И больше ни слова от него не добьешься. Он не слезал с подвешенной в углу хижины люльки из ходячей пальмы да всё смотрел, как другие работают. Двое его братьев, старик Маанáпе и Жигé, мужчина в самом расцвете сил, тоже работали. А сам Макунаима муравьев давит и головы им отрывает. Вообще-то из люльки он не вставал, но стоило ему почуять деньги, как он немедленно топал на запах, чтобы и себе пятачок урвать. И еще он очень оживлялся, когда семья в полном сборе отправлялась на речку купаться, все голенькие. В речке он беспрестанно нырял, и тогда женщины весело взвизгивали. В той речке, говорят, водятся крабики, которые то и дело норовят ущипнуть девушек своими клешнями. А когда в деревне какая-нибудь девчушка хотела с ним поиграть, он хватал ее за прелести, и девчушка убегала. Мужчинам он плевал в лицо. Но притом уважал старших и прилежно посещал мурýа, порасэ, торэ, бакорорó, кукуйкóгуэ – вот эти все религиозные танцы и обряды племени.

Когда приходило время спать, он забирался в свою люльку да каждый раз забывал пописать. А потому как гамак матери находился как раз под люлькой, герой сливал свой кипяток прямиком на старуху, так что все москиты до утра разлетались, и можно было спокойно спать. И тогда засыпал, и снились ему дурные слова, невиданные непристойности, и от восторга он дрыгал в воздухе ногами.

В своих полуденных разговорах женщины неизменно обсуждали проделки героя. Они весело смеялись, повторяя, что «острый шип с детства колется». А во время одного ритуала главный колдун царь Нагó произнес речь, в которой торжественно объявил, что герой очень умен.

А когда исполнилось ему шесть лет, дали ему напиться из колокольчика, он на язычок колокольчика посмотрел, да и почувствовал, что у самого язык без костей, так и заговорил, как все. Тогда он сказал матери, чтобы она бросила чистить маниок и отвела его погулять в лес. Мать идти не захотела, потому что маниок сам себя не почистит. Макунаима тогда весь день и всю ночь ныл и хныкал. А поутру, еще затемно, он открыл правый глаз, чтобы не пропустить то мгновение, когда мать начнет дневную работу; и, когда она встала, он проснулся совсем, открыл оба глаза и сказал ей бросить плести корзину и отвести его в лес погулять. Мать отказалась, потому что корзина ведь сама себя не сплетет. Зато тут подвернулась невестка, жена Жиге, – ее и снарядила мать погулять с сыном. Жена Жиге была очень молода, а звалась Софарá. Она с опаской подошла к малому, но на сей раз Макунаима был тих и спокоен и никаких прелестей трогать не собирался. Девушка посадила ребенка на спину и отнесла его к цветущей анинге, что росла на берегу реки. Вода была почти неподвижна и только нежно щекотала листья пальмы жавари. Здесь было красиво, бакланы и змеешейки летали над водой среди речной травы. Девушка опустила было Макунаиму на песок, но он принялся хныкать: мол, здесь муравьи! – и попросил Софару отнести его к холму, в лесную чащу. Девушка так и сделала. И как только она опустила малого на сухие листья, в заросли сыти, каладиума и коммелин, в один миг он ударился оземь и обернулся прекрасным принцем. И после этого они долго гуляли.

Когда они вернулись в хижину, девушка выглядела так, будто умаялась столько на спине дите таскать. Ведь герой немало с нею позабавился… Не успела она и положить Макунаиму в гамак, как Жиге вернулся с уловом рыбы и увидел, что подружка так за день ничего и не сработала. Жиге крепко задумался, поискал у себя клещей, а затем задал ей перцу. Софара приняла удары, не проронив ни слова.

Жиге, ни о чем не догадываясь, принялся поутру плести веревку из ананасной травы. Что тут непонятного: он увидел свежий след тапира и теперь хотел поймать зверя в ловушку. Макунаима попросил брата дать ему немного ананасной травы, но Жиге сказал, что это малышам не игрушка. Макунаима вновь ударился в плач, и от его воплей той ночью никто больше не уснул.

На следующее утро Жиге встал пораньше, чтобы доделать ловушку, и, увидев грустного мальчугана, сказал:

– Доброе утро, радость людская.

Но Макунаима только скуксился и отвернулся.

