На том отрезке Земледельческого переулка (до 1922 г. Большой Трубный), который идет на север от перекрестка с 1-м Неопалимовским, обращает на себя внимание необычное здание (№ 20) – оно искажено надстройкой, но все еще сохранило некоторые декоративные формы модерна начала века. Рядом с ним – одноэтажное кирпичное строение, протянувшееся в глубь участка и поставленное как-то боком к улице. Все это было выстроено для Земледельческой школы, занимавшей большой участок по Смоленскому бульвару. Школа открылась 20 декабря 1820 г. под эгидой Московского общества сельского хозяйства, которое ставило себе задачей улучшение методов его ведения. Сначала школа находилась на Долгоруковской улице (до 1877 г. Новослободская, в 1924–1992 гг. Каляевская), а в 1833 г. московский генерал-губернатор князь Д.В. Голицын приобрел за 87 тысяч рублей большую усадьбу на Смоленском бульваре, когда-то принадлежавшую фельдмаршалу Ф.М. Каменскому, и подарил ее обществу, которое приспособило главный дом для учебных работ, а в парке стало проводить практические занятия и скотоводческие выставки. Необычное здание на задней границе участка по Земледельческому переулку стало строиться в 1902 г. Оно имело большой манеж, предназначавшийся, как было написано в архивных документах, «для повременных аукционных выставок лошадей». Проект принадлежал одному из самых ярких и своеобразных архитекторов рубежа веков Сергею Михайловичу Гончарову, создавшему запоминающийся асимметричный силуэт здания. Одноэтажное строение слева – это конюшни, выстроенные в 1901 г. архитектором Н.Д. Струковым.

Здесь переулок выходит к полностью перестроенному Ружейному переулку, сохранившему только одно старое здание – живописный жилой дом (№ 2), похожий на шкатулку, с двумя беседками в русском стиле на крыше, построенный в 1914 т. архитектором М.А. Исаковым. В этом переулке, название которого произошло от Ружейной (или Станошной) слободы, на месте № 3 стоял одноэтажный деревянный домик, где в 1858 г. после возвращения из сибирской ссылки поселился поэт-петрашевец А.Н. Плещеев, а на месте № 5–7 находился пансион преподавателя музыки Н.С. Зверева, воспитавшего замечательных композиторов и музыкантов Матвея Пресмана, Александра Скрябина, Сергея Рахманинова, которые так и назывались – «зверята».

Долгий переулок (с 1947 г. ул. Бурденко) почти под стать 1-му Неопалимовскому по длине – он, возможно, и стал так называться из-за своей протяженности, но, правда, есть и другое мнение о происхождении его названия: тут якобы владел землей некий конюх по фамилии Долгов.

Почти вся левая часть переулка занята мрачным зданием, начатым в 1987 г., а также строениями Военной академии имени Фрунзе, находящимися за Новоконюшенным переулком. Уцелело от старой застройки очень немного – невидный и архитектурно неинтересный дом под № 11, выстроенный в конце 1928 г. для жилищного кооператива «Заря», в котором жили знаменитые медики Н.Н. Бурденко, В.Н. Виноградов, М.И. Певзнер, и почти уже у конца переулка одна из архитектурных жемчужин города – дом № 23, выстроенный в 1818 г. для коллежского советника Г.А. Палибина, директора чертежной в Межевой канцелярии. При его реставрации (авторы В.А. Резвин и другие) были обнаружены редчайшие росписи по бумаге на потолках и стенах, которые бережно восстановлены, но они скрыты под штукатуркой, ибо раскрытие их нанесло бы им непоправимый вред. Были сохранены и уникальные двери и редкие изразцы… В этом доме теперь регулярно проводятся разнообразные выставки.

На правой стороне переулка сохранилось значительно больше интересных зданий. На доме № 8 помещена доска с надписью «памятник истории», напоминающая о том, что здесь в 1915–1921 гг. жил художник В.В. Кандинский. Он приобрел участок, на котором в 1914 г. выстроил большой доходный дом (проект архитектора Д.М. Челищева), где на шестом этаже для него была сделана квартира, соединяющаяся лестницей с мастерской, находившейся в угловой башне.

