– Кажется, ты не понравился отцу нашей Кары, Эндрю! – хохотнул Макс, который, судя по всему, находил ситуацию занимательной. – Думаю, после такого знакомства он тебя и на пушечный выстрел не подпустит к своей дочери… Я бы не подпустил…

– Макс! Замолчи! И так тошно! – рыкнула я и вернулась к нашему пленнику: – Это мои друзья, пап. Они очень хорошие, правда! Макс – писатель. А Эндрю создаёт удивительные машины. Он согласился нам помочь разобраться с теми людьми.

Отец что-то недовольно промычал.

– Всё дело в той аварии, что произошла осенью. Меня тогда пытались убить. А Эндрю меня спас. Помнишь, он врезался в ту машину? – Папа замолчал и внимательно на меня посмотрел: – Да, пап. А теперь те люди снова объявились. Полиция тут не поможет. Но мы знаем, как их остановить.

– Не беспокойтесь, господин Грантеев, – уверенно заявил Макс, – Кару мы в обиду не дадим.

– Точно. – Эндрю неожиданно повернулся к нам и сверкнул белозубой улыбкой. – Жаль, что наше знакомство состоялось при таких нестандартных обстоятельствах, но мне очень нравится ваша дочь, и я обещаю, что смогу её защитить. – В голубых глазах мелькнули лукавые огоньки.

Я опешила. Открывала и закрывала рот, пытаясь понять, что Эндрю задумал. А он окинул меня насмешливым взглядом и отвернулся.

– Может, вся эта затея с высылкой из страны и бредовая, – пробормотала, когда дар речи вернулся, – но я просто хочу подстраховаться. Это ненадолго, обещаю. А ключики от наручников я отдам маме. Она тебя освободит, когда вы будете в самолёте…

Отец снова недовольно замычал, и я, бросив на него очередной виноватый взгляд, поцеловала в щёку и переключилась на маму. Она работала инструктором ЛФК, и у неё сегодня была как раз вторая смена.

Мы остановились за два дома от моего, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Тень Ланы поведала нам, что возле подъезда находились люди Штольцберга.

– Ну что, план с переодеванием в силе? – весело спросил Макс, и я отозвалась ему в тон:

– Похоже на то.

Эндрю надел белый парик, в котором он выглядел просто чудовищно, ну а я – рыжий. С задорными хвостиками. А заодно и какой-то жуткий розовый пуховик вместе с розовыми меховыми наушниками. Джинсы сняла, выставив на всеобщее обозрение утеплённые леопардовые леггинсы. Ну и над соответствующим макияжем пришлось поколдовать.

– Засмеётесь – убью! – честно предупредила я, и Макс, старательно напрягая щёки, бросил мне пачку жвачки:

– Лови бабл-гам! Будешь дуть.

Я прыснула, и мы дружно расхохотались. А отец покосился на нас с сомнением.

– Думаешь, это сильно поможет? – спустя минуту спросила я, придирчиво разглядывая своё отражение в зеркале. – Мне кажется, лицо всё равно узнаваемо.

– А, да, чуть не забыл. – Макс порылся в бардачке и извлёк оттуда два серебристых ошейника. – Лови! Это голографы. Они корректирует внешность и изменяют голос. У Ирены забрали. Тот, что с царапиной, немного сломан и настроен только на дам, но тебе подойдёт. Там слева есть кнопочка…Разберёшься!А второй отдашь маме…

Я покосилась на гаджет с сомнением, но всё же надела и активировала. Посмотрела в зеркало – и ухмыльнулась. Оттуда на меня смотрела девушка с крупным носом, раскосыми маленькими глазками, ямочкой на подбородке и пухлыми щёчками.

– Неплохо… – уважительно присвистнула я, и, пока отец не проделал во мне дыру, шустро выскочила на улицу.

Эндрю выбрался из карлёта следом, и мы вдвоём направились к моему подъезду.

– И что это было такое в машине? – бросила на ходу, окинув его любопытным взглядом.

– Не понимаю о чём ты, – усмехнулся напарник, но так, что мне стало ясно: всё-то он знает.

– Не понимаешь, значит… Хорошо. Я о твоём обещании моему отцу…

– А, ты об этом… – делано легкомысленно отозвался Эндрю. – Ему так будет спокойнее. Он ведь считает, что ты собиралась меня… как это у вас говорится, а охмурять!

– Я не собиралась тебя охмурять!

