И эта прядка! Невообразимо непокорная прядка над высоким лбом!

«Идиотка! – мысленно одернула себя. – Давай еще влюбись по второму кругу. То-то он обрадуется, и уговаривать тогда не придется, сама ему все отдашь, во всем поможешь и будешь после сидеть возле ног придурошной собачкой, в ожидании хозяйской ласки!»

Память так услужливо и живенько нарисовала мне всю историю наших недо-отношений, моего обожания и его пренебрежения и снисходительности. Волна пережитых когда-то унижений горячей кровью хлынула из самого нутра солнечного сплетения и лентами ярости понеслась по венам. Обжигающая лава стыда и обиды за ту молоденькую, впервые полюбившую девочку, прокатилась памятью по жилам, вызывая горячечный румянец на щеках.

Я снова вздрогнула, скрипнула зубами от злости и пролила воду. «Ни-за-что! – рыкнула сама себе. – Не дождетесь», – как утверждал герой моего любимого анекдота про заболевшего еврея.

– Алло, я вопрос задала, – прошипела спине у камина. – Или ты глухотой маяться стал на старости лет? – и удовлетворено наблюдала, как, раздраженно дернув плечом, Егор стремительно обернулся ко мне.

– Я и забыл, какой ты бываешь… заразой, – недовольно произнес вместо ответа.

– То ли еще будет, если не объяснишь все по-человечески и не выпустишь меня из своего идиотского иллюзорного мешка, – хмыкнула я, спуская ноги на пол.

Каменные плиты охладили разгоряченные ступни, и прохлада стремительной змейкой заскользила вверх по ногам, по телу, в сердцевину утихающего вулкана немотивированной ярости.

– Что за ультразвук и чем ты опять меня напоил? Точней, за каким чертом ты продолжаешь насильно поить меня этой дрянью демоновой?

– Ну, добровольно ты ее пить не будешь, не так ли? – протянул Егор обманчиво-ласковым тоном.

– Не старайся, не действует, – фыркнула я. – Девочек своих бесчисленных совращай голосом. Со мной уже не прокатит.

Ни страха, ни почтения, ни уважения в моем голосе не присутствовало.

– Ты вообще не боишься меня? – прищурившись, поинтересовался местечковый «Наполеон».

– Трудно бояться мужика, которого видела без штанов, – пожала я плечами, оглядываясь в поисках исчезнувшей куда-то одежды. – Кстати, где мои брюки?

Проигнорировав в очередной раз мой вопрос, продолжая разглядывать меня, как неведомую диковину, Егор кивнул головой в сторону откуда-то взявшейся ширмы.

– Платье там.

– Мне не нужно, платье, штаны верни, – набычилась я.

– Нет. Либо платье, либо так.

Оглядев себя, решила взглянуть на платье. Вот что за бред. Почему, если девочка, так обязательно платье! В неведомом мире предпочитаю штаны и удобную обувь. И вот сто пудов, по закону всемирной подлости, платье будет длинное и с вырезом до пупа! Ну точно, как в воду глядела, да еще и с размером не угадал!

– Штаны верни, придурок! – вырвалось у меня из-за ширмы. – Ты б хоть поинтересовался для начала, сколько иксиков нынче в моем размерчике, – исходя ядом, продолжала я.

– Выходи, я сам решу, – скомандовал негромко великий и ужасный знаток моды и женских нарядов.

– Да прям щас, разбежалась и вышла! Я в него даже не влезла! – закипая, прошипела я из-за ширмы, одновременно пытаясь выпутаться из наряда.

Плечи у меня широкие, грудь… Ну хорошая такая грудь, третьего размера, для моих лет вполне себе еще упругая и ни разу не провисшая. А этот, с позволения сказать, модельер приволок китайский размерчик! И ведь юбка вполне могла прекрасно сесть на мои бедра (они у меня, увы, узкие), то в плечиках дальше правого я не продвинулась, опасаясь порвать прелестную (что уж тут скрывать!) вещицу.

– Егор, давай или по-хорошему, или ты с утра таблетку бессмертия принял? – пропыхтела я, облегченно выдыхая.

– Не понимаю. Почему тебе не страшно? Одна в незнакомом мире… В плену… Еще и злишь намеренно.

Вот ведь уперся, как баран, и не слышит ни черта!

