После таких приготовлений новая битва началась в конце января 886 года. Атаки викингов были смелыми и упорными. Они шли на приступ под непроницаемой крышей из щитов, однако неумение обращаться с осадными орудиями разбивало все их усилия о высокие валы и крепкие стены. Неуклюжие телеги, предназначенные для пробивания стен, застряли в дороге, потому что лошади, их тащившие, возницы и даже сами изобретатели этих «подвижных крепостей» были перебиты стрелами, пущенными с башен.

Альфонс де Нёвиль.

Норманны на кораблях. 1883 год

И тогда викинги нагрузили две барки поленьями, положили на них множество сухих веток, стащили канатами в воду, зажгли и пустили вниз по течению, чтобы сжечь мосты и лишить башню сообщения с городом. При виде этих «горящих пирамид» многие жители города пали духом и в страхе подумали, что на этот раз все погибло. Но Эд и Гослен все же сумели остановить пылающие барки: под их руководством на них набросали столько камней, что они стали опускаться на дно и быстро потонули.

И все же через три дня викинги сумели разрушить мост и сжечь башню. Потом они попытались взять город приступом, однако были отражены с большим уроном.

В то время (это было в феврале) Генрих, граф Саксонский и Гюрингенский, пришел на берега Сены с сильным войском восточных франков. Оно сильно пострадало в походе от дождей и холодов (особенно много было потеряно лошадей), но Генрих доставил много продовольствия, что было очень важно для осажденного города. Он и граф Эд соединили свои силы и решили вместе напасть на укрепления викингов. Но это нападение кончилось неудачнее прежнего: после жестокого боя викинги отразили атаку соединенных войск. В результате через три месяца, не успев ничего сделать для освобождения Парижа, граф Генрих возвратился обратно.

А потом наступила другая беда – голод. Вместе с голодом начались и повальные болезни. Что же касается викингов, то они были снабжены всем необходимым, имели много разного скота и сохраняли его в церкви Сен-Жермен-де-Пре, превращенной ими в скотный двор. Не было также недостатка в оленях и дичи, потому что викинги усердно охотились и безраздельно владели всеми окрестностями.

Между тем Зигфриду наскучила долгая осада: за себя и свой отряд он договорился с епископом Госленом оставить Сену, получил приличную порцию золота и удалился искать счастья в другом месте. Но остальное войско продолжило осаду. Синрик, один из конунгов, дал клятву не оставлять Францию, не доплыв до истоков Сены. Но вскоре он утонул в этой реке с несколькими десятками викингов – вероятно, оттого, что его судно было слишком перегружено.

Недостаток в съестных припасах в Париже с каждым днем становился все чувствительней. Смертность до того усилилась, что для погребения мертвых едва хватало живых. Епископ Гослен, один из храбрейших защитников города, тот, кто ободрял павших духом жителей в самые отчаянные моменты и первый во всех битвах подавал личный пример неустрашимости, «сломался» под тяжестью лишений и умер. Смерть его еще более подорвала мужество парижан: многие из знатных жителей покинули Париж, а бедняки умоляли начать с неприятелем переговоры.

Граф Эд, на котором одном теперь лежала оборона Парижа, всеми силами противился сдаче. Он тайно покинул город, чтобы искать помощи у знатнейших людей королевства и, кроме того, через них уведомить императора Карла III Толстого, что город вскоре непременно будет потерян, если тот не подоспеет ему на помощь. В его отсутствие аббат Эбло принял начальство. С каждым днем осажденные теряли надежду и все настойчивей требовали сдачи Парижа. Как вдруг одному из знатных горожан привиделся сон, в котором Бог указывал ему на небесные силы, защищавшие город. Мужество парижан ожило, потому что этот сон видел человек, разделявший общее мнение народа о переговорах с викингами и хотевший уже спасаться бегством.

Обнадеженные таким образом парижане продержались еще какое-то время. Наконец, в июле настало желанное освобождение. Граф Адальгем счастливо вернулся в город со свежим войском и съестными припасами. И граф Эд вернулся с дополнительными тремя полками. Сам франкский император пришел в Мец со значительным войском. До него пришел Генрих, граф Саксонский и Тюрингенский, с войском из Германии и Лотарингии. Он разбил лагерь на удобном месте и сошел с коня, чтобы осмотреть укрепления викингов. Вокруг своего лагеря те выкопали множество ям, замаскировав их травой и хворостом. В одну такую яму и провалился неосмотрительный граф Генрих, и в то же мгновение из засады выскочили несколько данов и убили его.

Тем не менее, Париж взят не был. И вот еще одно неожиданное последствие викингских набегов, которое, однако, полезно отметить: они, конечно, способствовали росту географического и политического значения Парижа!

После этого викинги атаковали Париж с восточной стороны. Они сделали это успешней: зажгли башню, защищавшую в этом месте город, и уже готовились взобраться на стены или вломиться в ворота. Стража горящей башни бросилась на викингов.

Жан-Виктор Шнетц. Граф Эд защищает Париж от норманнов. 1837 год

Это нападение было последним за время десятимесячной осады. Вскоре, в начале октября, прибыл император Карл III Толстый с многочисленным войском. Но вернулся и Зигфрид. С его приходом скандинавское войско усилилось так, что император, напуганный прежними неудачными нападениями, не отважился идти в атаку, а вступил с викингами в переговоры и купил у них мир за 700 фунтов золота и 3000 фунтов серебра. После этого между викингами и парижанами, оказавшими взаимное уважение мужеству друг друга, завязались дружеские отношения. Собственно, как и следует между храбрыми людьми. Как будто они никогда и не были врагами.