– Что ж ты не хочешь с братом поговорить?

– Я обиделся.

– Почему? Ты чего-то хочешь?

Тогда Макунаима вновь попросил дать ему ананасной травы. Жиге зло зыркнул на него, но всё же скомандовал жене, чтобы принесла мальчишке травы. Девушка так и сделала. Макунаима поблагодарил их и отправился к колдуну, чтобы тот свил ему веревку и хорошенько пропитал ее табачным дымом.

Когда всё было готово, Макунаима попросил мать оставить маниоковое пиво кашири настаиваться самостоятельно и отвести его в лес гулять. Старуха никак не могла бросить работу, но жена Жиге оказалась тут как тут, к вашим услугам. И отправилась в лес, неся малого на закорках.

Тогда она опустила его на сухие листья, на землю, где росли амаранты и бананы, и малыш мигом подрос и превратился в прекрасного принца. Он сказал Софаре подождать немного и что он тотчас же вернется забавляться, и отправился к месту, где тапиры ходили на водопой, чтобы поставить ловушку.

Вот возвращаются они поздненько с прогулки, а Жиге уже тоже пришел домой. Он поставил свою ловушку на след тапира в другом месте. А жена его за весь день опять ничего не сработала. Жиге весь пожелтел от злости и, прежде чем поискать клещей, сильно ее избил. Но Софара только сжала покрепче зубы и терпеливо выдержала взбучку.

На другой день, не успели еще первые лучи солнца залезть на верхушки деревьев, Макунаима уже всех разбудил жутким воем: несите! несите с водопоя зверя, которого я поймал!.. Но ему никто-никто не поверил, и все принялись за свою дневную работу.

Макунаима сильно рассердился и попросил Софару сбегать на водопой просто посмотреть. Девушка так и сделала – а когда вернулась, рассказала всем, что в самом деле в ловушке лежит огромный дохлый тапир. Всё племя отправилось за добычей, и все говорили, какой же малой умный. Когда Жиге вернулся с пустой ловушкой, все были заняты разделкой тапира. Он вызвался помогать. Когда стали раздавать, Макунаиме он не дал ни куска мяса, только одни кишки. Герой жутко разобиделся и задумал отомстить.

На другой день он попросил Софару отвести его погулять, и они остались в лесу до самой ночи. Стоило мальчику коснуться травы, как он тут же обернулся пылким принцем. Они принялись забавляться. Позабавившись три раза кряду, они побежали по лесу, играя в разные игры. Сначала они играли в салки, потом кто кого защекочет, потом закапывали друг друга в песок, потом жгли на себе солому; много разных игр они перепробовали. Вот Макунаима схватил толстенный ствол резинового дерева и спрятался в воде в корнях пираньего дерева. Когда прибежала Софара, он ударил ее по голове стволом, раскроив ей темечко. Девушка упала к его ногам, содрогаясь от смеха. Тогда она схватила его за ногу. Макунаима томно застонал, не выпуская громадного ствола из рук. Тогда девушка откусила ему большой палец ноги. В ответ Макунаима, содрогаясь от доходящего до рыданий смеха, изрисовал ее тело кровью из ноги. Затем напряг мышцы, запрыгнул на лиану и в несколько прыжков оказался на самой высокой ветке пираньего дерева. Софара полезла за ним. Тонкая веточка, на которой притаился принц, наклонялась под его весом. Когда Софара тоже забралась на верхушку, они позабавились еще раз – почти вися в воздухе. После этого Макунаима захотел еще поиграть с Софарой. В могучем замахе он выгнул всё тело, но не рассчитал – ветка сломалась, и оба рухнули вниз, пересчитав все ветки, пока наконец не распластались на земле. Очухавшись, герой стал искать девушку, но ее нигде не было. Он подошел было к дереву – посмотреть, вдруг она зацепилась за какую-то ветку. Вдруг над собой, совсем рядом, он услышал ужасное мяуканье ягуара. Герой от страха шлепнулся на землю и закрыл глаза, чтобы не видеть, как его будут есть. Тогда раздался смех, а Макунаиме на грудь кто-то плюнул – это Софара в него и плюнула. Макунаима принялся бросать в нее камни, и, когда попадал, Софара вопила от возбуждения, вырисовывая своей плещущей кровью орнаменты на его животе. Наконец один из камней попал девушке по губам и выбил три зуба. Она спрыгнула с ветки и – бах! – приземлилась прямиком на героя, который обхватил ее всем телом, визжа от удовольствия. И они позабавились еще раз.

