– Думаете, я неделю с вами торговался, чтобы сейчас отказаться? – вскинул бровь дивный гад.

– Но понадеяться-то я мог? – в тон ему отозвался Катафалк. – И да, мое условие остается неизменным – вернуть мне Бризроу в целости, сохранности и незамужней! – последнее слово он произнес – словно кувалдометром ударил.

И дивного проняло. Маска каменной невозмутимости пошла трещинами.

– Простите? – уточнил Нил.

– Прощаю, хоть вы у меня и не занимали, – великодушно отозвался Катафалк и пояснил: – У меня за прошедший год трех адепток замуж утащили. Одна третьекурсница и две выпускницы. Эта – последняя. И если и она… – Грейт, не договорив, оборвал сам себя, но мне стало понятно: у фэйри исчезнет не один Холм, а сразу долина. Вся. Целиком. Потому что нельзя просто так взять и выбесить Ульриха фон Грейта без последствий.

Заноза в ответ так громко промолчал, что воздух в кабинете накалился. А я вдруг представила, как шел торг… пардон, переговоры между этими двумя за мою стажировку, даже если сейчас, когда стороны пришли к соглашению, того и гляди присутствующих шарахнет молнией, столько электричества было разлито вокруг.

Я решила, что стоит поторопиться с подписанием документов, пока меня случайно не шибануло разрядом. И когда протянула стопку листов с моими автографами профессору, Грейт, почти не глядя, поставил свой росчерк в нужных местах и передал мне все обратно со словами:

– Забирай свои документы и своего фэйри.

Я выразительно посмотрела на сидхэ, намекая, что он не мой, а сам по себе, самодостаточный, к тому же расположился в кабинете профессора, так что скорее Заноза профессорский.

Но Катафалка какими-то там взглядами было не пронять.

– Не думал, что ты согласишься, – чуть слышно прошептал он.

– Меня вынудили, как, полагаю, и вас.

Всего одна фраза, но у Катафалка исчезла жесткая складка губ, а взгляд стал чуть мягче.

– Если понадоблюсь – звони в любое время.

Я коротко кивнула.

И Катафалк, обойдя стол, подошел ко мне, обнял, словно на прощание, и прошептал так, чтобы Заноза не слышал:

– Дело явно нечисто. Когда они сделали запрос о стажировке Файн, я ничего не заподозрил, но сейчас этот дивный проявляет излишнюю активность. Но я не имею объективных причин, чтобы отказать. Так что будь осторожна.

Строгий, требовательный, неуживчивый, мизантроп – многие адепты знали профессора только таким. Но для меня он был гораздо больше, чем просто преподаватель. Магистр увидел во мне меня, мой дар, знания, а не только дочь Мэй Бризроу. И я безгранично уважала Грейта, как Наставника, как Мастера, как Человека.

А что до особенностей характера Катафалка… Ну должен же быть у гениального мага хоть один маленький недостаток?

– Буду, – коротко ответила я, обняла наставника чуть посильнее, а затем отстранилась.

И тут же наткнулась на недовольный взгляд Занозы. Интересно, отчего бы дивному гаду быть раздосадованным?

Вопрос так и остался без ответа, потому как Заноза, поднявшись со своего места, поблагодарил за вкусный кофе (я специально посмотрела на чашку – напитка там осталось больше половины) и заверил, что лично проводит меня до канцелярии.

Я кинула прощальный взгляд на сурового Катафалка и вышла из кабинета. Едва дверь захлопнулась за дивным, я твердым тоном произнесла, что в родной академии как-нибудь не заблужусь и донесу документы до нужного места сама. Удивительно, но дивный гад спорить не стал. Только сухо сообщил, что сегодня в четыре часа я должна буду прибыть к зданию консульства фэйри с вещами и быть готова отправиться в Долину Холмов. А для того, чтобы я беспрепятственно смогла пройти через охрану, Заноза даже выдал мне пропуск – серебряную пластинку-медальон на цепочке – и сообщил номер кабинета, в котором будет меня ждать.

На этом мы и расстались. Я пошла относить бумаги, Заноза – просто пошел. Хотелось бы, чтобы куда подальше, но, сдается, просто по своим дивным делам.

