с отвращением скривился. Хечимоном звали бога силы и храбрости. Он презирал демонов, всякую нежить и прочих «порочных существ» и часто изображался как славный воин в человечьем обличье, давящий óни. Его имя считалось у демонов бранным, и, не будь рыбак моим переправщиком, я бы вырвал ему язык за такие речи.

Лодка устремилась вперед, и мы нырнули в белое облако.

Туман сомкнулся вокруг нас, точно челюсти страшного зверя, заглушив все звуки. Впереди уже ничего не было видно. Смертный у моих ног все нашептывал имена заступников: взывал о помощи к Хечимону, Дзинкею и другим ками.

– Пустая трата времени, – сказал я, глядя на трясущегося старикашку, и тот испуганно дернулся. – Ты что, не чувствуешь, что это место пропитано духом Дзигоку? Нет тут никаких ками, и никто тебя не услышит. Только и делаешь, что привлекаешь внимание обитателей острова.

Рыбак пропустил мои слова мимо ушей и продолжил шептать молитвы. Я подумал, уж не сломать ли ему ногу – тогда он точно отвлечется, но, скорее всего, закричит, а это насторожит силы, таящиеся в тумане, и отсрочит мое прибытие на остров.

В голове мелькнула гневная мысль, напомнив мне о том, что Тацуми никуда не делся и по-прежнему наблюдает за всем, что творится вокруг. Он так долго молчал, что я уже и забыл о нем.

Я усмехнулся. Ты же знаешь, куда мы держим путь, а, Тацуми? Смотри-смотри, не отвлекайся, ведь помешать мне ты все равно не сможешь. И что-то мне подсказывает, что остров нас так просто к себе не подпустит. Еще бы, ведь столько порока…

Мертвенно-бледная рука схватилась за борт, накренив лодку, и существо, когда-то бывшее человеком, выбралось из озера. Теперь от него остались лишь сморщенная плоть да блестящие кости, закутанные в лохмотья. Голый череп, опутанный водорослями, уставился пустыми глазницами на рыбака, а костлявые пальцы потянулись вперед и схватили его за ворот. Старик завопил от ужаса. Я и опомниться не успел, как бедолагу уже стащили за борт. Жуткий крик оборвался, как только рыбак ушел под воду.

Я вскинул бровь.

– А я ведь предупреждал, – сказал я, глядя на пузырьки, всплывшие там, где мгновение назад исчез человек. В тумане разносились чье-то неясное бормотание и тихие шепотки – невозможно было понять, откуда именно они долетают. Я со вздохом достал Камигороши, озарив дымку вокруг алым светом. Учитывая, что это место было насквозь пропитано злом, не стоило удивляться, что тела людей, погибших в озере, всплывут и откроют охоту на живых, и все же шинковать ходячих мертвецов было занятием довольно бессмысленным. В чем забава убивать тех, кто уже умер?

Лодка, лишившаяся гребца, лениво скользила вперед, но я не собирался садиться и браться за весла. Особенно теперь, когда в тумане раздавался нарастающий плеск.

Из воды снова показалась бледная рука, и через борт перемахнул еще один утопленник. От него несло смертью и гнилой рыбой, а одежда почти совсем истлела. Из голого черепа вырвался полный муки стон, а ко мне потянулись костлявые пальцы. Утопленник явно вознамерился уволочь меня с собой на дно. Я лишь хмыкнул в ответ на подобную дерзость.

Камигороши сверкнул, перерубая тонкую шею, и череп полетел обратно в озеро. Обезглавленное тело дернулось и повалилось за ним, а вода вокруг меня начала бурлить.

Из нее полезли новые трупы – они хватались за борта, раскачивали лодку, лезли внутрь. Я размахивал мечом, рубя головы и руки, рассекая надвое тела неугомонных утопленников. Лодка была маленькой, а поток мертвецов казался неиссякаемым. Воздух вокруг наполнился гнилостным запахом и жалобными стонами. Сверкал Камигороши, повсюду разлетались куски тел, падавших в воду и на дно лодки.

– Ну что за детские игры, – прорычал я, разрубая два трупа разом. – Слишком просто. Неужели нельзя придумать испытание поинтереснее?