Уже утренняя звезда Папасéйя светила на небе, когда девушка вернулась домой, будто бы умаявшись столько дите на спине таскать. Но Жиге уже давно что-то заподозрил, а сегодня следил за ними в лесу и видел и превращение героя, и всё остальное. Жиге был дурак. Он разозлился. Он схватил хвост броненосца и вволю надавал им герою по заднице. С тех пор и зовут у нас хвостом броненосца плетку. Крик стоял такой жуткий, что ночь съежилась от страха, а птицы попадали на землю и превратились в камни.

Когда Жиге устал бить, Макунаима побежал на заросшую кустарником поляну, пожевал корень цереуса и вернулся жив-здоров. А Жиге отвел Софару к отцу и, воротясь, уснул, привольно развалившись в гамаке.

Глава 2
Взросление Макунаимы

Жиге был дурак, и на следующий день он явился, ведя за руку девушку. Это была его новая подружка, и звалась она Ирики. У нее была толстая тугая коса, похожая на початок маиса, в которой она прятала мышку; а еще она беспрестанно наводила красоту. Ирики красила лицо соком попугаевой пальмы и женипапу, а по утрам проводила по губам плодом асаи, так что они становились совсем пурпурными. Потом она смачивала губы соком кайенского лимона, и они оказывались совсем алыми. Тогда Ирики куталась в полосатую хлопковую накидку – черные полоски нарисованы соком пальмы акари, зеленые – соком пальмы татá; волосы она мазала соком гумирии, вот какая была красавица.

После того как съели пойманного Макунаимой тапира, на деревню чернокожих индейцев обрушился голод. Мужчины приходили с охоты с пустыми руками и рассказами о совершенно заброшенных живностью лесах. Иногда увидишь захудалого броненосца – да и тот померещился! А всё оттого, что Маанапе убил однажды на обед дельфина, и тогда жаба кунауарý по имени Марагвигáна, родоначальница всех дельфинов, стала чахнуть, вконец исхудала и сильно разозлилась. Она вызвала наводнение, которое уничтожило все запасы маиса. Есть было совсем нечего, закончились даже очистки маниока, и очаг теперь служил не для приготовления пищи, а только для обогрева. Ни кусочка не осталось, чтобы на нем пожарить.

Тогда Макунаима решил развлечься. Он рассказал братцам, что в реке водятся пиябы, жежý, бриконы, полузубки – все эти речные рыбы, так что надо скорей идти за ядовитой лианой тимбó, чтобы травить рыбу! Маанапе возразил:

– Да ведь тимбо давно как закончился весь.

Макунаима как ни в чем не бывало ответил:

– Рядом с той пещерой, где зарыт клад, я видел целые заросли тимбо.

– Ну пойдем, покажешь нам, где это.

И они пошли. Берега реки размыло, и в зарослях водяного ореха было не разобрать, где песок, а где вода. Маанапе и Жиге, оба в грязи с головы до ног, перескакивали с кочки на кочку, но то и дело – трах! – спотыкались и падали в незаметные из-за мутной воды ямы. И с истошными криками выскакивали, как ужаленные, из этих ям, прикрывая руками зад, чтобы уберечься от зловредных кандирý, которые норовили в него залезть. Макунаима вдоволь посмеялся, наблюдая за обезьяньими ужимками, с которыми братцы выискивали злополучные лианы. Сам он тоже прикидывался, что ищет тимбо, но с места не сходил, осторожно держался на одном островке. Когда братцы проходили мимо него, он сгибался в три погибели и стонал от усталости.

– Отдохнул бы, малой!

Тогда Макунаима уселся на порог реки и заколотил ногами по воде, отгоняя летающих насекомых. А их было много: кусачие мошки, мокрецы, арурý, комары, москиты, слепни, круглые мошки, мухи – все эти летающие насекомые непрестанно кружили над водой.

Когда уже дело близилось к вечеру, братцы вышли к Макунаиме злющие, ведь за всё это время они не нашли ни травинки тимбо. Герой испугался и как будто невзначай спросил:

– Ну что, нашли?