В канцелярии половину бумаг у меня забрали, вторую – украсили кучей печатей и штампов и вновь вручили мне. Когда я вышла со всеми документами, хроносы показывали одиннадцать. И я поняла, что жутко голодна. С утра из-за активности одного фэйри, который умудрился раздраконить своей невозмутимостью Катафалка, я не успела позавтракать и сейчас… Купюры, услужливо подкинутые мне в кошелек, пришлись как нельзя кстати.

На них в ближайшем от академии кафе на колесах я купила большую порцию закрутки. Она представляла собой лепешку, в которую были завернуты листья салата, тонко нашинкованные огурцы, капуста, жаренная ломтиками картошка и копченая курочка. Много курочки. И все это под фантастически вкусным соусом, который пропитал все слои.

Этот сытный рулет, горячий, только что поджаренный с обеих сторон до хрустящей корочки у лепешки, исходивший паром и невероятно аппетитным ароматом, был умопомрачительно вкусный. Я жевала его с наслаждением и в этот миг была безгранично, почти запредельно счастлива.

А вокруг буйством красок цвела, пела, распускалась сама жизнь. Отра, в Новогодие скованная льдом, сейчас вновь несла свои воды к заливу, последний снег давно растаял и превратился в полноценную весну. И ее ветер, ласковый, но обманчивый, сейчас трепал мои волосы.

На миг задумалась: а какая она, весна, в Тиббенойской долине? И что ждет меня в Холмах? Я слышала о них мало, очень мало. О закрытом Схине и то знала больше. Поэтому нужно как следует допрос… в смысле побеседовать с Занозой о его родине.

Ну а пока следует собрать вещи в сумку, а мысли – в кучу и приготовиться к началу стажировки. Потому я, дожевав закрутку (жаль, что все хорошее так быстро заканчивается!), полная решимости, направилась в сторону Лейской набережной. А в голове промелькнула мысль: хорошо бы узнать, что представляет собой этот Вир гэр Хоу у фэйри. Я подозревала, что это какой-то особый свод правил у дивных. Но и мне не мешало бы в него заглянуть. Так сказать, чтобы моя стажировка точно прошла в рамках закона.

Впрочем, и кроме этого подумать было о чем. И пока руки споро паковали вещи, мысли были заняты предстоящей стажировкой. Застопорилась я только в тот момент, когда достала из глубины шкафа подарок тетушки Софи.

Она была родной маминой сестрой и, когда я попала в приют, попыталась оформить опеку. Но ей не позволили. «Низкая планка социальной ответственности и доходов», – был вердикт директрисы дома сирот. А все оттого, что тетя была профессиональной женой на один день.

В том плане, что ни одно ее замужество не длилось больше пары суток и заканчивалось разводом (при этом она умудрялась довести своих супругов за столь короткий срок до измены, на которой их и заставала). Помогала ей в нелегком деле совращения мужей напарница. С ней Софи делилась деньгами, что доставались тете в качестве компенсации после расторжения брака. Чаще всего это была половина имущества экс-супруга.

Тетушкин бизнес был, в отличие от маминого, почти законным: ни один судебный обвинитель не смог бы придраться. Но, увы, директриса приюта смогла.

Поэтому тетя могла лишь изредка навещать меня. И во время этих встреч она щедро делилась со мной житейской мудростью и знаниями в области специфики мужской психологии. Прививку от инфантильности и романтизма я получила именно от нее. А еще – подарок на восемнадцатилетие, который хранился в недрах шкафа.

Это были туфли на умопомрачительно тонкой шпильке. Как заверила Софи – настоящее произведение схинского искусства. Так что не только вампиры и оборотни, но и отмороженные фэйри упадут к твоим ногам. В комплекте к обуви шло черное вечернее платье. Этакий идеальный наряд, чтобы спускаться по ступеням высокой мраморной лестницы, держа в одной руке бокал с игристым вином, а в другой – окровавленный нож.

