Археологи по-прежнему сидели за столом в своей импровизированной столовой. Там их собралось человек пятнадцать–двадцать. Когда мы вошли, все, словно птенцы, повернули головы к двери. Все молодые, чуть за двадцать, выглядели они еще моложе благодаря по-студенчески небрежной одежде и какому-то обветренно-простодушному виду, который – впрочем, обманчиво – навел меня на мысли о кибуцниках и “Уолтонах”^[6]. На девушках ни грамма косметики, волосы заплетены в косу или собраны в хвост из практических соображений, а не ради красоты. Парни небритые, с обгоревшими на солнце лицами. Один из них, в вязаной шапочке и с физиономией настолько простодушной, что любой учитель пришел бы в ужас, развлекался тем, что, положив на старый компакт-диск какую-нибудь штуковину, пытался ее расплавить с помощью зажигалки. Результат (погнутая ложка, монеты, опаленная целлофанка) был на удивление занятный – совсем как запредельно серьезные современные городские арт-объекты. В углу вагончика примостилась заляпанная едой микроволновка, и хулигану во мне захотелось предложить парню засунуть туда компакт-диск и посмотреть, что будет.

Мы с Кэсси заговорили одновременно, и она замолчала первой. Официально основным следователем считалась Кэсси, потому что это она ответила “мы” на вопрос, кто возьмется за дело, но мы никогда не придерживались этого правила, и остальные в отделе постепенно привыкли, что на доске, где отмечаются дела, в графе “Дело ведет” значится “М и Р”. Сейчас же меня вдруг охватило упрямое желание показать, что я справлюсь с расследованием ничуть не хуже.

– Доброе утро, – сказал я.

Большинство присутствующих что-то невнятно пробормотали.

– Добрый день! – громко и радостно проговорил “художник”.

Формально он был прав, и я задумался, перед кем из девушек он выделывается.

– Я детектив Райан, а это детектив Мэддокс. Как вам известно, сегодня здесь нашли тело девочки.

Один из парней громко выдохнул. Надежно защищенный с обеих сторон девушками, он сидел в углу, вцепившись в большую чашку, от которой шел пар. Его короткие каштановые кудряшки и смазливое лицо, открытое и веснушчатое, сделали бы честь любому бойз-бэнду. Я не сомневался, что это и есть Дэмьен Доннелли. Остальные (все, кроме “художника”) выглядели подавленными, но у конопатого даже веснушки побелели, да и кружку он стискивал слишком уж крепко.

– Нам надо будет побеседовать с каждым из вас, – сказал я, – пожалуйста, до этого не покидайте территорию. Сразу же провести беседу со всеми не получится, поэтому, пожалуйста, подождите, даже если вам придется немного задержаться.

– Мы чего, подозреваемые, что ли? – спросил “художник”.

– Нет, – ответил я, – но нам необходимо выяснить, известно ли вам что-либо важное для следствия.

– А-а… – разочарованно протянул он и откинулся на спинку стула.

Он взял шоколадку и, держа ее над компакт-диском, принялся было плавить ее зажигалкой, но перехватил взгляд Кэсси и отложил зажигалку в сторону. Я позавидовал ему, мне часто хочется оказаться на месте тех, кто воспринимает все – причем чем страшнее ситуация, тем лучше – как захватывающее приключение.

– Еще кое-что, – добавил я. – Вероятно, с минуты на минуту прибудут журналисты. Не разговаривайте с ними. Я серьезно. Любая информация, даже та, что кажется совершенно несущественной, переданная журналистам, может пустить под откос все расследование. Мы оставим вам наши визитные карточки на тот случай, если вы вдруг вспомните что-то, о чем нам следовало бы знать. Вопросы есть?

– А чего, если они нам… ну, типа, миллион предложат? – поинтересовался “художник”.

* * *

От сарая с археологическими находками я ожидал большего. Хотя Марк и сказал, что все ценное они сразу вывозят, воображение тем не менее рисовало мне золотые чаши, скелеты и пиастры. Вместо этого там стояли два стула и стол, застеленный бумагой для рисования, а само помещение было буквально забито осколками посуды, упакованными в полиэтиленовые пакеты и сложенными на самодельные металлические этажерки.

– Наши находки. – Хант обвел рукой этажерки. – Думаю… Хотя нет, лучше как-нибудь в другой раз. У нас есть очень интересные древние монеты и крючки для одежды.

– Мы с удовольствием посмотрим на них, доктор Хант, но не сейчас, – сказал я. – А пока дайте нам, пожалуйста, десять минут и пришлите сюда Дэмьена Доннелли, хорошо?

