Тут же получает затрещину от Иваныча, пока я онемело раскрываю рот. Ничего себе, десятилетний мальчик… Они сейчас все такие, что ли?

На затрещину Ванька не обижается, просто вскакивает и начинает метаться, то в подсобку к Иванычу за телефоном, то обратно, чтоб нож подобрать, тормозит возле меня, режет злым взглядом:

– Я сваливаю.

– Стой! Куда еще? – цепляю его за футболку, чтоб остановить, но он зло дергается, вырываясь.

– Подальше отсюда.

– Да почему? – выхожу я из себя, не понимая ровным счетом ничего.

– Потому что лучше быть в бегах, но живым, – рубит он, отходя на всякий случай подальше, чтоб не схватила.

– Да блин! Объясни мне! Что такое? Полицейский не заинтересовался вообще… И паспорт мой вернул…

– А ты еще и паспорт свой давала? – изумляется Ванька.

И я вообще теряюсь, не понимая причин такого поведения.

Глава 13

– Ду-у-ура-а-а… – потерянно выдыхает Ванька.

– Это что ты себе позволяешь? – уже злюсь я, – я, вообще-то, взрослый человек…

– Да какая ты взрослая? – срывается Ванька на крик, – тебе же сказали, никакой полиции! Какого ты вообще… Они же теперь и тебя найдут!

– Да кто «они»? – равнозначно срывает меня на крик, – те, кто тебя искали вчера? Зачем им вообще это делать? Ты боевиков пересмотрел, что ли? Или в игры переиграл?

Но Ванька меня уже не слышит, садится на все тот же стул, роняет лицо в ладони.

И очень меня этим вышибает. Ощущение потерянности так и фонит, я, забыв про свои обиды, опускаюсь перед ним на колени, аккуратно отнимаю ладони от лица.

С другой стороны садится Иваныч:

– Давай, сынок, говори, что в самом деле случилось. Почему боишься полиции-то? Сейчас не девяностые… Да и тогда за такое бы взыскали…

– Да потому что один из них – полицейский, – несчастно моргает ресницами Ванька.

– Из кого, из них? – уточняю я осторожно, убеждаясь, что мальчишка далеко не все мне рассказал.

– Из тех дядек, что сидели с деньгами вчера, – отвечает Ванька.

Черт… Если я хоть что-то понимаю в законе, то никакой полицейский вчера не мог сидеть над пачками с деньгами… Взятка? Тогда ситуация чуть более понятна.

– А ты откуда знаешь, что это мент? – уточняет Иваныч, – в форме, что ли, сидел?

– Нет… – шмыгает Ванька, – на плакате, напротив школы, видел его…

– А с каких это пор у нас полицейских на плакатах размещают? – удивляюсь я, – может, ты ошибся?

– Не-е-е… – Ванька машет головой, – я хорошо запомнил. У него еще брови такие… большие.

– Все равно странно… Но ладно. И почему ты думаешь, что в полицию нельзя?

– Потому что они все там повязаны, – Ванька смотрит на меня, как на слабоумную, – наверняка уже мое имя знают, потому что я же оставлял данные в той фирме, где курьером устраивался. И адрес давал… Мамка!

Он порывается вскочить, бежать неизвестно, куда, но я силой усаживаю обратно.

– Думаю, вряд ли что-то урожает твоей маме, Вань, – мягко говорю я, – когда я сегодня пришла к ней, она меня не узнала… Они от нее точно ничего не добьются, а вредить ей… Какой смысл?

Ванька, послушав меня, чуть-чуть успокаивается, усаживается обратно, а я принимаюсь его гладить по макушке, пытаясь сама обрести ясность мыслей и не погрязнуть в этом всем.

Вокруг события все больше напоминают непонятный третьесортный экшн, мимоходом сама себе удивляюсь: с каких это пор моя размеренная жизнь стала такой… насыщенной? Продажные полицейские, ночные погони, расследования… Кажется, что я в какой-то глупой компьютерной игре нахожусь и вот-вот сниму очки виртуальной реальности.

– Так… Но тебе, однако же, где-то надо побыть, пока все не разъяснится… – бормочет Иваныч.

– А где? – горько спрашивает Ванька, – если бы был один, то свалил бы куда-нибудь на дачи заброшенные, в Алексеевку, например, и переждал, пока все не уймется. Но она же себя светанула! – кивает он на меня, – ей-то куда?