Эндрю сверкнул белозубой улыбкой и покачал головой.

– Ну-ну.

А я надула пузырь побольше и с возмущением его чпокнула.

Дальше стало не до разговоров. Впереди маячил чёрный джип с людьми Штольцберга, и мои мысли переключились всецело на него. Сердце загрохотало, а когда мы проходили мимо, так и вовсе, казалось, готово было выскочить из груди. Чудом сдержалась, чтобы не ускорить шаг.

Эндрю демонстративно сутулился, опустив пониже шапку-ушанку и засунув руки в карманы. Ну а я старательно надувала розовые пузыри и энергично работала челюстью, подражая жвачным животным.

– Карина? – недоверчиво спросила мама, едва наш колоритный дуэт появился на пороге квартиры.

Кажется, мой внешний вид её немало шокировал. И это несмотря на то, что голограф был дезактивирован!

– Привет, мамуль, – улыбнулась я и, пока она не опомнилась, проскользнула с напарником в коридор и закрыла за нами дверь. – Знакомься, это Эндрю.

– Доброе утро, – поздоровался он.

Мама вышла из ступора, ответила ему что-то вежливое и переключилась на меня.

– Детка, можно тебя на минутку?

Я жалобно пискнула, но последовала за ней на кухню. А когда дверь за нами закрылась, она зашипела:

– Кара! Где ты была столько времени?! Твои подруги звонили, рассказывали какие-то дикие вещи… Но от тебя ни словечка! – Это она ещё новостей не смотрела! – А теперь ты заявляешь сюда как ни в чём не бывало с каким-то непонятным типом, ещё и выглядишь, как…

– Извини, мам, – виновато пробормотала я. – Так получилось… Мне жаль…

Но она не дослушала.

– Хоть бы предупредила, что цела! Я же себе места не находила! Всю ночь не спала!

– Знаю, прости… – пристыженно пробормотала я и, выслушав длинную витиеватую обличительную речь, вкратце изложила ей суть своей просьбы.

Мама пофыркала, повозмущалась, но в итоге согласилась взять отпуск за свой счёт. И вместе мы стали собирать вещи. Однако тревога за Милу не покидала. Особенно волновало то, что ни Лана, ни Берд не выходили на связь.

Я затащила Эндрю к себе в комнату и, заперев дверь, зашипела:

– Лана, ты где?! Покажись! Мне нужно срочно узнать, что там у вас происходит!

Тень не появлялась. Зато Эндрю начал с интересом разглядывать трельяж, заваленный палетками с тенями, помадой, духами… Посреди всего этого косметического безобразия небрежно валялась раскрытая малахитовая шкатулка, откуда свисала нитка жемчуга… На кровати лежал ноутбук с распечатанной коробкой зефирок в шоколаде и фантиками от конфет – Мила опять хозяйничала. Там же оказался её плейер с наушниками. И как клубничка на тортике – мой маленький плюшевый медвежонок с красным бантиком.

Стало стыдно, и я принялась споро прибираться.

– Это моей сестры, – пробормотала, схватив мишку. – Сладости тоже.

Эндрю улыбнулся.

– Конечно.

Я покраснела и склонилась пониже над кроватью. Закрыла ноутбук, засунула его в сумку, обернулась, чтобы убрать украшения, как заметила по соседству со шкатулкой любопытный теневой клон.

– Ну наконец-то! – с облегчением выдохнула я. – Как там ваши успехи?

Тело сумеречной девушки начало неожиданно размываться, рассеиваться в пространстве, трансформироваться… До тех пор, пока перед нами не появился иллюзорный телевизор с чёрно-белыми помехами на экране. Я испуганно вздрогнула, вспомнив, как Шон схожим образом демонстрировал мне в камере убийства друзей, но тут же взяла себя в руки.

Между тем на экране появилась картинка – куча подростков, столпившихся возле мужчины в спортивном костюме. На заднем плане виднелись канаты и гимнастическая стенка… Да это же спортивный зал в школе Милы!

Я подалась немного вперёд, прищурилась. А вот и она сама! Сестрёнка стояла с подружкой около тренера, но внимательно, даже взволнованно смотрела не на него, а на кого-то перед собой.

Ракурс изображения сместился – и я увидела Лану. С распущенными волосами и ярким макияжем, в чёрный штанах свободного кроя, в блузке и пиджаке она производила неизгладимое впечатление.