– Ты решила, что настолько мне нужна, что я тебя не убью? И мне нечем тебя прижать?

Плюнув на приличия, я вышла из-за ширмы все в той же дурацкой полупрозрачной ночнушке.

– Вещи верни или я вообще голой ходить буду, – уперев руки в бока, мрачно глядя на снизу вверх (в силу своего небольшого роста) на Егора, упрямо повторила я.

Владыка Чего-То-Там щелкнул пальцами и на постель упали мои рубаха и штаны. Демонстративно повернулась спиной к мужчине, не торопясь сделала пару шагов к кровати, так же неторопливо стянула ночную паутинку и спокойно, не оборачиваясь, очень медленно стала одеваться. И делала я это не для того, что бы возбудить (или вызвать?) какие-либо эротические переживания в своем бывшем. А для того, чтобы позлить, поиздеваться, выморозить своим поведением до такой степени, чтобы мужик взбесился и потерял контроль.

А в запале чего только не скажешь. В том числе и правду о том, для чего я ему на самом деле понадобилась. Точнее, не совсем я, а моя местная ипостась в образе Золотого Дракона. Все мои инстинкты, попавшие в переделку, вопили о том, что еще ни разу за эти дни я не слышала всю правду о местных драконах. Кусочки информации от Хранительниц Врат, кое-что от Зерга… («Стоп, не думать! Не думать, иначе сорвусь!»).

А не думать не получалось! Наташка не снилась, видимо колдун что-то химичил с моим сном, потому спала я как убитая и без сновидений. Но первая мысль после пробуждения – о ней. О её ужасной гибели, о …

«Я сказал, НЕ ДУМАТЬ!» – рявкнула я сама на себя и про себя. И сосредоточилась на процессе одевания.

Как можно медленней, долго и аккуратно расправляла изделие на кровати. Задумчиво пригладила, отвернула ворот, поправила, снова пригладила. Отступила на шаг, полюбовавшись своей работой. И все это стоя спиной к Жрецу-Егору, сверкая обнаженной спиной, попой в трусах и лишними кило веса.

И вот на все это, включая и общий мой вид сзади, мне было настолько наплевать, что я сама офигевала от своей смелости. Или дурости. В таком виде я только перед мужем дефилирую в домашней обстановке. Я даже на пляже в шифон шифруюсь, обматывая его вокруг бедер! А тут! Это ж надо, сколько всего «доброго» во мне накопилось за эти годы, что любые способы хороши в борьбе за инфу и собственную свободу.

«А еще – ме-е-есть!» – протянул мерзкий ядовитый кто-то глубоко внутри меня.

Если бы Егор видел в этот момент мою улыбку, похожую на оскал зверя, предполагаю, он предпочёл бы пойти другим путем к власти над местным Миром. Не связываясь с психованной рыжей ведьмой, в крови которой бушевало пламя Золотой крови, а после его чудо-напитка, прорастало неизвестно что.

И это неведомое нечто гасило мое бешенство, превращая его в холодную, отравленную чистым ядом ненависти и боли, ярость. Но ярость разумную. Контролируемую. Ярость, которая жаждала вырваться на свободу, проломив все преграды (человеческие и магические), снеся систему контроля напрочь. Вырваться обжигающим пламенем, жадно пожирающим все на своем пути. Не оставив ни единого шанса на выживание любому, кто станет мне поперек дороги.

Но Егор не видел мою «нежную» улыбку. Зато я чутьем зверя прекрасно ощущала, как начинает медленно закипать гнев в мужчине позади меня. Как хрустнули едва слышно его пальцы, сжавшись в кулак. Как чуть изменилось его дыхание, которое он старался контролировать, чтобы не показать мне степень своего все возрастающего раздражения.

А я продолжала развлекаться. Натянула рубаху, разгладила ворот, погладила вышивку на рукавах. («Интересная такая вышивка, похожая на обережную», – пригляделась я и сделала себе зарубочку поинтересоваться у Агафьи или Марфы значением украшения). Завязала тесемочку у горла. Развернула штаны, и процесс повторился: разложила, пригладила, рассмотрела и далее по списку. Полюбовалась и натянула, наконец, брюки, затем начала оглядываться в поисках зеркала и расчески. И тут меня грубо развернули.

