– Вы простых мужиков в расход пускали, как тати лесные, – сплюнул в ответ Крень. – Нет вам никакой чести. И нечего приказами воеводы свои деяния покрывать.

Ярослав приблизился к воинам и вдруг спросил:

– Так сколько воинов в дружине Врабия? Если он стольких воинов на убой отдал?

– Уж больше, чем все думают, – продолжил скалиться пожилой воин. – Он будет князем, а вы все ответите. Уж Врабий такого точно не простит. И все деревни воеводы Клёста дотла сожжёт. Вот увидите. Врабий не из тех, кто обиды прощает и своих людей забывает.

И на что он рассчитывал? Ярослав так и не понял. Однако пищу для ума воин дал.

А Крень с Клёстом задумчиво переглянулись.

Тем временем вперёд выбежал староста и принялся вопить в своей манере:

– Да какой же это будет князь, если он своих же пахарей изводить станет? – благим матом завопил старик. – Что ж ты несёшь, окаянный? Таких князьёв мы в петлях видывали.

На завывания старика никто внимания не обратил, зато пленный ответил:

– А чего мужиков жалеть? Вас всегда много, как курей нерезаных.

Клёст же, о чём-то переговорив с Кренем, вдруг громко скомандовал:

– Татень, берите вёдра, идите за холодной водой. Перед повешением с этими молодчиками потолковать надо бы. Ты знаешь, что делать.

Глава 7. Военный совет

Народ немного поуспокоился, хотя и тут и там еще доносились причитания баб, которые либо потеряли своих близких, либо лишились домов и имущества. Но все-таки, Клёст и дружинники подоспели вовремя, а иначе потери были бы гораздо больше. Потери, конечно, немалые – пять домов сгорело дотла, а еще пару, хоть и удалось отстоять, но все равно придется чинить – тут пожар опалил крышу, а здесь угол обуглен, менять надо. А угол сруба менять – так половину дома разбирать придется.

Худо, что двое пахарей, пытавшиеся остановить поджигателей, погибло, да еще одна старуха не успела из дома вовремя выскочить. Есть люди и с ожогами, двое ребятишек дыма понаглотались. Но тут уже знахарь хлопочет, вылечит. А те, кто угорел, те сами отлежаться, а потом парного молочка попьют – так все само по себе пройдет.

Староста очень хотел, чтобы поджигателей «укоренили», но его не поддержали свои же мужики. Не потому, что смерть под корнями деревьев слишком жестокая, а чтобы не возиться. Деревья подкорчевывать – это возиться надо, а тут, веревка на шею, да и на сук. Опять-таки – вороны не станут наведываться на огороды, а займутся едой, которая посытнее.

Но вешать решили не в самой деревне, а подальше, а еще лучше – в лесу. Если в деревне, то дети станут пугаться, а потом оборвутся, так их еще хоронить придется. А в лесу – там есть кому мертвецами заняться.

Своих погибших решили хоронить завтра. Решили, что заодно с пахарями похоронят и старого Серпеня. Чего его в Клестово-то вести? Родни у старика нет, пусть он в здешней земле покой и отыщет. Пахари к Велесу пойдут, тот им в ирии пашенку выделит, скотом наделит, а Серпень, хотя он уже давно меч из рук выпустил, все равно пойдет к Перуну. Дружинник он, пусть и бывший, да и смерть принял в бою, как положено.

Но все-таки, все могло быть гораздо хуже. В Вельчихе подзатянули с жатвой – староста, как чувствовал, что беда грядет, не торопил народ выйти в поле, так что, повезло. Жать-то уже начали, но снопы еще не успели свезти в гумно, так что, зерно есть. А зерно – главное богатство пахаря. Будет хлеб – так и все остальное будет.

Верно, злодеи что-то не рассчитали. Думали, что все в поле окажутся, тушить некому, а мужики-то как раз с поля шли. Конечно, ратник – он не чета какому-то мужику, но если мужиков тридцать душ, да еще и с жердями, да с косами, то троих воинов они хотя бы числом сметут. Так что, поджигатели, срубив по ходу двух пахарей, удрали, успев поджечь только несколько домов.

Убедившись, что погорельцев пока приютили соседи, а дружинники накормлены и тоже устроены на ночлег, воевода Клест созвал Военный совет. Слова, правда, такого еще нет, но сам совет есть.

