– Почему не можешь? – сердито спросила Элизабет. – Такой красавец. Мускулистый, как Геркулес. Пиджак чуть на плечах не лопается. А уж бедра…

– Не смешно, Лиза. Пожалуйста, пойдем со мной. Если ты меня бросишь, я все маме скажу.

Вне всякого сомнения, младшая сестренка именно так и поступит. С тех пор, как она стала ездить на балы и вечера, молодые люди постоянно просили с ней встречи. Одни хотели покатать на автомобиле или в коляске, другие приглашали совершить конную прогулку. Приглашения, которые присылали на вечеринки, мама тщательно изучала и на некоторые отвечала положительно. Элизабет тоже всегда звали. В качестве старшей подруги-компаньонки. Как же она это ненавидела!

– Я не одета, – буркнула она.

На Элизабет было светло-зеленое платье, которое было в моде три года назад, а сейчас Йордан расставила на нем талию, весьма искусно замаскировав швы кружевом.

– Лиза, ты очень хорошенькая. Правда, этот зеленый цвет тебе очень идет. Пойдем же. Мы не можем заставлять его так долго ждать.

– Пусть спокойно выпьет чаю, с мороза ему будет приятно.

Элизабет против своей воли встала, быстро глянула в зеркало, вздохнула и пошла за Катариной. С тех пор, как ее младшая сестра появилась на свет, весь мир вращался вокруг нее. Еще ребенком она очаровывала всех своими большими глазами. А Элизабет порой чувствовала себя не более чем гувернанткой при своей младшей сестре. «Лиза, смотри, чтобы Китти не упала с лестницы». «Лиза, не толкай Китти». «Ты щипаешься, Лиза? Фу, какая ты гадкая. Иди в свою комнату, мы не хотим тебя больше видеть». Да, она больно ущипнула маленькую хулиганку за руку. Но прежде Китти укусила ее за палец, но этого никто не заметил.

Пока они спускались по лестнице в красную гостиную, Элизабет с каждым шагом жалела себя все сильнее. За это время она бы успела переписать набело письмо и отправить его на почту. Теперь ей придется целый час играть роль компаньонки, и письмо уйдет только завтра. А адресат получит его после Рождества, хотя по замыслу Элизабет Клаус должен получить его заранее, чтобы в день проведения бала быть свободным от других обязательств.

Августа открыла перед девушками дверь в гостиную. Бросалась в глаза непривычная бледность горничной, наверное, у прислуги в преддверии торжеств было много работы.

Увидев сестер, Альфонс вскочил с кресла. Он был так высок, что по неосторожности мог задеть головой хрустальные ромбики, украшавшие люстру. Однако своим ростом он не кичился, наоборот – стеснялся его.

– Мое почтение, леди. Надеюсь, мой визит не помешал вашим планам…

– Ну что за глупости вы говорите, – смеясь, Китти протянула для поцелуя руку. – Мы бесконечно рады вашему приходу. К сожалению, мама еще не вернулась. Только представьте себе, они с папой гуляют в парке…

Гость поцеловал руку и Элизабет, они сели, и Китти начала болтать без умолку. Разумеется, бедный Альфонс не отрывал взгляда от своей принцессы, ловил каждый ее жест, каждый миг, ее смех отражался в его мимике. Элизабет ограничилась тем, что налила чай и подала чашки.

– Вам один или два кусочка сахара, господин Бройер? Как вы хотите?

Ей пришлось повторить вопрос, после чего выяснилось, что сахар вовсе не нужен. Чашку он так и продержал в руке, а чай остался нетронутым. Китти болтала как сорока, стала обсуждать французских художников прошлого века, объяснила, что Ренуар, Сезанн и Моне давно устарели. Спросила, слышал ли молодой человек о Жорже Браке или Пабло Пикассо. Оба три года назад выставлялись в Мюнхене, в галерее Таннхаузера. Спросила, не был ли случайно на той выставке. Не был? Ах, она тоже, к сожалению, не ездила, ей тогда было пятнадцать, и страсть к искусству еще только пробуждалась. А знает ли Альфонс, что лучшие и самые знаменитые художники живут во Франции?

