– Ах ты косорукая су-у… – заорал хозяин. – Чтоб ещё хоть раз ты…

Извинения тонким девичьим голоском.

– Какой кошмар. – Ольжана стиснула зубы. – Может, она ему падчерица, а не родная дочь? Хотя и это не объясняет такого поведения. – И выругалась шёпотом.

Хозяин же ругался зычно, в полный голос.

– Если бы я не жила при Йоваре, то узнала бы много новых слов. – Повернулась к Лале: – Но он тот ещё ценитель витиеватых выражений.

– Охотно верю.

– Вы бывали когда-нибудь в Борожском господарстве? – спросила Ольжана, устраиваясь поудобнее. Тюфяк кололся даже через плащ. – У нас мужики любят хвастать богатством словарного запаса.

– Я ходил в море и сидел в хал-азарской тюрьме. – Лале задумчиво погладил затылок. – От моряков и тюремщиков можно узнать не меньше, чем от мудрых мёртвых башильеров.

Хозяин наконец замолчал. Собаки успокоились.

Ольжана поплотнее укутала ноги второй накидкой. Потуже затянула платок, чтобы случайно не коснуться волосами тюфяка, – мало ли что там водится и что может прогрызть себе путь сквозь волокна плаща.

– Вы спите?

– Нет. – Судя по голосу, Лале улыбнулся. – Не сплю.

– Ну так спите.

– Как скажете.

– Вы не голодный?

Лале подавился смехом.

– Слушайте, – сказал он почти нежно, – какая вы всё-таки потешная.

– Сами вы потешный, – заворчала Ольжана шутливо и снова поёрзала на тюфяке. – Это самая глупая трата денег за всю мою жизнь. За столько господариков хотелось бы лежать на перине.

– Зато не на лавке в кибитке.

– Тоже верно.

Ольжана повернулась к Лале:

– Правда, что ночью в море небо так низко, что созвездие Ладьи скользит по волнам? А созвездие Ящера едва ли не набирает воду в пасть?

– Я не видел в Хал-Азаре этих созвездий, госпожа Ольжана.

Она разочарованно вздохнула.

– Очень жаль. – Перекатилась на другой бок. – Ну ладно, подурачились и хватит. Простите. Доброй ночи.

Однако на дворе снова закричал хозяин, и собаки, будто повторяя за ним, залились лаем.

Ольжана застонала.

– Да что такое!.. Кажется, там целая свора.

Хозяин бранился, а собаки лаяли так оглушительно и без остановки, что их голоса отдавались у Ольжаны в голове. Она попыталась отвлечься от них, представляя шипение волн и звёздного Ящера, зачерпывающего пастью морскую воду, и её плавно закачало в полусне, но…

Ящер оскалил зубы и зарычал – так знакомо, что Ольжана вздрогнула и резко села.

Рядом шевельнулся Лале.

– Это не чудовище, – сказал он успокаивающе. – Госпожа Ольжана, это просто собаки.

Сердце забилось взволнованно и горячо. По телу растеклась тёплая дрожь. Ольжана вскочила и наскоро обулась, чуть было не запуталась в собственных юбках, однако устояла.

– Да, – сказала она, поправляя рубаху и распахнутые половины безрукавки. – Да, я знаю.

– Что вы делаете? – Лале приподнялся. – Длани, подождите…

Но Ольжана в пару шагов оказалась у дверей сарая, выбежала во двор.

Первым, что она увидела, была грузная фигура хозяина, выбеленная лунным светом. Злющий, вооружённый палкой хозяин замахивался на рычащего чёрного пса. Рядом стояла девушка – дочка или падчерица, кем бы она ему ни была, – и держалась за плечо, точно её волокли силой и только сейчас выпустили. С крыльца выглядывала хозяйка.

– Не смей, – крикнула Ольжана на бегу, – не смей его бить! Это моя собака.

Она заглотила слишком много воздуха и закашлялась, но упрямо продолжила:

– Опусти палку… Не трогай…

Хозяин свирепо на неё уставился. Дёрнулись дряблые щёки, наморщился орлиный нос.

– Твоя? – выплюнул.

– Да. – Ольжана остановилась, пытаясь отдышаться. – Да, моя. Он убежал сегодня, и я не могла его найти. Но это хорошая умная собака.

