А началось (лично для меня) все в тот день, когда я сидел в квартире Капитолины Никифоровны Гарбузюк восьмидесяти трех лет от роду, держал несчастную старушку за руку, то и дело подавал ей лекарство в строгом соответствии с тем, что прописал недавно уехавший врач «скорой помощи», и медленно закипал от злобы. Злобы было много, потому что злился я одновременно в трех направлениях. Первым объектом моего праведного гнева были две негодяйки, которые под видом работников социальных служб ходили по квартирам одиноких пенсионеров, нагло врали что-то по поводу пересчета пенсий (разумеется, в сторону увеличения пособия), просили посчитать какие-то деньги, что-то подписать, после чего мирно удалялись, а пенсионеры в скором времени с удивлением обнаруживали, что все их сбережения пропали. Способов обмана было множество, и все они хорошо и давно известны, и недели не проходит, чтобы по телевизору в разных криминально-новостных программах об этом не рассказывалось, а все равно старики попадаются. Вторым объектом злости был я сам, потому что обманутый на моей территории старик – моя прямая недоработка. Ведь уж года два как минимум я периодически объясняю своим пенсионерам, что к чему, и каждый квартал самолично пишу некую «методичку-напоминаловку», распечатываю на собственном компьютере, а потом за свои деньги делаю пару сотен ксерокопий и разношу по квартирам, где проживают одинокие пенсионеры. Мол, имейте в виду, есть такие мошенники, приходят под таким-то видом, пользуются такими-то предлогами, говорят и делают то-то и то-то, и ни в коем случае не открывайте им двери, а если уж открыли, то не верьте ни одному их слову, а если уж очень они убедительны и правдоподобны и страсть как хочется поверить, то не поленитесь, наберите мой номер телефона (все номера, включая домашний, прилагаются) и попросите подойти. В течение десяти минут я буду у вас и лично разберусь. Ну почему же мои старички и старушки меня не слушаются?!

Поэтому третьим объектом были, как ни печально, те самые непослушные пенсионеры. В течение того самого дня на моем участке «обнесли» сразу двоих, Михаила Иосифовича Бурдейна и Капитолину Никифоровну Гарбузюк, но к старику Бурдейну тут же примчались воинственно настроенные сын с невесткой и двумя взрослыми детьми, а вот бабушка Капа у меня совсем одинокая, никто к ней не приедет, поэтому первые часы после стресса и сердечного приступа она проводит в моем обществе.

– Игоречек, сынок, – покаянно бормочет Капитолина Никифоровна, – ну как же так, а? Ведь без ничего осталась, а пенсия только вчера была. На что же я жить-то буду?

Ну, для меня это как раз не вопрос, денег я ей оставлю ровно в размере утраченной пенсии, даже чуть больше, потому что предстоят дополнительные расходы на лекарства.

– Ты их будешь ловить? – с надеждой спрашивает она.

– Буду, – уверенно вру я.

Вру – потому что ловить мошенниц мне вряд ли придется. Не моя это работа, я ж не уголовный розыск, а всего лишь участковый. Моя задача – сделать так, чтобы люди, проживающие на моей территории, не становились жертвами преступлений, в частности вот таких наглых афер. Ибо известно, что задача участкового это в первую очередь профилактика, предупреждение преступлений, а не их раскрытие.

– А найдешь? – все с той же безосновательной надеждой продолжает вопрошать старушка.

– Я буду стараться. Капитолина Никифоровна, вы читали те листовки, которые я вам приносил?

– Листовки? Какие листовки?

– Помните, я несколько раз приносил вам такие бумажки, в которых написано, чтобы вы были осторожнее, потому что очень много мошенников ходит по домам и обманывает стариков. Ну, вспомнили? В последний раз вы меня еще грибным супом угощали.

– Ах, это… Ну конечно, Игорек, конечно. Ты не думай, я их не выбросила, они все у меня в шкафу лежат, вон в том ящике, – она указала дрожащей морщинистой рукой в сторону громоздкого буфета с резными дверцами. – Можешь проверить, все в целости.

Да что мне их целость! Пусть бы бабушка Гарбузюк их вообще выкинула в помойку, только чтобы предварительно выучила наизусть и не забывала.

– Да я верю, что в целости, Капитолина Никифоровна, но вы их читали? Вы помните, что там написано?

– Ну да, помню… – отвечает она неуверенно.

– Рассказать можете?

– Я… ну, как сказать… нет, сынок, не помню, старая я, память подводит. А что там было? Про оплату коммунальных услуг? Так у меня все вовремя заплачено, – забеспокоилась она.