– Дэмьен, да. – Хант кивнул и вышел из вагончика.

Кэсси прикрыла за ним дверь.

– Господи, – сказал я, – неужто он способен руководить раскопками?

Я принялся убирать со стола рисунки – сделанные под разным углом карандашные наброски старой монеты. Сама монета, сильно погнутая с одного края и темная от въевшейся в нее земли, лежала в прозрачном пакете посреди стола. Ее я переложил на канцелярский шкафчик.

– Способен, но благодаря таким, как Марк, – ответила Кэсси. – Он-то очень организованный. Так чего там с той заколкой?

Я выровнял сложенные стопкой рисунки.

– Мне кажется, похожая заколка была на Джейми Роуэн.

– А-а. Я так и предполагала. Это в материалах дела есть или ты помнишь?

– А какая разница? – Прозвучало грубее, чем я рассчитывал.

– Если есть связь, то скрывать ее нельзя, – рассудительно ответила Кэсси. – Например, мы попросим Софи сравнить пробы с образцами, взятыми в восемьдесят четвертом году, и нам придется обосновать почему. Объяснить будет намного проще, если в деле упоминается заколка.

– Почти уверен, что упоминается, – сказал я.

Стол покачнулся. Кэсси взяла чистый листок бумаги, сложила его и подсунула под ножку стола.

– Я вечером проверю. Подожди пока с Софи говорить, ладно?

– Конечно, – кивнула Кэсси. – Если в деле ничего нет, мы как-нибудь вывернемся. – Она оперлась на стол, тот почти не шатался. – Роб, ты сможешь это дело вести?

Я не ответил. За окном парни из морга заворачивали в полиэтилен тело, Софи размахивала руками и отдавала указания. Сверток они подняли, практически не напрягаясь, и когда его несли к фургону, выглядел он почти невесомым. От ветра стекло передо мной задрожало. Я обернулся. Меня вдруг потянуло яростно выкрикнуть: “Да заткнись уже”, или “Катись оно все к херам собачьим!”, или еще что-нибудь в этом роде, настолько же опрометчивое, бессмысленное и отчаянное. Но Кэсси, облокотившись на стол, молча смотрела на меня спокойными карими глазами, а система торможения у меня отлично срабатывает, благодаря этому дару я всегда выбирал смирение, отказываясь от необратимого.

– Да, вполне, – кивнул я. – А если я стану вдруг слишком унылым, просто огрей меня по башке.

– С удовольствием, – ухмыльнулась Кэсси. – Ты глянь, сколько тут всего… Вот бы посмотреть повнимательнее. В детстве я мечтала стать археологом, я тебе рассказывала?

– Может, всего миллион раз, не больше, – поддел я ее.

– Повезло, что у тебя память как у рыбки, да? Я проводила раскопки у нас во дворе, но обнаружила только фарфоровую уточку с отколотым клювом.

– Жалко, я в детстве ничего не раскапывал, – сказал я. В другой момент я бы выдал что-нибудь про то, как много потеряли бы правоохранительные органы, пойди она по археологической стезе, но сейчас я был слишком напряжен и дружеские подколки лишь усилили бы мою нервозность. – Иначе наверняка собрал бы крупнейшую в мире коллекцию черепков.

– Ну что ж, попробуем подкатить к ребятам. – И Кэсси достала блокнот.

С пластмассовым стулом в одной руке и чашкой чая в другой Дэмьен неловко протиснулся в вагончик.

– Я вот, захватил, – он накренил кружку в сторону стула, – доктор Хант сказал, вы со мной поговорить хотели?

– Ага, – кивнула Кэсси. – Я бы сказала, присаживайтесь где вам больше нравится, но вижу, вы уже все предусмотрели.

Засмеялся он не сразу, а когда все же засмеялся, то посмотрел на нас – убедиться, что мы не против. Дэмьен опустился на стул, собрался было поставить чашку на стол, но передумал и примостил ее на колене, а потом поднял на нас покорные голубые глаза. Однозначно клиент Кэсси – судя по виду, явно привык к женской заботе. Дэмьена уже потряхивало, а когда таких допрашивает следователь-мужчина, они так дергаются, что от них ничего путного не добьешься. Я незаметно вытащил ручку.

– Послушайте, – мягко начала Кэсси, – знаю, что вы пережили потрясение. Не торопитесь и постарайтесь рассказать нам, как это произошло, хорошо? Начните с того, чем вы занимались утром до того, как подошли к камню.

Дэмьен глубоко вздохнул и облизал губы.