Мысли смешались, и Ольжана возненавидела себя за то, что защитила собаку, но ничего не сказала про девушку. Она не знала, что могла сделать – Ольжана не умела приглушать человеческий гнев, как способные ученицы госпожи Кажимеры. Идти без чар на здорового мужика было бы самоубийством, а использовать в открытую колдовство Дикого двора – чем это обернётся? Для неё, для Лале, для…

К тому же нельзя терять ночлег даже в сарае. И кто знает, как любое заступничество отразится на девушке, когда они уедут?

Снова невидимые весы, две чаши, череда выборов.

– Твоя псина на меня рычала! – рявкнул хозяин. За его спиной девушка засеменила к матери.

– Он защищает тех, кто слабее. – Ольжана заставила себя выдержать взгляд. – Но я его сейчас отзову. Эй, – зачмокала губами. – Эй, дружочек. Пойдём.

За спиной вырос Лале, взъерошенный и ничего не понимающий. Но собрался он быстро, как по щелчку.

– Хозяин, – произнёс строгим тоном сановитого черноризца. – Ты дал нам приют, и мы благодарны тебе за это, но человеку не положено присваивать себе право Карающей Длани.

Ужас, подумала Ольжана. Сейчас и ему достанется.

Лале приподнял руки в успокаивающем жесте.

– Человек в своём доме – сам себе и господарь, и король, но есть закон выше королей и господарей.

Прозвучало так, как сказал бы кто-то вроде дознавателя брата Амори – скучно, но пугающе. Только Ольжана не верила, что словами можно вразумить людей, которые мучат домочадцев, – тем более если говорил нежеланный гость.

– Идём сюда, – повторила она, смотря на пса. Добавила с нажимом: – Так надо.

Пёс глянул на хозяина.

Развернулся. Потрусил к Ольжане.

– Но в любом случае сейчас нужно спать, а не плодить распри. – Лале положил ладонь себе на грудь. – Доброй ночи.

И в завершение – чтобы на него точно не набросились с кулаками – пообещал:

– Мы уедем на рассвете.

Хозяин плюнул и выругался, но драться не полез. Хозяйка с девушкой уже скрылись в доме.

Ольжана зашагала к сараю.

– Госпожа Ольжана! – Снова щелчок, и перед ней уже прежний Лале. Он не успевал ни за ней, ни за псом и бросил вслед: – Какого беса?..

В сарае Ольжана дождалась, когда зайдут и пёс, и Лале, осмотрела дверь: та открывалась кнаружи – как закроешь? Изнутри ни замка, ни крючка, а Ольжана не была так искусна, чтобы запечатать колдовством.

Она оглянулась.

– Это Лале, – сказала она псу. – Мой спутник и хороший друг. При нём можно. Превращайся, и закроешь дверь сам.

Пёс глянул на неё тёмными умными глазами. Резко завалился на бок, точно захотел поелозить на спине, и…

У Ольжаны чуть слёзы от чувств не брызнули.

– Почему ты такой? – возмутилась она, хотя совсем не сердилась, просто от волнения сердце так и бухало в груди. – Юрген, почему тебе вечно нужно всех спасать?

Его лицо, красивое, насупленное, вдруг стало обескураженным.

– Ты что, – поразился он, – меня отчитываешь?

Наверное, это ей полагалось оправдываться за побег из Дикого двора, но Ольжана ничего не ответила. Только шагнула к нему и крепко обняла.

Придя в себя, Юрген тоже обхватил её руками. От него пахло землёй, полевыми цветами, дымом костра, собачьей шерстью – надеясь не разрыдаться, Ольжана привстала на цыпочки и расцеловала его в щёки. В носу всё равно защипало.

– Эй. – Юрген взял её за плечи. – Не реви.

– Не реву. – Ольжана звучно шмыгнула и вспомнила, что они не одни. Повернулась к Лале: – Простите. Это Юрген. Я рассказывала вам про него, помните? Он мой хороший друг, и я очень по нему соскучилась.

Юрген глянул через плечо.

– Здрасте. – (Лале вежливо ответил: «Добрый вечер»). – Ольжана, я закрою дверь, но сначала мы впустим Чарну.

– Чарну? – Брови полезли на лоб. – Что она тут делает?

«Да и ты что тут делаешь?»

– Долгая история. – Юрген снова метнул взгляд в Лале и сделал жест пальцами, будто защипывал воздух у своей груди: – А башильерский значок у вас – это…

– Тоже долгая история, – перебила Ольжана. – Но он не охотник на ведьм, а доверенное лицо госпожи Кажимеры и пана Авро. Зови Чарну.

Юрген приоткрыл дверь.

