– Прошу прощения, это, кажется, вас зовут, – чья-то рука коснулась моего плеча.

– Что? – я оторвал взгляд от тротуара.

– Вас зовут, – курортница ткнула пальцем куда-то за мое плечо.

Я оглянулся и сначала никого не увидел. Отдыхающие с детьми, продавщица мороженого, очередь возле автомата с газированной водой. И только потом заметил миниатюрную девчонку, отчаянно машущую мне рукой. Еще одна знакомая студента?

Я остановился, пытаясь разглядеть, кто меня преследует. Когда мне это удалось, я очень удивился. Запыхавшаяся девчушка подбежала ближе и вмиг стала вполне себе взрослой и даже слегка знакомой девушкой.

– Фух, догнала! – улыбнулась она, глядя на меня озорным карим взглядом. – До вас не докричишься!

– Лена? – я с трудом вспомнил, как зовут пигалицу.

Девчонкой, которая меня преследовала, оказалась та самая нудистка, которая сначала прочитала мне лекцию о пользе данного времяпрепровождения, а потом подкинула спортивный костюм для Вячеслава.

– Ты откуда знаешь мое имя? – от неожиданности будущий врач перешла на ты. А может, просто вспомнила, что в палаточном лагере мы уже пообщались без церемоний.

– Вячеслав узнал твой костюм. Ну и сказал, как тебя зовут. Тебя уже отпустили? – в моем голосе сквозило неприкрытое удивление. – Прости, – я смутился.

– Ну… да, – Лена явно не хотела об этом говорить.

– Так быстро? – Да что ж я за дурак такой молодой!

– Ну, не очень-то и быстро, – буркнула девушка, теряя хорошее настроение.

Но я, как тот упертый баран с воротами, гнул свою линию.

– Всех, что ли, выпустили? На фига тогда мы на вас весь день убили? Чтобы покатать в милицейских автобусах? – моя теория заговора подняла голову и снова зацвела пышным цветом.

Я кинул взгляд в сторону опорного пункта, но возле него никого не было. Парни, которых напрягли помочь с бумагами, сидели внутри. Остальные разбежались по домам или на море, отдыхать и обмениваться впечатлениями. Парочку я обнаружил возле бочки с пивом.

«Хорошо бы… кваса!» – сглотнул я и оглянулся в поисках хлебного напитка, не замечая сердитого девчачьего сопения.

– Хочешь кваса?

– Хочу! – выпалила рассерженная нудистка. – Где только его взять?

– Пошли, покажу! – обрадовался я и тут же вспомнил, что времени на беседы и распитие напитков с барышнями у меня нет. Нужно срочно прочесать вдоль и поперек весь свой путь и отыскать карту!

– Не это ищешь? – ехидно поинтересовалась Елена, я перевел рассеянный взгляд с дороги за ее спиной на девушку и обнаружил в ее руках свою потерю.

– Откуда? – выдохнул я как можно небрежней.

– Нашла!

– Где?

– Возле опорника валялась!

– Врешь! Там бы нашли!

– Я никогда не вру! – оскорбилась фанатка голопопого загара. – Я вышла из опорника, а под ногами пакет. Ну, я и подняла.

– На крыльце?

– Ну, нет! За углом! Ветром под ноги кинуло.

– Ты всегда поднимаешь пакеты с земли? – моя подозрительность все никак не хотела угомониться.

Что, если Лена – сообщница или помощница? Черт! Алексей! Прекрати фонтанировать сюжетами приключенческих романов!

– Ну, не нужен, так и скажи! Выкину!

– А с чего ты вообще решила, что это мое? – вдруг осенило меня.

– Я из автобуса видела, как ты рубашку поправлял, изображая больного, – хихикнула девушка. – Кстати, не очень-то и убедительно, лично я бы на месте вашего начальника не поверила!

– Хорошо, что ты не мой начальник! – со всей искренностью выдал я. – Ладно, спасибо, что нашла! – я протянул ладонь, желая забрать карту.

– Э, нет! Ты меня квасом обещал угостить! – хитро улыбнулась Лена и спрятала руки за спину.

– Слушай, ну давай в другой раз, а? – я глянул в сторону опорника. – Ты понимаешь, я тут…

– Ага, соврал начальству. Знаю. Ты где живешь?

