Я поймал одного жука и впоследствии узнал его научное название – Callipogon relictus. Он является представителем фауны, оставшейся в Уссурийском крае в наследие от третичного периода. Жук был коричневого цвета, с пушком на спине, сильными челюстями, загнутыми кверху, и очень напоминал жука-дровосека, только усы у него были покороче. Длина тела его равнялась 9,5 сантиметра, а ширина – 3 сантиметрам. Небольшие глаза треугольной формы были расположены по сторонам головы; они были тёмного цвета и как бы прикрыты мелкой сеткой.

Долго мы провозились с жуками и успокоились только после полуночи.

Глава пятая
Наводнение

Река Билимбее. – Плохие приметы. – Чёртово место. Ночная тревога. – Сихотэ-Алинь. – Непогода. – Зверовая фанза. – Тайфун. – Трёхдневный ливень. – Разбушевавшиеся стихии. – Затопленный лес

На другой день мы продолжали наш путь на север по хребту и часов в десять утра дошли до горы Острой, высотою в 678 метров. Осмотревшись, мы спустились в один из ключиков, который привёл нас к реке Билимбее.

Погода все эти дни стояла хмурая; несколько раз начинал моросить дождь; отдалённые горы были задёрнуты не то туманом, не то какою-то мглою. По небу, покрытому тучами, на восточном горизонте протянулись светлые полосы, и это давало надежду, что погода разгуляется.

Выкормив мулов на подножном корму, мы пошли вверх по реке Билимбее, которую удэгейцы называют Били, а китайцы – Бинь-лянь-бэй^[20]. Она длиною около 90 километров и берёт начало с Сихотэ-Алиня. Перевалов с Билимбее будет три: один влево (если стоять лицом к истокам), на реку Санхобе, другой вправо – на реку Такему, и третий прямо – на Иман. Билимбее течёт по сравнительно узкой долине и на всём протяжении принимает в себя только четыре более или менее значительных притока, по два с каждой стороны. Самый большой из них будет река Забытая. Она впадает в Билимбее слева (по течению), в 29 километрах от устья. Истоки её находятся в горном узле, откуда берут начало реки Амагу и Кулумбе, о которых речь будет ниже.

В то время реку Билимбее можно было назвать пустынною. В нижней половине река шириною около 20 метров, глубиною до 1,5 метра и имеет скорость течения от 8 до 10 километров в час. В верховьях реки есть несколько зверовых фанз. Охотники приходили сюда с Санхобе зимою лишь во время соболевания.

В этот день нам удалось пройти километров тридцать; до Сихотэ-Алиня оставалось ещё столько же.

Билимбее – царство растений. По обоим берегам реки лес растёт так густо, что кажется, будто река течёт в коридоре.

Наклонившиеся деревья во многих местах перепутались ветвями и образовали живописные арки.

По берегам протоки растут кустарники, любящие свет и влагу. В собранном мною гербарии имеется даурский шиповник (Rosa cianurica Pall.), лишённый шипов, с опущенными мелкими листочками и с цветами средней величины; розовая иволистная таволожка (Spiraea salicifolia L.), образующая вместе с леспедецей (Lespedeza bicolor Turcz.) густые заросли. Тут же можно было видеть серебристо-белые пушки ломоноса (Clematis intricata Bunge) с мелкими листьями на длинных черешках, отходящих в сторону от стебля; крупный раскидистый гречишник (Polygonum divaricatum L.), обладающий изумительной способностью приспосабливаться и процветать во всякой обстановке, изменяя иногда свой внешний вид до неузнаваемости; особый вид астры (Aster scaber Thund.), растущей всегда быстро, и высокую веронику (Veronica grandis Fisch.), выдающую себя большим ростом и соцветием из белых колосовидных кистей.

Часа в четыре дня мы стали высматривать место для бивака. Здесь река делала большой изгиб. Наш берег был пологий, а противоположный – обрывистый. Тут мы и остановились.

Стрелки принялись ставить палатки, а Дерсу взял котелок и пошёл за водой. Через минуту он возвратился крайне недовольный.