Эту квартиру можно определить по единственному в доме широкому трехчастному окну со стороны 3-го Неопалимовского переулка. Кандинский долгое время жил в Германии и только с началом Первой мировой войны был вынужден возвратиться в Россию. В то время его квартира была занята, и в июле 1915 г. он поселился на пятом этаже. Здесь он провел шесть лет, тут у него родился сын, здесь было создано немало картин и, в том числе, цикл «Зубовская площадь». «…Я много работаю. Я пишу пейзажи, которые вижу из своих окон: при солнце, ночью, когда пасмурно». Есть сведения, что подъезд, в котором была квартира Кандинского, был расписан художником. В 1921 г. В.В. Кандинский был послан в заграничную командировку, из которой он в Советскую Россию уже не вернулся.

На углу 2-го Неопалимовского переулка – небольшое одноэтажное здание (№ 12), на фронтоне которого видна буква «Л». Этот деревянный дом, чудом доживший до нашего времени, выстроен к 1837 г. для некоего титулярного советника X.Г. Смирнова. В 1892 г. дом перестраивается, и фасад его становится откровенно декоративным, «богатым» – это результат переделки, выполненной для владелицы, мещанки Анны Лопатиной (отсюда и вензель на доме). Рядом два почти одинаковых жилых дома, покрытых угрюмой темной штукатуркой. На самом верху левого здания уже трудно различимые римские цифры «MCMXIII», означающие год постройки его (автор – архитектор С.Е. Чернышев). В 1914 г. это был адрес Ивана Алексеевича Бунина.

В доме № 16/12 в Долгом переулке в 1915–1923 гг. жил философ П.А. Флоренский, которого посещали здесь М.В. Нестеров, А.С. Голубкина, В.И. Вернадский.

В переулке еще недавно – в конце 1960-х гг. – находилось несколько незаурядных исторических и архитектурных памятников: так, в доме № 13 часто бывал А.П. Чехов, посещая главу издательства «Посредник» И.И. Горбунова, печатавшего чеховские произведения; снесены и дом № 15 – памятник архитектуры XVIII в., и дом № 18, в котором жил после 1856 г. декабрист А.П. Беляев.

От Плющихи ответвляется Большой Воздвиженский переулок, от которого, в свою очередь, отходит Малый Воздвиженский (с 1922 г. 1-й и 2-й Тружеников) – пересечение их образуют небольшую площадь. Переулки назывались по церкви Воздвижения Честного Животворящего Креста, здание которой сохранилось: оно стоит среди большого пустыря на углу с 1-м Вражским переулком. В XVII в. церковь носила название «что у Чистого вражка», а несколько позже «что у Пометного вражка» – по изменению названия можно проследить изменение состояния окружающей среды в Москве в прошлом.

Воздвиженская церковь построена стольником Василием Шереметевым в 1701 г., а придел ее, посвященный иконе Всех Скорбящих Радости, – в 1708 г. Однако от первоначального здания осталось немного, ибо в следующем столетии оно было значительно перестроено: к 1852 г. на средства фабрикантов Блохина и Ганешина выстроили трапезную и колокольню, а в конце столетия алтари боковых приделов вынесли в одну линию с главным.

Воздвиженская церковь памятна тем, что в ней 25 мая 1901 г. состоялось венчание Ольги Леонардовны Книппер и Антона Павловича Чехова. Хотя многие и догадывались, что знаменитый писатель и актриса симпатизируют друг другу, но о венчании никто не знал: как писал Чехов Ольге Леонардовне, «если ты дашь слово, что ни одна душа в Москве не будет знать о нашей свадьбе до тех пор, пока она не свершится, – то я повенчаюсь с тобой в день приезда. Ужасно почему-то боюсь венчания и поздравлений, и шампанского, которое нужно держать в руке и при этом неопределенно улыбаться».

Они разработали хитрый план: на венчании присутствовали только необходимые четыре свидетеля – брат и дядя О.Л. Книппер со стороны невесты и два каких-то студента со стороны жениха, а их друзья были собраны вместе далеко от церкви. «Однажды Антон Павлович, – вспоминал Станиславский, – попросил А.Л. Вишневского устроить званый обед и просил пригласить туда своих родственников и почему-то также и родственников О.Л. Книппер. В назначенный час все собрались, и не было только Антона Павловича и Ольги Леонардовны. Ждали, волновались, смущались и, наконец, получили известие, что Антон Павлович уехал с Ольгой Леонардовной в церковь венчаться, а из церкви поедет прямо на вокзал и в Самару, на кумыс. А весь этот обед был устроен им для того, чтобы собрать в одно место всех тех лиц, которые могли бы помешать повенчаться интимно, без обычного свадебного шума. Свадебная помпа так мало отвечала вкусу Антона Павловича».