Секунду я раздумывала, брать ли это с собой. Посмотрела на дорожную сумку: место в ней еще оставалось. И решила: почему бы и нет? Если что, эти туфли можно не только носить, но и драться ими. Вон какой острый каблук…

Запихнула тетин подарок и посмотрела на свой скромный багаж. Жизнь с мамой научила меня быстро собирать вещи: мы слишком часто переезжали с места на место, унося ноги (от неприятностей) и принося прибыль (исключительно себе).

Потом присела на стул, выдохнула, оглядев съемную комнату. За нее было заплачено на два месяца вперед. Эх, жаль денег. Зато будет куда возвращаться…

А затем решительно встала, закинула дорожную сумку на плечо и направилась в посольство.

А в оном меня ждали пара центнеров надменности, тонна снобизма и три попытки окатить меня флером с головы до ног. И все от одного фэйри, что встречал посетителей на входе. Чем-то ему не понравилась рыжая девица с решительным выражением лица, которая мимо него целеустремленно направилась куда-то через холл с дорожной сумкой наперевес.

Местный страж, догнав меня, заступил дорогу и без слов облил этим самым. Своим, демоны его дери, дивным «обаянием». Я даже пропуск, выданный Нилом, достать не успела, а меня как из ушата… Первый раз, второй… Искупали в волнах и страха, и желания подчиниться, и благоговения. Но, увы, я не испугалась, не задала стрекача туда, откуда пришла, и не испытала пиетета с подобострастием – спасибо вовремя выставленным ментальным щитам. В этот раз они получились даже лучше, чем вчера в переулке, при встрече с эмпатией Занозы. Вот что значит практика.

– Попытаетесь в четвертый раз – и я выйду за вас замуж! – нацелив на наглеца указательный палец, пригрозила я дивному. Он уже было опять развернул шлейф своих чар в мою сторону. – А потом вы мне измените, я разведусь и отсужу у вас половину имущества по ринкорским законам.

– Почему изменю? – Фэйри настолько опешил от услышанного, что, видимо, зацепился за самое абсурдное, с его точки зрения.

– Измените-измените, – с ласковой улыбкой пообещала я. – Не захотите – заставлю. Не сможете – научу!

Я произнесла все это, скопировав категорично-стервозные интонации тетушки. Говорила данный наглый бред с единственной целью – выбить у непрошибаемого фэйри почву из-под ног. Потому что меня бесило его выражение абсолютного превосходства, которое накрепко приклеилось к дивной роже.

И вообще, что за манера такая – не спрашивать, а сразу шарахать посетителей своим флером? Я же вот всех подряд кувалдометром по темечку не бью. Хотя тоже могла бы! И сила на это имеется, и инструмент, так сказать, в пространственном кармане сумки лежит: прихватила его, родимого, на стажировку. Но я чту законы. А вот один дивный, похоже, нет. Хотя фэйри запрещено использовать эмпатию в Ринкоре!

И пусть посольство – уже территория дивных… Но воздействие было такой силы, что окажись моя психика слабее – и минимум нервный срыв обеспечен. О максимуме с палатой в лечебнице для скорбных рассудком я постаралась не думать.

– Что вы несете?! – наконец отошел от первого шока страж.

– Сумку. Но конкретно вам – неприятности. – С этими словами я наконец выудила из кармана пластину и, мило улыбаясь, продемонстрировала ее фэйри.

– Почему сразу не предъявили? – сурово вопросил дивный.

– Ваша харизма, – я произнесла последнее слово, слегка картавя, с едва уловимой паузой между «р» и «и», отчего сказанное приобрело слегка двойственное звучание, и, тонко улыбнувшись, продолжила: – Сразила меня наповал.

– Использовать что-то посильнее мне мешает уважение к принимающей стороне, – видно было, что дивный старался сохранить отстраненную холодность, но увы… Все же не сдержался и намекнул: дескать, девочка, тебе еще повезло, что я не применил силу. А мог бы!

– Интеллект не пробовали? Говорят, убойная штука, – не удержалась я от иронии и, развернувшись на пятках, обошла оставшегося стоять в стороне дивного. Показалось, что позади меня раздался скрежет стираемой зубной эмали и тихое, прочувственное: «Ведьма!»

А я ведь его даже остроухим, между прочим, не обзывала!