Что случилось? – спросил я гольда.

Моя думай, это место худое, – отвечал он на мой вопрос. – Моя река ходи, хочу воды бери, рыба ругается.

– Как ругается? – изумились солдаты и покатились со смеху.

– Чего ваша смеётся? – сердился Дерсу. – Плакать скоро будете. Наконец я узнал, в чём дело. В тот момент, когда он хотел зачерпнуть котелком воды, из реки выставилась голова рыбы. Она смотрела на Дерсу и то открывала, то закрывала рот.

– Рыба тоже люди, – закончил Дерсу свой рассказ. Его тоже могу говори, только тихо. Наша его понимай нету.

Только что чайник повесили над огнём, как вдруг один камень накалился и лопнул с такой силой, что разбросал угли во все стороны. Точно ружейный выстрел. Один уголь попал к Дерсу на колени.

– Тьфу! – сказал он в сердцах. Моя хорошо понимай, это место худое.

Стрелки опять стали смеяться.

После ужина я взял ружьё и пошёл прогуляться вблизи бивака. Отойдя с полкилометра, я сел на бурелом и стал слушать. Кругом царила тишина, только вверху, на перекатах, глухо шумела вода. На противоположном берегу, как исполинские часовые, стояли могучие кедры. Они глядели сурово, точно им известна была какая-то тайна, которую во что бы то ни стало надо было скрыть от людей. После тёплого дождя от земли стали подниматься тяжёлые испарения. Они сгущались всё более и более, и вскоре вся река утонула в тумане. Порой лёгкое дуновение ветерка приводило туман в движение, и тогда сквозь него неясно вырисовывались очертания противоположного берега, покрытого хвойным лесом.

В это время я увидел в тумане что-то громоздкое и большое. Оно двигалось по реке мне навстречу медленно и совершенно бесшумно. Я замер на месте, сердце моё усиленно забилось. Но я ещё больше изумился, когда увидел, что тёмный предмет остановился, потом начал подаваться назад и через несколько минут так же таинственно исчез, как и появился. Был ли это зверь какой-нибудь или это плыл бурелом по реке, не знаю. Сумерки, угрюмый лес, густой туман и главным образом эта мертвящая тишина создавали картину, невыразимо жуткую и тоскливую. Мне стало страшно. Я встал и поспешно пошёл назад. Минут через десять я подходил к биваку.

Люди двигались около огня и казались длинными привидениями. Они тянулись куда-то кверху, потом вдруг сокращались и припадали к земле. Я спросил Захарова, не проплыло ли мимо что-нибудь по реке. Он ответил отрицательно.

Тогда я рассказал им о виденном и пробовал объяснить это явление игрою тумана.

Гм, какое худое место, – услышал я голос Дерсу. Я обернулся. Он сидел у огня и качал головой.

– Надо его гоняй, – сказал он и вслед за тем взялся за топор.

– Кого? – спросил я.

– Черта, – отвечал гольд самым серьёзным образом.

Затем он пошёл в лес и принялся рубить сырую ель, осину, сирень и т. п., то есть такие породы, которые трещат в огне.

Когда дров набралось много, он сложил их в большой костёр и поджёг. Яркое пламя взвилось кверху, тысячи искр закружились в воздухе. Когда дрова достаточно обуглились, Дерсу с криками стал разбрасывать их во все стороны.

Стрелки обрадовались случаю и прибежали ему помогать. Они крутили горящими головешками и бросали их кверху. Красивую картину представляет собою такая вертящаяся ракета, разбрасывающая во все стороны искры. Два полена упали в воду. Они сразу потухли, но долго ещё дымились. Наконец костёр был уничтожен. Разбросанные в лесу головешки медленно гасли одна за другой.

После этого мы принялись за чаепитие, а затем стали укладываться на ночь. Я хотел было почитать немного, но не мог бороться со сном и незаметно для себя заснул. Мне показалось, что я спал долго. Вдруг я почувствовал, что кто-то трясёт меня за плечо.

– Вставайте скорее!

– Что случилось? – спросил я и открыл глаза.