На Совете, кроме самого Клеста и Креня, присутствовали еще Татень, как самый старый и умудренный опытом, два десятника, а еще позвали и Ярослава. Соколову, как новичку, не положено бы сидеть на Совете, но он уже выступал в роли советника, так что, пришлось.

Клест коротко пересказал помощнику и десятникам события, что произошли в Бранске, поделился своей обидой – мол, не захотел Врабий суд божий принять, а теперь война будет. Посетовал, что подворье сожгли, значит, пока в Бранске и остановиться негде. Но подворье – это пустяки по сравнению с тем, что всех ожидает.

Ярослав посматривал на профессиональных ратников. Когда-то он читал в книгах, что воины прошлого очень радовались, если их ожидала войны и походы. А эти не очень радуются. А может, так оно и должно быть? Чтобы армия существовала именно для того, чтобы войны никогда не было? Но, увы, так не бывает. Если имеется армия, то и война будет.

– Худо дело, если свои со своими биться станут, – вздохнул Крень. – Я о таком даже не слыхал.

– Да что ты? – усмехнулся Татень. – О таком даже я не слыхал. Думаю, что о таком даже прадеды наши не слыхивали. Это как же так? Чтобы свои, бранские ратники, друг дружку рубили?

– Так все когда-то бывает впервые, – хмыкнул один из десятников, имени которого Ярослав не знал. – Говорят, когда-то и разбойников на белом свете не было, и мурманы только с добром приходили.

– Так и что теперь делать-то? – спросил Крень, а потом сам же и ответил. – А делать, братья-ратники, нам одно остается – насмерть драться. Потому что если не мы их, так Врабий нас.

Дружинники посидели, помолчали. Потом Клест обернулся к Ярославу:

– Ярик, сколько дружинников Врабий не досчитается?

Ярослав, слегка удивившись вопросу – неужели воевода сам не помнит, но переспрашивать не стал, а принялся перечислять:

– Двух еще в городе, во время поджога твоего подворья пришили …

– Что сделали? – не понял Крень.

– Ну, пришили – значит убили, – спохватился Ярослав, а потом попытался выкрутиться: – В тех краях, откуда я родом, если кого-то убьют – а если кто убил, неизвестен, говорят, что пришили.

Народ только помотал головами, а Ярослав подумал, что надо бы говорить нормальным языком, без жаргонизмов. А не то он в следующий раз скажет – замочили, мол, или мочканули. Объясняй потом. А ведь сколько в его мире имеется слов, означающих убийство одного человека другим!

Да, а почему говорят «пришили»? Слово «мочить», наверняка пришло из блатного языка, из фени. Мочить – от слова «мокруха». Ну да ладно, пришили и пришили. Надо базар фильтровать!

И человек из будущего опять начал подсчет:

– Значит, двое ратников в городе, еще пятерых во время засады убили, да этих трое, которых повесили.

– Значит, недостача у Врабия в десять ратников, – сосчитал Крень. – А было у него, сколько помню, четыре дюжины. Верно?

– Верно, – согласился Клест, знавший количество дружинников своего соперника.

– Стало быть, десяток в земле или на корм воронью пошел, но все равно, у него всё еще больше трех дюжин ратников. А у нас, если с новичками считать, тоже три дюжины, – подытожил помощник воеводы.

– Новичков пока лучше не считать, – вмешался Татень. Посмотрев на Ярослава, сказал: – Не в обиду тебе говорю, и не в обиду твоим друзьям. Парни вы неплохие, старательные. Но чтобы полноценным дружинником стать, вам еще пару лет поучиться нужно, да руки кровью обагрить. И мечи вы пока держите, словно баба валек, и из лука через раз попадаете. А уж про то, как ты в седле сидишь, даже и говорить не стану. Собака на заборе и та лучше сидит.

Народ слегка хохотнул, а Ярослав и не вздумал обижаться, хотя кое с чем он мог бы и поспорить. В цель он попадает не через раз, а девять раз из десяти. И то, как они с парнями мечами работают – так тоже неплохо. А вот про коня – тут старый дружинник прав.

Но разговоры вести о новичках нет смысла. Все и так все знают. Поэтому все быстро притихли и продолжили разговор о деле.