Элизабет пила свой чай, положив в него два кусочка сахара, отведала она и рождественской выпечки. Миндальный спекуляциус^[4] и марципановая картошка, ароматные медовые пряники, ванильные кипферли^[5] – пекла Брунненмайер отменно. Чего только стоил ее рождественский торт, который подали в первую пятницу адвента: со сливочным кремом и терпким вкусом медовых пряников, начиненный карамелизованными грецкими орехами, миндалем и посыпанный тонким слоем шоколада. К сожалению, Элизабет не могла себе позволить больше одного куска: она боялась не влезть в новое бальное платье. Ей было важно хорошо выглядеть на балу, куда приедет Клаус фон Хагеман. Если приедет…

– К сожалению, я не способен провести даже прямой черты, – услышала она голос молодого Альфонса. – Но я большой поклонник изящных искусств. Тем более, когда вы так живо обо всем рассказываете, дорогая фрейлейн Мельцер, вы словно зажигаете внутри меня огонь.

– Я зажгу в вашем сердце факел! – воскликнула, смеясь, Китти. – Вечное пламя на алтаре искусств.

«Боже мой, – думала Элизабет. – Китти и раньше болтала всякие глупости, но сегодня превзошла себя. Алтарь искусств. Как бы ее не услышал отец Лейтвин. И откуда взялось это внезапное восхищение французскими художниками? Уж не молодой ли француз всему виной? Как бишь его? Жерар дю Дютру? Нет, Дюфор. Нет, не так. Жерар Дюшан – вот как его зовут». Он из Лиона – столицы шелка, сын делового партнера отца. У этого Жерара были темные глаза, игравшие золотыми искорками, и черные густые волосы. Нос чуть островат, но он его не портил. Молодой Дюшан завоевывал сердца и умы всех дам, вне зависимости от возраста. С Катариной Мельцер, королевой балов этого сезона, он познакомился на вилле Ридингеров в День святого Николая. Девушка произвела на него сильное впечатление, и они много танцевали в тот вечер.

– В январе в Мюнхене пройдут разные интересные выставки, – сообщил Альфонс.

– Охотно верю. Ах, мы, жители Аугсбурга, так консервативны, существуем в полном отрыве от происходящего. Мюнхенцы – те куда более открыты. Но всех нас опередил Париж с его художниками, писателями, музыкантами – в первую очередь искусство рождается там…

Бройер наконец поставил свою чашку на низкий резной столик. Бедный парень! Похоже, был сильно взволнован. Уши горели, и Элизабет почувствовала крепкий запах мужского тела. Эльза недавно повторно истопила печь, и в своем зимнем шерстяном костюме он явно вспотел.

– Если ваша мама и сестра позволят, я бы хотел после праздников пригласить вас троих в Мюнхен. Мы могли…

Громкий крик из холла заставил его замолчать.

– Августа! Господи! Августа!

Это был голос Пауля. Элизабет оставила надкушенный пряник, а Катарина вскочила с кресла.

– Наш Поль приехал!

– Но что там у него с Августой?

Катарина распахнула дверь, и перед ними предстала ужасная картина. Горничная, распластавшись, лежала на ковре в холле, рядом на коленях стоял Пауль и держал ее левую руку, нащупывая пульс.

– Жива. – Он и посмотрел на Китти остекленевшим взглядом. – Я было подумал, что она умерла.

– Господи! В лице ни кровинки. А щеки ледяные.

Китти тоже присела рядом с Августой и погладила ей лоб. Альфонс с беспомощным видом стоял возле двери.

– У нее обморок, – произнесла Элизабет. – Такое случается.

Она единственная сохранила спокойствие и кнопкой вызвала снизу прислугу. Тут же на лестнице появилась Эльза, всплеснула руками и убежала звать повариху и Роберта.

– Пойдем в гостиную, Пауль. Добрый самаритянин выполнил свою миссию, – проговорила Элизабет. – И что вы все так забегали? Фрейлейн Шмальцлер обо всем позаботится. Да и мама вернется с минуты на минуту.

И действительно, появился камердинер, за ним пришли Эльза, Мария Йордан и повариха.

– Это должно было случиться, – пробормотала повариха. – Бедняга. Только бы она ничего с собой не сделала!

