* * *

Я впервые заприметила Марка, вернувшись из дамской комнаты, где пряталась от одного зануды из хедж-фонда – тот почему-то решил, что если я иногда ему киваю, пристально вглядываясь в толпу, то мне с ним интересно. Из достоверного источника – от одной испанки – я выяснила, что зануда караулит меня у входа в дамскую комнату с новым коктейлем, за которым я его послала. Я воспользовалась возможностью разобраться с текущими делами по телефону. На это ушло минут десять, после чего выскользнула из уборной. Мой поклонник наконец ушел. Наверняка отправился очаровывать другую счастливицу. А я устремилась обратно к барной стойке, заметив в толпе спину Каро в тускло-золотом платье. Она с кем-то оживленно болтала. Когда она повернулась боком, я увидела ее собеседника.

Я остановилась на полном скаку. Мое тело даже без вмешательства рассудка решило, что я буду третьей лишней. Каро – высокая, соблазнительная, уверенная в себе амазонка. Крой платья из золотистой парчи подчеркивал каждый изгиб фигуры. В тот вечер она явно решила обойтись без нижнего белья. Оба выглядели так, словно сошли со страниц глянцевого журнала, где рекламировали новый парфюм. Ее спутник показался мне идеалом мужской красоты: высокий, крепкий, мускулистый и в то же время не оставлял впечатления, что не вылезает из спортзала. Возможно, занимается греблей или играет в теннис. Или рубит деревья. О да, из него вышел бы чертовски классный лесоруб. Помню свое нестерпимое желание посмотреть, как он это делает. Короткие каштановые волосы небрежно растрепаны. Он весело улыбнулся словам, которых я не расслышала, и Каро рассмеялась. Я почему-то ускорила шаг. Словно мое тело, испытав потребность на клеточном уровне, приняло решение за меня. Так или иначе, я выпрямилась и устремилась к ним, не зная, что скажу, и не вполне владея собой. Когда нас разделяло не менее десяти шагов, он посмотрел на меня взглядом, который впоследствии станет привычным и по которому я буду тосковать до конца своих дней. Он рассматривал мое лицо, губы, глаза, ища за ними меня саму.

Я успела переодеться после съемок, выбрав винтажный брючный костюм пыльно-розового цвета и золотисто-розовые сетчатые босоножки. Образ Фэй Данауэй из «Телесети» ^[12], исключительно для неожиданных выходов в свет. Знала, что мне очень идет этот стиль, ведь таких, как тип из хедж-фонда, привлекает отнюдь не внутренний мир.

Проследив за его взглядом, Каро повернулась ко мне.

– Куда ты пропала?

Она сияла, откровенно наслаждаясь эффектом, который производили мы обе. Я почувствовала, что отчаянно краснею, но переборола себя.

– Марк, это чудесное создание – моя подруга Эрин. Она человек искусства. Снимает документальные фильмы. Гениальные, – проворковала Каро, ревниво подхватив меня под руку.

Приятно осознавать, что тобой дорожат.

– Эрин, это Марк. Он работает в Сити и увлекается современным искусством. Правда, он не поклонник инсталляций с автоматами Калашникова или человеческими ногтями. А вообще у него нет предубеждений. Правда, Марк?

Он улыбнулся и протянул мне руку.

– Рад познакомиться, Эрин.

Он не сводил с меня взгляда, словно хотел выпить до дна. Я сжала его ладонь, стараясь не переусердствовать. Теплая рука стиснула мои пальцы, холодные после мытья.

Я тоже улыбнулась, не только губами, но и глазами, и сказала:

– Взаимно.

Мне хотелось понять, чей он и можно ли его заполучить.

– Кто-нибудь хочет коктейль? – спросила я.

– Вообще-то, как раз собиралась в уборную, припудрить носик. Вернусь через минутку, – пропела Каро и скрылась, оставив за собой шлейф дорогого парфюма. Она отдала этого красавца мне. В ее мире, наверное, таких как собак нерезаных.

Марк поправил галстук. Темно-синий деловой костюм. Черт!

– Что тебе взять, Марк? – спросила я.

– Нет, давай я тебя угощу.

Он заказывает шампанское и жестом приглашает меня в уютный уголок. Мы садимся за низкий столик. Я выясняю, что он только что познакомился с Каро и пришел сюда один. Точнее, с другом по имени Ричард.

– Который разговаривает вон с той прекрасной дамой.

Марк указывает на девушку, явно из эскорт-службы: латексные сапоги до колен и усталый бегающий взгляд. Ричарда, похоже, не слишком беспокоит неразговорчивость партнерши, он болтает за двоих.