– А что со мной будет? – удивляюсь я, – я же ничего не видела…

Ванька и Иваныч смотрят на меня с непередаваемым выражением серьезных мужчин, вынужденных терпеть заведомо глупые женские высказывания.

Под напором этих взглядов я слегка пасую.

– Ну… Это как-то глупо уже… – бормочу, – мы же не в кино…

– Вот именно…

– Слышь, сынок, – говорит Иваныч, – а может батьку твоего привлечь?

Ванька кривится, словно Иваныч ерунду сморозил, а я удивленно спрашиваю:

– А ты знаешь, где твой отец?

– Конечно, – снисходительно отвечает Ванька.

Глава 14

И вот на этом месте я знатно ох… удивилась, скажем так. Потому что за все время нашего с Ванькой общения, он ни слова про отца не сказал.

Правда, тут надо признаться, что и я не спрашивала про него. Ну, а чего спрашивать, когда и без того все очевидно? Если бы с отцом Ваньки что-то приключилось, например, умер, или мама рассказала сыну, что он был летчиком, космонавтом и так далее, то ребенок сто процентов бы мне про это давно рассказал. Дети обычно не скрывают подобного, делятся. Тем более, такие общительные, как этот засранец.

А раз молчит, значит, или не знает, или мать про него ничего хорошего, кроме мата, не выдавала.

И сейчас очень сильно удивляюсь новости, что Ванька знает, где его отец, знает, кто он, и, самое главное, Иваныч тоже это знает!

Сквозь бесконечное удивление пробивается горькая нота ревности: ему, значит, рассказал, а мне нет? Это почему? Не доверяет?

Но я свою обиду ловлю в зачатках и давлю. Не место и не время. Потом спрошу, если будет необходимость… И возможность.

А пока что нужно основные моменты пробить:

– И где он? – спокойно спрашиваю я Ваньку, – может, в самом деле, у него пересидеть тебе?

И мне… Хотя, я найду, куда деваться… Если вообще это все не ерундистика, которую ребенок напридумывал…

Мне почему-то все еще не верится в серьезность ситуации. Ну смешно же: ребенок кого-то увидел, узнал (и это не факт, кстати)… И что? Это не повод искать нас с собаками везде. Глупость…

– Здесь, – спокойно отвечает Ванька, – в городе.

Н-да. Все более странно…

Наверно, что-то с этим мужиком не так, может, пьет или еще чего-то похуже… И не стоит к нему обращаться, потому что вряд ли отец у Ваньки нормальный человек. Нормальный человек, зная, в каких условиях живет его ребенок, явно с этим бы что-то сделал. А раз не делает, значит, ему на сына плевать. Рассчитывать в такой ситуации на его помощь не стоит…

– Ты не хочешь к нему обращаться? – осторожно спрашиваю я, помня Ванькину внезапную вспыльчивость и не зная, каким образом мои вопросы сработают в этот раз.

– Неа, – дергает он плечиком, отворачиваясь.

– А зря, – влезает Иваныч, – он бы как раз и мог чего-то сделать…

То есть, этот старый хрен знает, кто отец Ваньки? Так, ревность опять не вовремя. Потом, все потом спрошу…

– Вань… – я присаживаюсь перед Ванькой на корточки, отвожу в сторону со лба упрямую челку, – если твой папа может тебя приютить…

– Да не будет он! – дергается Ванька, – и я не хочу! Гад он и тварь! Мать изнасиловал и кинул!

Ого! Вот это ого!

Теперь понятно, почему Ванька так реагирует… И, опять же, море вопросов… И основной:

– Он… Сидел в тюрьме?

Ванька опять дергает плечом с досадой. Не знает, наверно. Хотя, если бы делу дали ход, то этот урод точно бы сидел…

– А откуда ты его имя знаешь?

– Мать говорила.

– То есть, он… Избежал наказания?

Опять плечом ведет. Не знает. Смотрю беспомощно на Иваныча, не понимая, что делать дальше. Понятно, что отец Ваньки – нам не помощник… Но почему старик дал этот совет? Ведь явно знает об остоятельствах…

Иваныч вздыхает:

– Вань, иди в каморку мою, перекуси, я там сало с хлебушком принес… А потом решать будем, чего и куда.

Ванька встает и, диковато сверкнув на меня взглядом, идет в подсобку.