«Надо же, а на земле так быстро из себя не выходил», – хмыкнула про себя, запрокинув голову, и глядя Егору прямо в глаза. Молча и с улыбкой. Нежным таким взором, с ехидным прищуром.

– Ты понимаешь, что полностью в моей власти и я могу делать с тобой все, что захочу? – разъяренным змеем в лицо зашипел Жрец. – У тебя совсем мозг отшибло после удара?

– Хм… думаю, только наполовину, – еще нежнее улыбнулась я. – А та часть, которую ты не отшиб, прекрасно помнит, что мне терять нечего. И пока что интересного и выгодного для себя, любимой, предложения, я не услышала. На вопросы ты не отвечаешь, вот я и капризничаю, – похлопала ресницами и надула губы, изобразив капризную барышню.

Отшвырнув меня на кровать, Жрец попытался взять в себя в руки. Довольно быстро ему это удалось.

– В этом мире есть те, кто тебе дорог, я могу стереть их в порошок и развеять его между Мирами.

– Бояться того, чего не понимаю – смешно, – пожала плечами, с ногами устраиваясь на постель. – А Наташку ты безжалостно уничтожил, убивая меня возле алтаря. Мне нечего терять в этом Мире.

– А если я скажу, что твоя подруга жива? – вкрадчивым голосом, едва сдерживаясь, чтобы не приложить меня еще разочек и желательно об стеночку, протянул Эр Наг Тэ.

И я впервые увидела перед собой не Егора, не своего бывшего, не человека. Передо мной стоял Верховный Жрец страшного бога. Точнее, не-бога демона Вритру. Я пока не знала, что за чудовище скрывается под этим именем, но достаточно было взглянуть в лицо его Служителя, чтобы осознать всю ж… бездну, в которую вляпалась моя ипостась вместе со мной.

Сквозь человеческую кожу, обтянувшую тонким пергаментом лицо уже не-Егора, проступили черты змеиной морды. Темно-карие глаза человека поблекли, засветились призрачно-зеленоватым светом вокруг вертикального зрачка, в котором я отчетливо увидела себя, замершую на кровати. Вцепившись в одеяло, потрясенно вглядывалась в физиономию полузмея.

Егор («Черт, уже не Егор!») стал тоньше и выше. Мне показалось, мужское тело слегка раскачивалось из стороны в сторону. Отведя взгляд от его… морды в пол, обнаружила, что мне не почудилось ни разу! Жрец возвышался надо мной, как стрелка метронома, опираясь на мощный змеиный хвост. Я вздрогнула, непроизвольно глянула вверх, и меня снова передернуло от страха, липкими пальцами тронувшего сердце.

Окоченевшими пальцами я впилась, Пытаясь удержать разум в пределах границ реальности. Но они все больше расплывались перед глазами, принимая образ чудовища. В зрачках получеловека-полурептилии медленно разгоралось пламя преисподней, меж губ мелькнул раздвоенный язык. Полузмей наклонился ко мне непозволительно близко, заставив вжаться изо всех сил в каменную стену. Холод немного остудил мой нарастающий ужас, но сердце предательски выдавало испуг. И я отчетливо видела, что змей чувствует, как оно колотится в моей груди, захлебываясь кровью, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть по-настоящему.

Морда Змея-Жреца остановилась напротив моих широко раскрытых практически остекленевших глаз, раздвоенный язык чисто из вредности исследовал окаменевшее лицо, скользнул по пересохшим губам, и чудовище прошипело:

– Не з-з-з-с-сли-и-и-и меня, ж-ж-ж-жен-щ-щ-щи-на! Мое терпение не бес-с-с-с-ко-не-ч-ч-ч-но!

И вот тут я не выдержала, зажмурив глаза, схватила морду змея и изо всех сил… чмокнула его прямо в нос! Так сказать, повторила «подвиг» Таис Афинской в ее танцах со змеями!

Сказать, что змее-Его офигел – это не сказать ничего. Я сама обалдела от собственной дурости и наглости, и еще сильнее вжалась в стену, желая раствориться в ней, стать камушком, а еще лучше сверчком и уползти в щелочку. Но, как говорится, лучшая оборона – это нападение. В моем случае: ошарашь врага и посмотри, что будет дальше!