С тех пор как в 1931 г. Моссовет, «принимая во внимание острую необходимость рабочих фабрики „Труд“ в помещении для столовой», закрыл Воздвиженскую церковь, она стала медленно, но верно ветшать и разрушаться, и только недавно ее стали восстанавливать и в ней возобновилась служба.

К церковному участку вплотную примыкала большая, площадью более 3 гектаров, усадьба (№ 10), владельцами которой в 60-х гг. XVIII в. были Салтыковы, а потом князья Долгорукие, о которых рассказывала Е.П. Янькова: «Долгоруковы были прежде очень богаты, но вследствие опал и гонения на их семейство многие из них при Анне и Бироне лишились почти всего; потом, хотя им и возвратили имение, они никогда не могли совершенно оправиться, но, помня, как живали их отцы и деды, тянулись за ними и все более и более запутывались в своих делах».

Большой деревянный долгоруковский дом стоял в глубине двора, недалеко от линии переулка, к двум его подъездам вели пандусы, слева к дому была сделана длинная, также одноэтажная пристройка, позади которой со стороны сада находилась домовая Никольская церковь, устроенная в 1787 г. «Дом Долгоруких, – продолжает Е.П. Янькова, – был преогромный деревянный: большая зала, большая гостиная, за нею еще другая, тут на подмостках, покрытых ковром, на золоченом кресле сиживал у окна князь Михаил Иванович. В глупой своей гордости он считал, что делает великую честь, когда сойдет со своих подмостей и встретит на половине комнаты или проводит до двери: далее он никогда не ходил ни для кого».

Еще в середине прошлого века, когда многие бывшие барские богатые усадьбы превратились в фабрики или пустыри, долгоруковская усадьба сохраняла остатки былого великолепия: по словам Ф.И. Буслаева, «еще в 40-х и 50-х годах в Москве на Плющихе, на правой стороне, если идти от Смоленского рынка, резко отличалась от соседних домов одна обширная барская усадьба. К улице выходила она большим широким двором, покрытым в летнюю пору зеленою травою. В углублении двора тянулся длинный одноэтажный деревянный дом, какие бывали у помещиков в деревнях, с двумя подъездами, один на правой стороне, а другой на левой; вдоль окон поднимались кусты бузины и сирени. По ту сторону дома спускается по высокому и крутому берегу Москвы-реки фруктовый сад. Отсюда из окон открывался бесподобный вид на Поклонную гору, а внизу направо на Дорогомиловское кладбище».

Вот здесь, когда меня не будет,
Вот здесь уляжется мой прах…

– писал, глядя из окон своего дома на Дорогомиловское кладбище, поэт Иван Михайлович Долгорукий, оставивший замечательные записки о своем времени, людях и нравах. Он был великим любителем театрального действа – «это было – и наслаждение, и мука, и торжество, и хлопоты; одним словом, – дело важное, а не пустая забава». На домашней сцене играли лучшие любители, и спектакли разыгрывались вполне серьезно. «Справедливость требует, однако, сказать, что его спектакли были по большей части играны хорошо, даже иногда прекрасно. Князь требовал от своих благородных актеров искусства, в чем ему и удавалось», – вспоминал писатель М.А. Дмитриев, часто бывавший у него в молодости.

Долгоруковский дом существовал до 1851 г., когда усадьбу купили владельцы соседней усадьбы, купцы Иван и Кирилл Тарусины, имевшие пиво-медоваренную фабрику. Они присоединили эту усадьбу к еще одной, также немалой, владельцем которой был генерал В.П. Шереметев. Она располагалась вдоль безымянного ручья, следы русла которого и сейчас еще хорошо прослеживаются в рельефе в виде ложбины по направлению Малого Воздвиженского переулка.

К западу от Плющихи, там, где сейчас находятся Ростовские набережная и переулки, очень рано образовалось поселение вокруг двора ростовского архиерея: есть сведение о том, что в княжение великого князя Василия III епископ Григорий построил в 1412–1413 гг. в своем московском подворье церковь и освятил ее во имя Благовещения Господня. Подворье с церковью стояло в одном из самых живописных мест Москвы, на высоком берегу реки, среди густых лесов, окруженное бедными избами жителей слободы, которая называлась, так же как и церковь, Благовещенской.

Эти места назывались также Дорогомиловом, и, по мнению историка Москвы И.Е. Забелина, здесь в XIII–XIV вв. находилось одно из тех «сел красных», которые окружали крепость Москву. Дорогомилово несколько раз упоминается в документах XV–XVI вв.