Типичный пример. Однажды граф Эд и новый епископ Парижа, Аншерик, преемник Гослена, сидели за обедом, когда им сказали, что к городу приближается флот викингов для проезда вверх по реке. Якобы с дозволения императора. В негодовании граф и епископ схватили мечи, призвали к оружию граждан и стражу, поспешили к мосту и не дали флоту проехать. Что это было? Амбиции? Гордыня? Ожидание неожиданного коварства? Или (ничего личного) желание, чтобы все было оформлено так, как следует. В любом случае, викинги повернули назад без боя, не желая нарушать мир с парижанами.

Осада Парижа длилась десять месяцев. Закрепившись на правом берету, вокруг Сен-Жермен-л’Оссеруа, норманны изготовляли военные машины и тараны. Первый раз они попытались взять приступом Большой мост 31 января 886 года, потом – 1 и 2 февраля. К городу летели каменные ядра и пылающие стрелы, загорались дома на острове, деревянные башни, огонь охватил Шатле, тучи стрел носились над Сеной… И тут вдруг – паводок! Вода поднялась 6 февраля, – право, эта дата словно бы специально предназначена для парижских драм. Вода поднялась и снесла Малый мост, который связывал Ситэ с левым берегом, мало того – отдала тем самым один из деревянных замков-крепостей врагу. Вода поднялась опасно: теперь осаждающим стало легче добраться до крепостных стен. Сражались по щиколотку в воде. И к тому же еще начался голод….

Тогда, кстати, все увидели пример сухопутного передвижения флота викингов. Они вытащили суда из воды и волокли их посуху, потом опять спустили на воду выше Парижа. Пленников гнали, связанных веревками по двадцать человек: вероятно, при таком перемещении требовались также и их усилия. Парижане, не скрывая удивления, смотрели на это зрелище, но для викингов это был самый обыкновенный способ в тех случаях, когда их суда встречали препятствия. Переправив таким образом флот в верхнюю Сену, они быстро поплыли в Санс, город в Шампани, на реке Йонне.

Норманны, неоднократно грабя, сжигая и разоряя церковь и аббатство Сен-Жермен-де-Пре, оставили там одни только пустые гробницы с плохо сохранившимися надписями. То, что уцелело от древней скульптуры, свидетельствует о самом возмутительном варварстве; христианская религия никогда, даже в колыбели, не носила жизнерадостного характера; об этом свидетельствуют и эти обломки исчезнувших веков – странных, несчастных веков, отмеченных всем позором и мраком, свойственным заблуждению и невежеству.

Париж стал столицей Франции и официальной резиденцией французских королей в 987 году, но в течение нескольких последующих веков его положение было неустойчивым.

Санс был хорошо укреплен, и его граждане защищались так же храбро, как и парижане: викинги целых шесть месяцев осаждали его, но напрасно. Однако жители уже стали опасаться за исход осады. Вступив в переговоры с викингами, они убедили их за определенную сумму отступить от Санса. И те отступили, но опустошили всю округу, разрушив монастыри, замки и церкви. Между тем франкский император оставил Париж и пошел к Суассону. За ним последовал Зигфрид с войском и вошел в Уазу, опустошая все на пути своем. Когда огонь пылающих дворов, деревень и замков возвестил приближение викингов, император поспешно бежал из Суассона в Эльзас. Едва только он успел оставить город, как туда вошли викинги. Они сожгли церковь и монастырь Святого Медарда, разорили все окрестные замки, перебили множество жителей, а остальных взяли в плен.

Анна Ярославна в Париже

Анна Ярославна была младшей из трех дочерей киевского князя Ярослава Мудрого из рода Рюриковичей, и она стала супругой французского короля Генриха I. Поженились они в мае 1051 года (мнение о том, что это произошло в 1049 году, скорее всего, ошибочно).

Соответственно, Анна прибыла в Париж и стала королевой Франции.

Она родилась в 1024 году^[4] в Новгороде. Появилась она на свет как раз в то время, когда Ярослав, опасаясь своего младшего брата Мстислава Храброго, скрывался за крепкими стенами этого города. Именно в год рождения Анны Мстислав начал войну с Ярославом, в результате чего тот уступил ему Чернигов и все левобережье Днепра.

Однако потом был подписан братский мир, после чего стало ясно, что Мстислав вовсе не добивается единоличной власти. А в 1036 году он погиб на охоте. До его смерти резиденцией Ярослава по-прежнему был Новгород, в Киеве же управление осуществлялось его боярами. После смерти брата Ярослав перебрался со всей семьей и дружиной на берег Днепра.

Прижизненных изображений Анны не сохранилось, если не считать очень плохого качества фресок. Однако, по свидетельству французских хроник, «золотоволосая» дочь могущественного киевского правителя славилась красотой. И действительно, молва о ней дошла до французского короля Генриха I, и в 1044 году он послал первое свадебное посольство в далекую Русь.

Мерри-Жозеф Блондель.

Портрет короля Франции Генриха I. 1837 год

Вот что пишет об этом Франсуа де Мезере, автор вышедшей в 1717 году в Париже многотомной «Истории Франции»:

«Генрих I не имел ни детей, ни жены. Он, понимая собственный немолодой возраст <…> разделял озабоченность своего Совета, который требовал от него наследника для королевства. До него дошли слухи о прелестях княжны, достойной завоевать сердце великого монарха. То была Анна, дочь Ярослава, прозванного Мудрым, князя Руси, называемой нашими современниками Московией. Воодушевившись от одного рассказа о ее совершенствах, он послал в 1044 году епископа де Мо с большим помпезным посольством, предлагая свою руку».^[5]

Но посол этот получил отказ. Возможно, в то время Ярослав надеялся с помощью аналогичного брачного союза закрепить отношения с более близкими к его границам странами. Говорят, например, что он собирался выдать дочь за германского императора, однако немцы от такого династического союза отказались.