– Ого! Очень интересно.

Такого я не ожидала. Действительно «ого».

Марк улыбается и кивает. Я, не в силах сдержаться, фыркаю от смеха. Он тоже смеется.

– Мы с Ричардом не разлей вода, – с насмешливой торжественностью говорит он. – Мой друг прилетел на день из швейцарского банка. Я, так сказать, его наставник. Присматриваю за ним. Я обязан идти с ним туда, куда ему захочется. То есть… сюда. А какие фильмы ты снимаешь?

– Ну, если честно, только начинаю. Сняла короткометражку о норвежских рыбаках. Своего рода отсылка к Мелвиллу, нечто между «Местным героем»^[13] и «Стариком и морем».

Я пытаюсь понять, не скучно ли собеседнику. Он улыбается и кивком просит продолжать. Мы болтаем два часа напролет, выпив в процессе две бутылки «Крюга»^[14]. Надеюсь, он в состоянии оплатить счет, примерно равный сумме моей месячной платы за квартиру. Разговор и шампанское льются легко. Когда он улыбается, я непроизвольно сжимаю бедра.

Чары рушатся, когда друг Марка ловит его взгляд с другого конца зала и показывает, что они с подружкой уходят. Видимо, пришли к какому-то нелегкому соглашению.

– Боюсь, на этой волшебной ноте я вынужден попрощаться.

Марк неохотно встает.

– Тебе придется ждать его возвращения? – спрашиваю я, не желая просить его номер: пусть попросит мой.

– Нет… К счастью, нет. Просто посажу их в такси, и на этом моя работа закончится. А ты?

– Каро живет буквально за углом. Наверное, переночую у нее на диване.

Я уже поступала так раньше и вынуждена признать, что ее диван куда удобнее моей кровати.

– А вообще ты в северной части города живешь, да?

Теперь он тоже тянет время. Поверх его плеча я вижу Ричарда, который нетерпеливо топчется у лестницы. Его спутница, видимо, уже поднялась на улицу.

– Ага, в Финсбери-парк.

Я не совсем понимаю, к чему он клонит. Марк, тряхнув головой, принимает решение.

– Отлично. Короче: сестра подарила мне на Рождество кинопроектор, и я, честно говоря, очень увлекся. Устроил в квартире кинозал. Получилась просто фантастика. Хочешь посмотреть? У меня есть и документальные фильмы. Я собирался посмотреть четырехчасовой фильм о Николае Чаушеску.

Я смотрю на собеседника. Он шутит? Чаушеску? Решиться сложно. Это самое удивительное и странное приглашение в моей жизни. Кажется, я так и не ответила. А он продолжает:

– Бывший диктатор Румынии. Пел «Интернационал» на собственной казни. Слишком мрачно? Возможно. Но как тебе вариант? Крутой фильм. У него был даже собственный разъездной автобус – дворец на колесах.

Марк замолкает. Превосходно.

– Потрясающе. Просто потрясающе. С огромным удовольствием посмотрю этот фильм.

Я вынимаю из клатча свежеотпечатанную визитку и протягиваю Марку. Делаю это всего в третий раз с тех пор, как забрала визитки из типографии после выпускного в прошлом месяце. Одну визитку получил Дейви, вторую – Каро, а третья отправилась к Марку Робертсу.

– Я свободна на следующей неделе. Давай посмотрим четырехчасовое кино про Чаушеску.

С этими словами я растворяюсь в недрах клуба. Мне стоит немалых усилий не оглянуться через плечо, прежде чем я заворачиваю за угол.

5. Первое интервью

Среда, 20 июля

Марк звонит мне с работы в семь двадцать три утра. Я не понимаю, что с ним. В голосе слышна паника. Он ее сдерживает, но я все равно улавливаю.

Выпрямляюсь на стуле. Я никогда раньше не слышала даже намека на подобный тон в его голосе. Меня пробирает дрожь, хотя в комнате довольно тепло.

– Эрин, слушай, я в туалете. Они забрали мой служебный телефон, и мне приказано сию минуту покинуть здание. У выхода из туалета ждут два охранника, которые выведут меня на улицу.

Он тяжело дышит, хотя старается держать себя в руках.

– Что случилось? – спрашиваю я, а перед глазами уже мелькают картины террористических актов и дрожащих кадров, снятых телефоном. Однако тут что-то другое. Я чувствую, что дело не в этом, и начинаю улавливать жуткую суть – мне уже приходилось такое слышать, и не от одного человека. Марка выставляют.