Госпожа Мартинез загадочно ухмылялась, флиртуя взглядом с учителем, который явно поплыл… А вот Мила была настороже. Лана ей что-то сказала, но сестрёнка отрицательно мотнула головой. Стала в позу.

Внезапно за спиной писательницы появилось четверо мужчин. Она не обернулась, но я по глазам поняла, что их заметила.

Тревога усилилась, и я почти вплотную приникла к экрану. Это же люди Штольцберга! Мы опоздали!

Между тем один из них медленно приблизился к Лане. Её губы скривились в издевательский ухмылке, а в следующий миг писательница, резко развернув корпус, ударила его локтем по носу.

Брызнула кровь.

Он взвыл от боли и со злостью кинулся на Лану, но она, увернувшись, перехватила его руку и, с силой дёрнув вперёд, повалила нападавшего на пол.

И в этот момент ей на шею накинули толстую металлическую цепь. Лана схватилась за удавку пальцами, стала выворачиваться, крутиться. Учитель было кинулся к ней на помощь, но третий мужчина, ударил его с такой силой по лицу, что тот упал.

А Лана, оттолкнувшись ногами о стену, перепрыгнула через обидчика, вырвала у него цепь и тут же стеганула ею того, кто подкрадывался со спины.

Подростки разбежались по углам, жадно следя за происходящим. Кто-то плакал, кто-то вытаскивал телефон… Тренер попытался подняться на ноги, но его оглушили. Четверо на одного – нечестно. Но Лану такой расклад, казалось, ничуть не пугал.

Ладонь Эндрю легла мне на плечо и ободряюще его сжала. Но я отметила это лишь вскользь, продолжая с замиранием сердца следить за тем, как Лана, порхала на канатах, а её высокие каблуки с силой врезались в грудь нападавших.

– Кара, у вас всё хорошо? – долетел до меня голос мамы.

Я отвлеклась. Бросила затравленный взгляд на дверь, сделала глубокий вдох и настолько спокойно, насколько позволила выдержка, ответила:

– Да! Не беспокойся! Ты уже собрала вещи?

– Почти.

– Хорошо, тогда скоро выходим. Проверь паспорта.

Снова посмотрела на экран. Лана презрительно ухмылялась, глядя на четырёх мужчин, корчившихся от боли у её ног. Она резко повернулась к Миле, что-то той крикнула, и сестрёнка, не задумываясь, рванула к ней. А дальше они вдвоём понеслись прочь из спортзала.

Я плюхнулась на ковёр от облегчения. А потом спохватилась, вытащила из кармана выданный Максом «безопасный» телефон и стала набирать номер Ланы. Как ни странно, ответила мне сестра:

– Кара, что происходит?

– Мила, я знаю, что на вас напали. Это моя подруга, Лана. Она должна увезти тебя в безопасное место. Только, умоляю, слушайся её во всём… и не зли! Мы скоро встретимся!

Я отключилась и побежала к соседке, чтобы от неё вызвать такси. Когда мы втроём уже спустились на первый этаж, дверь домофона открылась, и в неё вошли люди Штольцберга. Я опустила голову пониже, стараясь ничем не выдать свой страх. Эндрю сделал вид, что разговаривает по мобильному.

Один из мужчин скользнул по нашей группе ленивым взглядом – из кармана его чёрной куртки выпирал пистолет, – но не попытался остановить, и они с напарником направились к лифту.

А мы наконец выбрались на улицу! Хорошо, что мама согласилась надеть голограф!

На работу к ней мы неслись на всех парах. Я приплатила водителю, чтобы он ехал живее, и вскорости мама уже сидела в кабинете своего обожаемого начальника и писала заявление на внеплановый отпуск. Когда мы выбегали из поликлиники, возле крылечка нас уже поджидал ярко-красный карлёт.

Я жалобно пискнула, вспомнив о том, кто в нём сидел, и немного нервно бросила в сторону:

– Мама, ты только не пугайся, когда залезешь в салон! И обещай, что меня не прибьёшь! – добавила, хорошенько подумав. – Договорились?

Надо сказать, она ошалела, когда увидела моего отца с заклеенным скотчем ртом и в наручниках из секс-шопа. Но машина тронулась с места прежде, чем разразился дикий скандал.

– Лана, вы где?! – я возбуждённо затараторила в трубку, когда угроза остаться без головы миновала. – Мы уже всё! Сейчас направляемся на аэродром!