Вот тут я начал злиться на себя с особой силой. Я что, с ума сошел, полагая, что старый человек будет в течение нескольких месяцев помнить, что я там ему написал? Я что, про склероз никогда не слыхал? Или, может, я полагаю, что у стариков мозги и память лучше, чем у меня? И про рассеянность внимания у пожилых людей мне никто никогда не говорил? И сам я этого не видел, не понимал, не замечал?

– Капитолина Никифоровна, – мягко говорю я, – а почему вы им поверили? Расскажите мне подробно и с самого начала, вот они позвонили в дверь, вот вы им открыли… Что они сказали? Почему вы их не испугались, они же совсем незнакомые, мало ли, а вдруг они воровки? Почему вы сразу не подумали плохое? Чем они вас так подкупили?

Оказалось, подкупили они Капитолину Никифоровну разговорами. Дескать, как живете, в чем нуждаетесь в первую очередь, есть ли близкие родственники, навещают ли и как часто. Ах, никого нет? Ну надо же! Как же так получилось? Ах вот как… ну вы подумайте, какая печальная история… А на лекарства денег хватает? А как вы относитесь к монетизации льгот? Станет ли вам лучше от этой реформы? И так далее.

– Я их и чаем поила, и печеньем угощала, и мы все разговаривали, разговаривали… – на глаза у Капитолины Никифоровны навернулись слезы, и в этот момент я готов был удушить и тех двух мошенниц, и самого себя, только надо было решить, в какой очередности это проделать.

Мне стало ясно, что сколько бы бумажек я ни писал и ни разносил по квартирам, толку от этого не будет ни малейшего, потому что никакие опасения, предупреждения и страхи не перевесят для одинокого человека радости общения. Ему задают вопросы и внимательно слушают, не перебивая, не только всю историю его жизни в прошлом, но и жалобы на жизнь теперешнюю. Ну можно ли перед этим устоять?

Стало быть, что нужно делать, чтобы старики не попадались на крючок бессовестным мошенникам? Правильно, устранять дефицит общения. Бумажки – бумажками, это дело нужное, само собой, но необходимо сделать так, чтобы человек не кидался с распростертыми объятиями навстречу любому, кто готов с ним поговорить и терпеливо его выслушать.

Тот день у меня по графику был «банным», и это означало, что я должен был вымыть своих кошек специальным шампунем против клещей и блох. Вообще-то кошек мыть совсем не обязательно, если не готовишь их к выставкам, но мало ли какую пакость мы заносим в квартиру на своей обуви? Так что ежемесячная противоблошиная стирка является, как мне кажется, необходимой и вполне уместной профилактической мерой. Наверное, сказывается мой менталитет участкового, ведь я уже говорил, что участковый и профилактика – близнецы-братья, как Ленин и партия у Маяковского.

Мытье зверей – это целая эпопея, требующая соблюдения определенной последовательности действий. Первым в ванную затаскивается Айсор, потому что мыться он любит примерно так же сильно, как принимать таблетки и делать уколы, то есть не любит совсем. Почему-то. И если первым утащить на экзекуцию любого другого хвостатого обитателя моей квартиры, Айсор мгновенно понимает, что происходит, и прячется так, что его фиг найдешь, а если и найдешь, то не достанешь. Я все-таки не гигант-штангист, чтобы каждый раз отодвигать от стены огромный тяжеленный диван. Однажды я попробовал. Получилось плохо. И для дивана, и для пола, и для моей спины. Больше не рискую. Так что право первой помывки навсегда закреплено за сообразительным быстроногим юрким Айсором, черным гладкошерстным котом неизвестной породы, но высокого интеллекта.