– В общаге.

– Бурса?

– Нет, педучилище. А что?

– Поехали, я тоже в городке живу. Угостишь квасом, заодно расскажешь, что за карта и зачем она тебе.

– Тебе какая разница? – раздраженно буркнул я.

Вот только девчонки мне не хватало для полного счастья!

– Любопытно, – Лена пожала плечами. – Каникулы все равно испортили. В лагерь я не вернусь. Ну, за вещами завтра съезжу, и все. А тут интересный документ, – девушка вытащила карту из-за спины и любовно прижала ее к груди. – Может, и я на что сгожусь.

Вот ведь… плутовка! Я вздохнул, изображая глубокие раздумья.

– Соглашусь, если расскажешь, почему тебя так быстро отпустили. Единственную из всех задержанных! – использовал я последний аргумент, вспомнив, как старательно Лена избегала ответа на этот вопрос.

– Ну… расскажу, – помрачнела девушка, но согласилась. Крыть было нечем!

– Пошли отсюда. Хватит отсвечивать! – недовольно буркнул я. – Карту отдай.

– Не обманешь?

– Спасатели не врут! – хотелось съязвить «в отличие от докторов». Но не стал. С точки зрения врачей, глубоко больному пациенту необязательно знать настоящий диагноз. Вполне достаточно объявить его родственникам, а больному нервничать вредно. Мало ли что ему в голову взбредет!

– Ну, хорошо, держи, – девушка с такой доверчивостью протянула мне свою находку, что я враз растерял все свое недовольство.

Благословенное время, когда девчонки не думали еще о выгоде, были чистыми и искренними, доверчивыми. Не все, конечно. Оторв тоже хватало, но их порицали и осуждали на комсомольских собраниях, отлучали от кормушки, в смысле, исключали из комсомола. Но продолжали бегать к ним на свидания. Вот только женились на других. На таких, как Лена, верных и домашних. Хотя у будущего доктора при всей ее милоте просматривался железный характер.

Нам повезло, со всеми нашими разборками мы не заметили, как ушел автобус, на который я спешил. Зато почти сразу пришел следующий, пока мы обсуждали условия сделки.

Домой мы ехали молча. Наговорились за день. Я бездумно смотрел в окно, время от времени ощупывая карман, в который аккуратно положил карту. Мозговой штурм, который я устроил себе по дороге из палаточного лагеря, вымотал меня до полной отключки.

Дико хотелось спать. Я мечтал о прохладном душе и кровати, искренне радуясь тому, что Сидор Кузьмич взял в рейд меня одного и Женька сейчас на работе. Лена тоже молчала, думая о чем-то своем. Девушка то хмурила брови, то негромко сердито хмыкала, словно вела мысленный спор с невидимым собеседником. Время от времени она кидала на меня задумчивый взгляд. Я ловил его в отражении боковым зрением и никак не мог понять, что он означает.

Наконец многострадальная колымага выплюнула нас вместе с толпой отдыхающих возле Городского парка. На площадке перед парком стояла знакомая желтая бочка. К ней мы и направились.

Взяли по кружке кваса и отошли в тень раскидистого ясеня. Все-таки вкусный был квас в советское время. В моем такого нет. Ну, почти нет. Есть у нас одна фирма на Кубани, вот у них напиток шикарный, почти как из детства. Все остальное в моем понимании недоразумение. Особенно квас в полторашках из магазинов.

– Ну и? – лениво протянул я после пары глотков.

– Что «и»? – Лена решительно делала вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Почему тебя отпустили? Все остались, а ты вот она, здесь. Так бывает только в одном случае, если ты подсадная утка и сама навела ментов на нудистский лагерь.

– Да ты! Ты! Да как ты смеешь?! – девушка аж подавилась от возмущения.

Я чуть склонился над ней, протянул руку и похлопал ее по спине. Хорошо быть высоким рядом с такой пигалицей. Лена от неожиданности отпрянула от меня и облилась квасом.

– Ну, ты… – прошипела девчонка, едва сдерживая слезы.

На светлом сарафане расплывалось коричневое пятно. Черт! Очень надеюсь, что кляксу можно отстирать. Помнится, мама, чтобы свести пятна пота с отцовских рубашек, химичила, как какой-нибудь заправский ученый.