Было темно – темнее, чем раньше. Густой туман, точно вата, лежал по всему лесу. Моросило.

– Какой-то зверь с того берега в воду прыгнул, – ответил испуганно караульный.

Я вскочил на ноги и взял ружьё. Через минуту я услышал, что кто-то действительно вышел из воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню, старались рассмотреть, что делается на реке, но туман был такой густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не было видно.

– Ходи есть, – тихо сказал Дерсу.

Действительно, кто-то тихонько шёл по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались друг к другу и, насторожив уши, смотрели по направлению к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал угли и боязливо поглядывал по сторонам.

Но вот опять стала бренчать галька.

Я велел разбудить остальных людей и выстрелил. Звук моего выстрела всколыхнул сонный воздух. Глухое эхо подхватило его и далеко разнесло по лесу. Послышалось быстрое бренчание гальки и всплеск воды в реке. Испуганные собаки сорвались со своих мест и подняли лай.

– Кто это был? – обратился я к гольду. – Изюбр? Он отрицательно покачал головой.

– Может быть, медведь?

– Нет, – отвечал Дерсу.

– Так кто же? – спросил я нетерпеливо.

– Не знаю, – ответил он. Ночь кончай, след посмотри, тогда понимай.

После переполоха сна как не бывало. Все говорили, все высказывали свои догадки и постоянно обращались к Дерсу с расспросами. Гольд говорил, что это не мог быть изюбр, потому что он сильнее стучит копытами по гальке; это не мог быть и медведь, потому что он пыхтел бы.

Посидели мы ещё немного и наконец стали дремать. Остаток ночи взялись окарауливать я и Чжан Бао. Через полчаса все уже опять спали крепким сном, как будто ничего и не случилось.

Наконец появились предрассветные сумерки. Туман сделался серовато-синим и хмурым. Деревья, кусты и трава на земле покрылись каплями росы. Угрюмый лес дремал. Река казалась неподвижной и сонной. Тогда я залез в свой комарник и крепко заснул.

Проснулся я в восемь часов утра. По-прежнему моросило. Дерсу ходил на разведки, но ничего не нашёл. Животное, подходившее ночью к нашему биваку, после выстрела бросилось назад через реку. Если бы на отмели был песок, можно было бы увидеть его следы. Теперь остались для нас только одни предположения. Если это был не лось, не изюбр и не медведь, то, вероятно, тигр.

Но у Дерсу на этот счёт были свои соображения.

– Рыба говори, камень стреляй, тебе, капитан, в тумане худо посмотри, ночью какой-то худой люди ходи… Моя думай, в этом месте черт живи. Другой раз тут моя спи не хочу!

Часов в девять утра мы снялись с бивака и пошли вверх по реке Билимбее. Погода не изменилась к лучшему. Деревья словно плакали: с ветвей их на землю всё время падали крупные капли; даже стволы были мокрые.

Чем дальше, тем долина становилась всё уже и уже. На пути нам повстречалось несколько пустых зверовых фанз. В них я увидел только то, что заметил бы и всякий другой наблюдатель, но Дерсу увидел ещё многое другое. Так, например, осматривая кожи, он сказал, что у человека нож был тупой и что он, когда резал их, то за один край держал зубами. Беличья шкурка, брошенная звероловами, рассказала ему, что животное было задавлено бревном. В третьем месте Дерсу увидел, что в фанзе было много мышей и хозяин вёл немилосердную войну с ними, и т. д.

Мы немного задержались в последней фанзе и к полудню достигли верховьев реки. Тропа давно кончилась, и мы шли некоторое время целиною, часто переходя с одного берега реки на другой.

По мере приближения к Сихотэ-Алиню лес становился гуще и больше был завален колодником. Дуб, тополь и липа остались позади, и место чёрной берёзы заняла белая.

Под ногами появились мхи, на которых обильно произрастали плаун (Lycopodium odscurum Thund.), папоротник (Athyrium spinulosum^[21] Milde), мелкая лесная осока (Carex pilosa Scop.) и заячья кислица (Oxalis acetosella L.).