Не спорит, кстати, совершенно, видно, разговор ему в тягость.

Иваныч прикуривает и кивает мне на угол здания, подальше от дверей.

Я топаю за ним, не удержавшись, жадно вдыхаю запах дешевого курева. Во рту слюна собирается. Черт, вот так один раз позволишь себе слабость и все усилия насмарку…

– Дело тут такое, дочка, – Иваныч, удостоверившись, что Ванька зашел в камрку и точно не услышит, начинает говорить, – отец его – человек непростой… И насчет изнасилования… Я бы сильно посомневался. Ванька эту историю от матери знает, а ей верить, как я понимаю, нельзя… Нет, я не говорю, что она прямо наврала, – тут же добавляет он, видя мою скептически выгнутую бровь, – но и доверять я бы не спешил. В их кругах история с изнасилованием – это пятно на всю жизнь… А у него сейчас такое положение, что если б были пятна, то…

– Да кто он такой? – не выдерживаю я.

– Про Тагира Хазарова слышала?

Я хмурюсь. Имя знакомо, да. Но я не настолько в теме, чтоб сто процентов быть уверенной, что знаю его. Потому мотаю головой отрицательно.

– Бандит? – логично же, исходя из полученной информации.

– Давно уже нет. И человек он известный. Очень. Ты глянь в своих интернетах.

– Гляну, хорошо. А ты его откуда?..

– Ну… Я ж не всегда тут сантехником работал…

– Тогда сразу вопрос: Ванька уверен, что Хазаров его отец?

– Он-то уверен… Но, сама понимаешь, только со слов матери знает. И ненавидит его. А больше-то нигде никаких упоминаний. Фамилия у него материнская, в свидетельстве, подозреваю, тоже ничего нет. И отчество не Тагирович.

– Неудивительно, учитывая, что он ее…

– И вот тут я бы не торопился, дочка. Насколько я знаю, Хазар не тот человек, чтоб вот так поступать…

– А зачем Тамаре врать?

– А вот этого я не знаю, дочка… Но точно могу сказать, если Ванька вляпался и не преувеличивает, то Хазар может помочь.

Глава 15

– Иваныч, – Ванька выглядывает из двери подсобки, прерывая наш не особо информативный диалог, – я тут яблоко увидел…

– О! – Иваныч взглядом просит меня подождать, идет к Ваньке, – там еще груша где-то валялась, сейчас сынок…

Я, пользуясь моментом, выдыхаю, остро ощущая недостаток никотина в крови. Вот так, стоило только разочек грехопаднуть, и все… пипец котенку.

Вспоминаю, что видела санитара Вовчика на крыльце с сигаретой, и направляюсь туда. Один разочек затянусь, сниму напряг в организме, глядишь, в голове прояснится. А то столько всего, а делать-то неизвестно что…

Заворачиваю за угол к крыльцу и вижу через не особенно плотный больничный кустарник, как Вовчик разговаривает на крыльце с двумя какими-то типами в штатском. Один в кожаной куртке, что по жаре само собой странно, а второй – в ветровке, тоже довольно просторной.

И вот не знаю, почему, но ноги сами тормозят.

Что-то внутри заставляет замереть, прислушаться, приглядеться. Мозг твердит, что я сошла с ума, и что это могут быть вообще посторонние люди: чьи-то родственники, знакомые врачей или самого Вовчика… Да кто угодно, не имеющий никакого отношения ко мне и Ваньке!

А вот задница поет об обратном. И я к ней склонна прислушиваться больше.

Вот и прислушиваюсь.

Слушаю.

Вовчик разговаривает, негромко, особенно ничего не слышно, но, вроде, мирно. Без особенного напряга, как с малознакомыми или вовсе незнакомыми людьми. Может, что-то объясняет, мало ли, какие могут быть вопросы у людей, стоящих на пороге реанимационного отделения. И я решаю, что просто сошла с ума, нельзя же быть такой мнительной. В конце концов, кто меня может искать? Полиция? Бандиты?

Глупо… Если принимать это все всерьез, то и опасения Ваньки с Иванычем тоже надо на чистую веру брать, а я к этому, как бы, не готова пока. Я скорее склоняюсь к мысли, что эти двое, старый и малый, просто коллективно сошли с ума и делают из мухи слона.

На кой мы бандитам? Реально смешно. И полиции тоже.