Айсор ведет себя по-мужски, самоотверженно борется за свободу и независимость, вырывается, царапается, пытается выскочить из ванны, но не издает при этом ни звука. Парень, что и говорить! После его помывки я уже весь мокрый и от воды, и от пота. Дальше все идет легче, святое семейство в составе папы Дружочка, мамы Арины и их дочки Кармы – американских экзотов – к мытью относятся нейтрально, не приветствуют его, но и не боятся так истошно, как Айсор. Девочки, как и положено дамам, не вырываются, но ерзают и утробно воют, так, для порядка, чтобы я, не дай бог, не подумал, что им это нравится. Дружочек молчит, сопит и смотрит на меня с немым укором. Последним под душ отправляется старик Ринго, сибирский котяра, который, в отличие от остальных, мыться почему-то любит, стоит в ванне совершенно спокойно и даже урчит, недовольно фыркая и встряхиваясь только тогда, когда струйки воды попадают ему в глаза или ушки. Несмотря на лояльное отношение к процедуре, возни с Ринго больше всего, потому что шерсть у него длинная, пушистая, и ее нужно не только долго промывать, но и тщательно сушить феном, одновременно расчесывая, иначе появятся колтуны. Если водная часть занимает час на всех пятерых, то сушка и расчесывание Ринго требуют еще полутора. Сушиться он не любит, фена боится, расчески люто ненавидит, посему полтора часа я провожу в более чем странной позе под названием «захват ногами сидя на полу». Держать кота руками возможности нет, ибо в одной руке зажат фен, включенный на самую слабую мощность, а в другой – ненавистная расческа. Третьей руки бог не дал. А жаль. Мог бы предусмотреть такую запчасть специально для кошатников, очень бы пригодилось.

Обычно через пятнадцать-двадцать минут пребывания в позе «захват ногами» у меня начинает зверски ломить поясницу, но в тот день я настолько погрузился в мысли о своих стариках, что боли не заметил. Зато когда Ринго был отпущен на свободу, я, кажется, понял, что нужно делать.

Старикам нужен свой клуб. Или не клуб, называйте, как хотите, но это должно быть место рядом с домом (потому что они – старики, и ходить далеко им трудно), где они могли бы встречаться и общаться, и где можно было бы проводить какие-то развлекательные мероприятия. Чем и как развлечь стариков – это вопрос отдельный, и о нем я буду думать потом. Первый вопрос – это помещение. Второй вопрос – деньги. Допустим, помещение у муниципальных властей удастся выбить бесплатное (что маловероятно, конечно, но шанс есть), но все равно его нужно оборудовать, поддерживать, покупать что-то минимально необходимое, чтобы пришедшие на «посиделки» старички и старушки могли хотя бы чаю выпить и съесть пару конфет. Бюджет никогда в жизни не выделит на это денег, это и к гадалке не ходи, значит, нужны спонсоры. Кто может стать спонсором? Состоятельные пенсионеры, у которых есть деньги, но не хватает общения? Возможно. Только на моем участке таких нет. На соседнем участке, у моего дружбана Вальки Семенова, старшего участкового нашего «околотка», есть старый академик, лауреат и заслуженный деятель всяческих наук, обладатель огромной квартиры и дорогущей коллекции фарфора, у него, надо думать, денег немало, но вся наша затея ему по барабану, потому что он-то как раз от скуки не страдает, у него постоянно толчется народ – родственники, ученики, последователи, коллеги, коллекционеры, и это является для Семенова неиссякающим источником головной боли: чем больше людей посещают квартиру, в которой есть, что украсть, тем выше риск. Валька на моей памяти раз двадцать ходил к этому академику с увещеваниями хотя бы стальную дверь поставить, ну хоть видеодомофон, ну на худой конец охранную сигнализацию, – все впустую. Упрямый старик ничего не хотел слушать, будучи (непонятно почему) абсолютно уверен, что уж его-то никому в голову не придет обкрадывать, он же почти не выходит из дому. О том, что красть в отсутствие хозяина совсем не обязательно, можно соорудить разбойное нападение с убийством, деликатный Семенов даже заикаться боялся.

В общем, по здравом размышлении я пришел к выводу, что на первых порах спонсором собственной затеи придется стать мне самому. Ну а кому же еще, если не мне? Идея моя, и деньги у меня есть. Если со временем найдутся еще желающие поучаствовать в обеспечении жизни стариков на моей территории, я буду только счастлив, но сидеть и ждать, пока эти желающие появятся, я не стану. Эдак можно много лет просидеть. Никому ведь ничего не нужно, и само по себе ничего не сделается. Кто-то должен сделать первый шаг и начать. И пусть этим человеком буду я, в конце концов, это ведь у меня душа болит за моих пенсионеров, так кому же, как не мне, начинать с этой болью бороться? Никто за меня этого не сделает, да и не обязан.

Начал я, как и полагается, с хождения по начальству. Начальство слушало меня вполуха, рассеянно кивало и скупо объясняло, что с нежилым фондом большая напряженка, что даже для обязательных муниципальных служб места не хватает, а об аренде и мечтать нечего – таких денег ни у кого нет. Через месяц таких пустых хождений я понял, что на этом пути сделал все, что мог, и пора переходить на другую сторону улицы.