– Мы… э-хм… мы работали в средневековой канаве. Марк решил проверить, можно ли раскопать ее чуть дальше. Мы вроде как подчищаем хвосты, потому что скоро раскопки свернут и…

– А раскопки давно ведутся? – спросила Кэсси.

– Года два, но я здесь только с июня. Я еще в колледже учусь.

– Я тоже когда-то хотела археологом стать, – призналась Кэсси.

Я пнул ее под столом, а она в отместку наступила мне на ногу.

– Как раскопки идут?

Дэмьен буквально просиял, словно ошалел от радости. Впрочем, он и до того производил впечатление ошалелого.

– Потрясающе! Я так рад, что поучаствовал.

– Я даже завидую, – сказала Кэсси. – А волонтеров вы берете – ну, скажем, на недельку?

– Мэддокс, – брюзгливо произнес я, – давай ты смену профессии попозже обсудишь?

– Про-остите… – Кэсси закатила глаза и ухмыльнулась Дэмьену.

Он в ответ тоже улыбнулся, явно проникшись к Кэсси симпатией. А вот во мне зарождалась еще едва заметная, неуловимая неприязнь к Дэмьену. Я прекрасно понимал, почему Хант назначил проводить экскурсии именно его. Дэмьен прямо-таки создан для взаимодействия с общественностью, весь такой голубоглазый и робкий, вот только мне умилительные и беспомощные типы никогда не нравились. Полагаю, примерно так же – с неприязнью, цинизмом и завистью – Кэсси относится к впечатлительным девушкам с детскими голосками, которых мужчины так стремятся взять под крыло.

– Ладно, – сказала она, – итак, вы подошли к камню?..

– Хотели убрать грязь и траву вокруг него, – принялся объяснять Дэмьен, – основную часть на прошлой неделе сняли бульдозером, но непосредственно рядом с камнем немного осталось, и мы боялись, как бы бульдозер не повредил камень. Мы сделали перерыв, выпили чаю, а после Марк велел нам с Мэл взять мотыги и обработать там землю, пока все остальные работают в сточной канаве.

– Во сколько это было?

– Перерыв заканчивается в четверть двенадцатого.

– И?..

Он сглотнул и отхлебнул чаю. Подавшись вперед, Кэсси терпеливо ждала.

– Мы… э-хм… На камне что-то лежало. Я решил, что это куртка или еще что-нибудь в этом роде. И я… э-хм… спросил: это что? Мы подошли поближе и… – Дэмьен уставился в чашку, руки у него снова задрожали, – и это оказался человек. Я думал, ну, знаете, может, она просто сознание потеряла, поэтому я ее встряхнул, ну, за руку, и… Рука была странная. Холодная и… и неживая. Я наклонился посмотреть, дышит ли она. А она не дышала. На ней была кровь, я видел. На лице. И я понял, что она мертвая. – Он снова сглотнул.

– Все отлично, вы нам очень помогаете, – мягко проговорила Кэсси. – Что вы сделали дальше?

– Мэл сказала “О господи” или как-то так, и мы побежали к доктору Ханту. Он велел нам собраться в столовой.

– Ясно, Дэмьен. Дальше вам надо все вспомнить как можно подробнее. Вы не замечали ничего необычного сегодня или в последние дни? Никого чужого возле раскопок, никаких странных происшествий?

Приоткрыв рот, он уставился перед собой, снова хлебнул чаю.

– Есть кое-что, но, наверное, это ерунда.

– Нам все пригодится, – сказала Кэсси, – даже совсем ерунда.

– Ясно. – Дэмьен серьезно кивнул. – В понедельник я автобуса ждал, домой ехать. Стоял возле ворот. И увидел, как по дороге к поселку идет мужчина. Даже и не знаю, почему я обратил на него внимание. Я просто… Перед тем как войти в поселок, он огляделся, как будто проверял, заметил ли его кто-нибудь.

– Во сколько это было? – спросила Кэсси.

– Мы работаем до пяти, значит, где-то без двадцати шесть. Тут вот что странно. В этих краях без машины никуда не доберешься, разве что в магазин или паб, а магазин закрывается в пять. Вот я и не понял, откуда он взялся.

– Как он выглядел?

– Высокий, футов шесть. Лет тридцати. Грузный. По-моему, лысый. В темно-синем спортивном костюме.

– Вы сможете описать его художнику, чтобы тот нарисовал его портрет?

Дэмьен испуганно заморгал.

– Э-хм… Я его не очень хорошо разглядел. Он шел по дороге, по другую сторону от входа в поселок. А я особо не приглядывался, поэтому вряд ли вспомню…