Точно в ответ на мои слова в лодку полезли новые мертвецы. Я поднял меч, чтобы разделаться с этой толпой, но тут сзади за лодыжку меня схватила холодная рука. Я обернулся и пнул труп, да так, что его челюсти щелкнули под моей подошвой, и утопленник соскользнул обратно в озеро.

Что-то прыгнуло мне на спину, и в плоть вонзились острые когти. Моя рубашка хаори тут же пропиталась ледяной водой. От запаха гнилой рыбы защипало в глазах, а очередной труп зашипел мне на ухо и склонился к шее, собравшись ее укусить. Я завел руку за спину, схватил мерзкий, скользкий череп и раскрошил его в пальцах, сорвал мертвеца с себя и швырнул его в утопленников, наводнивших лодку, так что все они полетели в озеро.

Наступила тишина, разбавляемая лишь тихим плеском воды, бьющей в борт. Я ждал, Камигороши пульсировал у меня в руке, но новых мертвецов, желавших утащить меня на дно, все не появлялось. Я выпинал из лодки ошметки тел, взял весла и продолжил грести.

Через несколько минут послышался громкий скрежет – лодка налетела на каменистый берег, который невозможно было разглядеть в тумане. Я сошел в воду – она доставала мне до колена – и вытащил лодку на сушу, а потом распрямился и огляделся.

Вокруг по-прежнему висел туман, только не такой густой, как над озером, и сквозь него я разглядел несколько деревьев с устремленными в небо кривыми ветвями, напрочь лишенными листвы. Под ногами были камни вперемешку с грязью; травы я не увидел вовсе, только несколько чахлых кусточков под все теми же деревьями. Дух Дзигоку чувствовался здесь особенно остро – а все из-за того, что скрывалось в недрах острова. Сама земля была пропитана тленом и разложением. Место и впрямь было проклятым, и я невольно затосковал по дому. Дзигоку ведь соткан не только из огня и серы. За пределами демонских городов, вдали от криков, пыток и постоянных стычек, есть много мест наподобие этого – безжизненных, туманных и зловещих, где на деревьях висит лишь жалкая горстка измученных душ.

Интересно, подумал я, изменилось ли царство мертвых за мое отсутствие. Не забыли ли меня демоны, óни и О-Хакумон, правитель ада?

Я со смешком отмахнулся от внезапных мыслей о родном крае и воспоминаний о том, что было несколько тысяч лет назад. Слишком уж много времени я провел в сознании безвольных людишек. Что толку думать о прошлом? Если властитель Дзигоку и мои сородичи позабыли меня за века, что я томился в плену у смертных, я напомню им, кто я такой и почему зовусь величайшим демоном.

Преисполненный решимости, я направился в глубь острова.

Он был небольшим, и даже в тумане я вскоре нашел то, что искал, – неровный скалистый холм. На самом деле его трудно было пропустить. У подножия, завывая и спотыкаясь, бродили несколько оживших мертвецов. Я разрубил их, обогнул обсидиановый выступ и нашел узкий вход в пещеру – едва заметную щель среди камней, прикрытую кустами и вьющимися растениями. Земля у входа была усыпана костями, а один из кустов вцепился в меня шипастыми ветками, когда я проходил мимо. Не обращая внимания на мерзкое растение, я повернулся боком и протиснулся внутрь.

Мои глаза мгновенно привыкли к кромешной темноте, чему я был несказанно рад. Пускай я и делил бренное тело с Тацуми, убийца демонов был порождением теней, и во мраке ему было уютнее, чем при свете, что ощущалось даже на физическом уровне. Пещера размерами больше напоминала нору в скале, но у дальней стены виднелись ступеньки, спускавшиеся в черноту.

Когда я добрался до верхней, во мраке прошелестел шепот.

– Чужак, ты ступил на прóклятую землю. Убирайся, а не то на тебя обрушится гнев Дзигоку.

Я ухмыльнулся.

– Гнев Дзигоку? – переспросил я, и мой голос эхом покатился вниз по ступенькам. – Я Хакаимоно, первый генерал О-Хакумона и верховный господин óни. Так что, уж поверь, о гневе Дзигоку я знаю столько, сколько тебе и не снилось.