Одно время мы с батей увлекались фотографией, и дома было все, чтобы проявлять, закреплять и печатать. Так вот, матушка отжимала у бати фиксаж для пленок, разводила теплой водой, намазывала пятна, смывала и только потом закидывала в стиралку.

Нашу первую стиральную машину я до сих пор вспоминаю с содроганием. Она так завывала, что мне казалось, в ванной живет монстр, который злится на то, что его заставляют стирать одежду. Поэтому однажды он непременно вырвется на свободу и сожрет нас всех или в конце концов лопнет от злости, подавившись папиными носками. Черт его знает, почему именно носками.

Лена едва не плакала, мокрая клякса расплылась аккурат на груди.

– Прости, я не хотел, – извинился я.

Девчонка так на меня глянула, что я счел за лучшее не развивать тему, а молча переждать бурю. Но не выдержал.

– Хочешь, пойдем в общагу, застираешь.

– Спасибо, не надо! – огрызнулась Лена. – Я живу недалеко. Так ты расскажешь, что за бумажка такая старая? Если я не ошибаюсь, это старинная карта нашего города?

– Ошибаешься. Во-первых, это не она. Во-вторых, не совсем карта. В-третьих, у нас был другой договор. Будешь еще квас? – я собирался взять еще кружечку, чтобы дать девчонке время окончательно успокоиться.

– Нет!

– А я буду, – с этими словами я развернулся и потопал к бочке.

– Подожди!

Я оглянулся. Лена торопливо допила остатки кваса и протянула мне пустую кружку. Я забрал тару и встал в конец небольшой очереди так, чтобы не потерять девушку из поля зрения.

Собственно, про подсадную утку – это я загнул. Кто бы ее так скоро выпустил, если бы Лена была засланным казачком. Умные люди сразу догадаются, что к чему. Значит, здесь что-то другое. Вполне может быть, что девчонка – дочка какой-то важной шишки. А дети номенклатуры в Советском Союзе все равно что дети богов. Бывают, конечно, исключения. Но это такая редкость… И в колхоз на перевоспитание «золотых» детишек только в книге можно сослать, в жизни родители свое чадушко отмажут. Да еще и потерпевшего виноватым сделают.

Я принял кружку из толстых рук замученной продавщицы и пошел к Елене. Девушка стояла, прислонившись к стволу дерева, и о чем-то размышляла.

– Будешь? – я протянул кружку. – Еще не пил.

– Нет, спасибо. Расскажешь? – Лена качнула головой, показывая на мой карман.

– А ты?

– Можно подумать, сам не догадался! – проворчала девчонка.

– Догадки к делу не пришьешь, – философски заметил я, отхлебывая квас.

– Мой отец… большой человек в городе, – через силу выдавила Лена. – Я не хотела… Хотела вместе со всеми… Но меня начальник опорного пункта знает в лицо… Он у папы… – девушка резко оборвала сама себя. – Он меня узнал и велел отпустить. Видел бы ты, как они на меня смотрели! – будущее светило советской медицины вдруг всхлипнула и разрыдалась.

Всегда теряюсь от женских слез, не знаю, что делать с плачущими девушками в любом возрасте.

– Лен… Ну, ты чего! Да брось ты! Ну, подумаешь, смотрели! На меня вон тоже сегодня смотрели, когда я из кустов выходил. И даже ржали, – мои неловкие попытки утешить вызвали только новые потоки слез.

Вздохнув, я поставил кружку с квасом на землю возле дерева, шагнул ближе и неуклюже приобнял пигалицу. Лена вздрогнула, но, к моему удивлению, не отпрянула.

– Лен, ну, не плачь! Хочешь, я тебе мороженку куплю? А? – Девчонка всхлипнула, я тяжело вздохнул, погладил по голове.

Сколько обычно плачут женщины? От пяти минут до бесконечности? Или это они обижаться умеют надолго на пустом месте, а реветь быстро заканчивают? Ходишь потом, гадаешь, за что на тебя дуются. То ли дату первого поцелуя забыл спустя полгода с момента первой встречи, то ли душ не переключил. Хуже, когда подружке муж шубку подарил или кольцо с брюликом, а у твоей нет, но очень хочется. И попробуй не угадай потом с подарком на день рождения. Ну да, мы же, мужики, телепаты, мысли читать умеем!