Между тем Августа пришла в себя, моргнула и, в замешательстве оглядываясь по сторонам, попыталась сесть.

– Что случилось? Почему я на полу?

– Спокойно, – сказала повариха. – Вот, выпей воды. Не подавись…

– Так-то лучше, – выдохнул Пауль. – Ну и нагнала ты страху, Августа!

Понемногу стали расходиться. Роберт помог Августе встать на ноги, Йордан собрала с пола свежевыглаженные салфетки, разбросанные теперь по полу, повариха уже спешила в кухню и причитала по поводу свиного жаркого. Господа вернулись в красную гостиную, оставив прислуге дальнейшие хлопоты вокруг Августы.

– В этом весь наш Поль, – смеялась Китти. – Стоит ему вернуться на виллу, как девушки штабелями валятся у его ног.

Она повисла у брата на шее и нежно расцеловала, он смеялся и не противился. Элизабет такое приветствие в присутствии гостя показалось слегка чрезмерным, но такова уж была Китти. Альфонс смущенно посмотрел на свои начищенные лакированные сапоги – очевидно, он хотел быть на месте Пауля. Наконец тот мягко отодвинул Китти в сторону, обнял Элизабет и протянул руку Бройеру:

– Долго не виделись, дружище. Не собираешься ко мне в Мюнхен?

Простой дружеский тон Пауля помог Бройеру справиться с волнением. Да, он хотел поехать в Мюнхен еще в октябре, но дела в банке, к сожалению, не позволили.

– Ты, наверное, уже младший управляющий? – поинтересовался Пауль с легкой завистью. – Пара годков и возглавишь банк?

Пауль пригласил всех сесть. Теперь беседа велась легко и непринужденно, Альфонс даже пару раз удачно пошутил.

– Ты, верно, плохо знаешь моего старика, – усмехнулся он. – Чтобы он кому-то доверил руководство? Думаю, даже сидя в окружении ангелов – надеюсь, еще не скоро, – он каждое утро лично будет изучать курс акций.

Теперь и Элизабет развеселилась. Когда этот Бройер вел себя как нормальный человек, а не как влюбленный осел, он был вполне забавным.

– Если и дальше будут стоять морозы, можно покататься на коньках, – предложил Пауль, который не упускал случая попробовать себя в любом виде спорта.

Китти отозвалась с готовностью, Альфонс отреагировал сдержанно, Элизабет пожала плечами. Коньки она не любила.

– Я, скорее, за санки вчетвером! – предложил Бройер.

– Чудесно! – воскликнула Китти и захлопала в ладоши.

– Прогулка по утреннему снегу, – пробормотал Пауль. – А, кстати, не хочешь купить у меня седло? Я присматриваю себе новое и хотел бы продать мое старое. Ты знаешь, оно изготовлено на заказ, но для твоей кобылы, думаю, подойдет.

– Твое седло? Конечно. Почему нет. – Альфонс неплохо держался в седле, навыком верховой езды он более или менее владел.

– Здорово! – воодушевился Пауль. – Оно мне дорого, я бы не стал его предлагать кому попало – только хорошим друзьям.

Альфонс покраснел, до этого он не считал себя близким другом Пауля да и не стремился: легкомысленные забавы молодых людей из компании младшего Мельцера были не для него. Но теперь, находясь во власти чар Катарины, он почел за честь оказаться среди «хороших друзей» ее брата:

– Спасибо!

– У меня есть отличная идея!

Пауль был в ударе, глаза восторженно горели, и Элизабет стало любопытно, что за этим стоит.

– Давайте не будем тянуть и прямо завтра выедем прогуляться по чудесному морозцу. Дамы на санках, а мы вдвоем верхом. Заодно и седло опробуешь…

Ни Китти, ни Элизабет не были в восторге от этой идеи, поскольку у обеих были другие планы. Да и Альфонс медлил, он не любил спонтанных решений. С другой стороны, так он видел для себя шанс несколько часов провести рядом с возлюбленной.

– Утром я занят в банке, – произнес он, размышляя. – Но после обеда, думаю, мог бы освободиться.

– Часа в два? – поймал его на слове Пауль. – Жду тебя на конюшне.