Голова шла кругом. Ольжана села на тюфяк, утёрла лоб. Лале стоял рядом, прямой и невозмутимый, с руками, сцепленными за спиной. Юрген сосредоточенно смотрел на улицу через щель в двери.

Ольжана мысленно прикинула цену любому вопросу, вертевшемуся у неё в голове, и наконец спросила:

– Как ты меня нашёл?

Юрген молча вытащил из кармана сердоликовую подвеску. Ольжана узнала свой подарок Бойе и хмыкнула:

– Ясно.

– Вынюхал-таки, псина, – сказал Юрген сочувственно. Зашипел: – Эй!..

Он махнул рукой. В щель шмыгнула чёрная кошка, и Юрген запечатал проход чарами: доски едва уловимо замерцали голубоватым сиянием и тут же погасли.

– Нам нужно быть тише, – предупредила Ольжана шёпотом. – Не хочу внимания от хозяев. А то выгонят ещё.

Чарна оборотиласьи впилась в Ольжану настороженным взглядом. Пришлось снова здороваться и всех друг другу представлять – лицо Чарны вытянулось, и Ольжана не понимала, что удивило её сильнее: присутствие Лале или то, что Юрген сел на край её, Ольжаны, тюфяка. Юрген держался с Ольжаной дружелюбно и просто, словно она не сбегала из Дикого двора, а на него только что не замахивался палкой злой кубретец.

– Я оставлю вас, – сказал Лале. – Вам нужно поговорить, а я не хочу мешать. – Ольжане показалось, что между строк тут было: «Ваши друзья не доверяют мне, и я не хочу их раздражать». – Посплю в кибитке.

– Ни в коем случае. – Ольжана замотала головой. – Во-первых, никто вас не гонит. Во-вторых, Юрген уже запечатал дверь. В-третьих, если начнём трещать сейчас, нас обязательно услышат, поэтому… – Она потёрла виски. – Встреча нежданная, но обсудим всё завтра. Если не случилось чего-то опасного. Или кому-то нужна помощь?

Встретилась глазами с Юргеном.

– Нет, – успокоил он. – Не случилось.

Ольжана скользнула взглядом по Лале и Чарне, потолку и сумкам, которые Юрген сбросил с себя после превращения. Снова вернулась к Лале. Лицо у того было вежливо-непроницаемым, но Ольжане захотелось извиниться перед ним за внезапную суету.

– Ладно. – Она сплела пальцы. – Тогда все живо спать.

– Хорошо, мам, – отозвался Юрген, но Ольжану не обманывала его мальчишеская улыбка. Юрген рассмотрел башильерский знак на шее у Лале, и теперь в его движениях сквозила насторожённость. – Чур я сплю в том углу.

То, что Юрген будет спать в собачьем теле, – дело решённое, но Чарне Ольжана захотела обустроить лежанку получше. Однако Чарна заявила, что тоже проведёт ночь в оборотничьей форме. Ей совсем не тяжело, мол. Не раз уже так делала.

Ольжана спорить не стала и напоследок потрепала Юргена по щеке.

– Ну что за хороший мальчик нашёлся!

Юрген со смехом перехватил её руку, бросил быстрый взгляд.

Насупился.

– У тебя не было этих шрамов, да?

– Эй. – Ольжана отдёрнула руку. – Меня хорошо зашили, скоро вообще будет ничего не различить. Я понимаю, что ты хорошо видишь в темноте, а с этой луной для тебя и тьма – не тьма, но не хвастайся так открыто.

Юрген шутку не оценил.

– Зашили?

– Ш-ш. – Ольжана прижала палец к губам. – Потом. Главное, что этой ночью нам ничего не грозит. – (Наверное). – По нашим подсчётам.

Она потёрла ладонью о ладонь.

– Утра вечера мудренее, Юрген. – Ольжана чуть толкнула его плечом. – Давай отдыхать.

Юрген всё ещё смотрел на её руки. Хорошо, что даже он сейчас вряд ли бы увидел обломанные ногти и расковырянную кожу вокруг них. Юрген обернулся к Лале и кивнул ему:

– Она вас тоже так строит, да? – Усмехнулся.

Поймав взгляд Ольжаны, сам прижал палец к губам:

– Всё-всё, молчу.

2. Чернокнижник

Лазар проснулся от требовательного стука.

Голова гудела: он заснул прямо над колдовскими книгами и записями Айше Хасамин – разбирался, как остановить мор. Но колдовские книги – совсем не то, что нужно видеть башильерам: Лазар сгрёб листы и захлопнул увесистый том, этой ночью заменявший ему подушку.