– В семь часов меня вызвал Лоуренс. До него дошли слухи, что я подыскиваю другое место, и он заявил, что для всех заинтересованных сторон будет лучше, если я уйду прямо сегодня. Он с радостью предоставит рекомендации, мой стол уже освободили, а перед уходом я должен сдать служебный телефон.

На линии повисает тишина.

– Он не сказал, кто ему донес.

И вновь тишина.

– Не волнуйся, Эрин. Я в порядке. Ты же знаешь, после увольнения нас тут же отправляют к кадровикам. Выводят из одной комнаты и заводят в другую, где тебя ждет кадровик. Прикрывают свои чертовы задницы. Бога ради, полная же чушь! Кадровик спрашивает, нет ли у меня претензий, а я должен сказать: «Нет, все замечательно, так лучше для всех, Лоуренс оказал мне услугу. Открыл путь к следующей ступени, бла-бла-бла», – возмущается Марк. – Все нормально, Эрин. Все будет хорошо. Я обещаю. Слушай, я должен сейчас идти с этими ребятами, но через час или около того буду дома.

А я-то не дома! Я на данный момент в тюрьме Холлоуэй, и вот-вот начнется мое первое интервью. Он же не мог об этом забыть? Я в тюремной комнате для свиданий. Черт! Марк, пожалуйста, обойдись без меня. Пусть у тебя все будет хорошо.

Нет, если я ему нужна, надо ехать. Вот ведь черт! Эти постоянно разрывающие нас противоречия: твоя собственная жизнь и необходимость быть там, где нужна. Личная жизнь либо отношения. Как ни стараешься, всегда приходится чем-то жертвовать.

– Мне приехать домой? – спрашиваю я.

Молчание.

– Нет, нет, все нормально, – говорит наконец он. – Мне нужно сделать чертову уйму звонков и что-то придумать. Найти новое место раньше, чем поднимется шум. Рэйфи и Эндрю должны были связаться со мной еще вчера…

Я слышу, как у него там стучат в дверь.

– Черт возьми. Секунду, ребята! Можно отлить спокойно? – кричит он. – Милая, я должен идти. Время вышло. Позвони мне после интервью. Люблю тебя.

– И я тебя. – Поздно, он уже бросил трубку.

Возвращаюсь в тишину комнаты для свиданий. Охранник бросает на меня довольно дружелюбный, но хмурый взгляд.

– Не хотел вас прерывать, только здесь нельзя пользоваться телефоном, – бормочет он, стыдясь своего бюрократизма.

Я понимаю: он всего лишь делает свою работу. Переключаю телефон на авиарежим и кладу на стол. Вновь воцаряется тишина.

Смотрю на пустой стул, стоящий по другую сторону стола. Стул для интервьюируемого.

И на краткий миг ощущаю блаженный трепет: я свободна. Я не там, с Марком. Передо мной открыт целый мир. Это не мое дело.

Сразу же приходит чувство вины. Какой чудовищный эгоизм! Что значит «не мое дело»? Проблема наша общая, ведь через несколько месяцев мы поженимся. Я ловлю себя на том, что не могу по-настоящему это прочувствовать. Мне кажется, что трудности Марка меня не касаются. Почему нет ощущения катастрофы? Я свободна, и у меня легко на душе.

Я уверяю себя, что с ним все будет в порядке. Может, поэтому ничего и не чувствую – завтра все наладится. А сегодня вернусь домой пораньше. Приготовлю ужин. Открою бутылку вина. Да, ужин с вином – и все будет хорошо.

* * *

Меня возвращает к реальности гудение автоматических дверей, за которым следуют негромкие щелчки засовов. Я поправляю блокнот. Переставляю ручки. Охранник ловит мой взгляд.

– Если в какой-то момент вам станет некомфортно, просто кивните, и мы прекратим, – говорит он. – Я останусь в комнате, вас наверняка предупреждали.

– Да. Спасибо, Амал.

Дарю ему свою самую профессиональную улыбку и включаю на запись камеру, линза которой нацелена на дверь.

Амал нажимает кнопку. Оглушительное гудение. Ну все, поехали. Первое интервью.

* * *

За сетчатым окошком в двери появляется невысокая светловолосая девушка. Она сверлит меня взглядом, затем отворачивается.

Я встаю раньше, чем сознательный импульс достигает области мозга, ответственной за принятие решений. Вновь звучит сигнал открытия дверей, щелкают магнитные замки.