– Но, все равно, силы почти равные получаются, – сказал воевода. – Не пойму только – отчего Врабий людей не бережет? Почитай, по дурости своей целый десяток положил. А ведь он в Бранск-то не пятерых привел, как все мы, а пятнадцать. Верно, готовился, поганец.

– Воевода, а поджигатели-то что сказали? – поинтересовался еще один десятник. Этого Ярослав знал – Шукарь. Отчего дружиннику дали такое прозвище, неизвестно, но на щуку он точно не походил. Да и не видел Ярослав до сих пор, чтобы в здешних местах щук ловили. Кстати, прочую рыбу тоже не ловили. Вот это странно. Надо как-нибудь выяснить.

С поджигателями, перед тем, как их повесить, разговаривали Клест и Татень. А еще двое дружинников, которые оказывали помощь начальству.

– А ничего не сказали, – отмахнулся Клест. – Долдонили – мол, они приказ своего воеводы исполняли, а коли их повесят, то так тому и быть. И что их воевода Врабий должен князем стать. Страшно, конечно, что душа в ирий не попадет, но куда же деваться-то? Рассчитывают, что Перун простит. Мол – они дружинники, народ подневольный, а воля воеводы – закон.

– Нет, что-то тут не то, – покачал головой Крень. – Не должен воевода так людьми разбрасываться. Десять человек сгубил! А каждый ратник – это на вес золота. А Врабий сразу пятерых поджигать отправил. Повезло, что только двоих убили. А если бы всех? Доведись до меня, я бы лучше из горожан какую-нибудь голь перекатную нанял. Подожгут – молодцы, получи за это расчет, а убьют – так не жалко.

– Я так мыслю – завтра мы в Клестово поедем, – сказал Клест. – А как прибудем, придется нам все силы собрать. Даже и не знаю – оставлять ли кого в селе, или нет? Но лучше нам самим против Врабия выступить.

Ярослав, хотя он не слишком разбирался в военном деле, но про то, что лучшая защита – это нападение, знал прекрасно. На ринге, если ты сам не перейдешь к атаке, тебя победят. Так и здесь. А еще дружинникам требуется собраться. Это не погоня за поджигателями, когда раз-два и выскочили, а серьезный поход, на неделю, а то и на месяц. Вот теперь придется и обоз брать с провизией для людей и ячменем для коней, и стрел побольше, и всего прочего. Магазинов и постоялых дворов здесь нет, все на себе.

– А может, на самом-то деле у Врабия больше ратников? – подал голос тот десятник, имени которого Ярослав не знал.

– Может и больше, – не стал спорить Клест. – В прошлом году, когда мы на съезд воеводский собирались, то каждый о своей дружине докладывал. Я помню, что Врабий о четырех дюжинах говорил. Но ратники-то от сырости не заведутся, не мокрицы. За год из пахаря воина не сделаешь, тут Татень прав – года два нужно, а то и пять.

– Я в дружинниках с четырнадцати годов, а меч в руки взял да на коня сел – лет в семь, – усмехнулся десятник Щукарь. – Если новичков наших в первом да во втором бою не убьют, так год продержаться. А коли до пятого боя дойдут – то выйдет из них ратники. Так и у Врабия. Если он пахарям мечи дал – то это не страшно.

– Страшно, не страшно, а лазутчиков засылать надо, – вздохнул Крень. – Силы у Врабия сметить. А еще – сам он походом на нас пойдет, или в оборону встанет?

– Нужны нам лазутчики, – согласился воевода. – Только, как их заслать? Если раньше можно было открыто проехать – мол, воевода послал, то нынче, когда у нас вражда, придется хитрить. Вот, как только схитрить?

– Может, торговцами притвориться? – предложил Татень. – Возы каким-нить товаром заполним, да и поедем? Много возов не надо, а пары хватит.

Помощник воеводы пожал плечами:

– Можно бы и торговцами, только товар нужен. А товар – так его еще поди, собери. Даже пара возов – откуда взять? Соли у нас мало, не повезешь. Шкуры да холсты? Так они у Врабия свои есть. Железо можно взять, оно у нас есть, но опять-таки, коли война, так железо самим нужно.

– Татень, как помнится, в дружине Врабия у тебя родич был? – спросил Клёст, посмотрев на старого дружинника.