Название веществу дали не случайно: в черной жиже, отдаленно напоминающей нефть, плясали изумрудные искры. Живые огоньки, будто сошедшие со страниц сказок. Кто бы мог подумать, что ученые потянутся к волшебству совсем как дети, в руки которых попала новая игрушка?

Но за волшебство нужно платить.

Фейрит менял все, с чем соприкасался. Знакомые науке соединения оборачивались новыми загадками. Они порождали свойства. Пугающие, неизученные. Непредсказуемые.

Первый несчастный случай произошел спустя пару месяцев. Тогда-то фармацевтическая компания «Хай Джен» прибрала к рукам разработки Массачусетского университета. Общественность, конечно, возмутилась, включая ребят из Океанографического института штата, чей подводный аппарат обнаружил фейрит, но деньгам под силу заткнуть любой рот. Ответ для репортеров придумали заранее: неизвестное вещество может быть опасно для людей, необходимы тесты. Коротко и деловито, чтобы не спровоцировать дальнейшие вопросы. Пройдут недели, и пресса забудет, а люди, далекие от научной сферы, поглощенные другими проблемами, и вовсе ни о чем не узнают. Фейрит превратится в новый миф вроде затонувшей Атлантиды, и только «избранные» сумеют прикоснуться к тайне.

Отчасти так и произошло.

На смену металлам, жидкостям и газам пришли лабораторные мыши. Одни соединения фейрита отторгались сразу, другие провоцировали эффекты спустя какое-то время. Итог был один – смерть.

До тех пор, пока опыты с инъекциями не увенчались успехом – рождением у зараженной самки мышонка, устойчивого к любым воздействиям фейрита.

Стоит ли говорить, каким был следующий шаг?

Из двенадцати матерей, поставивших подпись добровольно, семеро были беженками. Еще пять – бездомными. Их некому было искать после того, как все закончилось…

Игнас впервые осекся. Плавный рассказ – будто из фантастической книги – разорвала пауза. Во взгляде Липы читались ужас и непонимание. От мысли, что каждое слово не просто красивая легенда о найденном «чуде», Липу бросило в холодный пот.

Каждое слово было свершившейся правдой.

Отголоском чужой реальности.

* * *

…Из двенадцати младенцев осталось четверо: три девочки и мальчик по имени Джим, которого называли иначе – F12-09, или попросту Девятый. Мальчик, который выжил. По форме – человек, но по сути – мышонок. Элджернон двадцать первого века.

Женский организм оказался более благосклонным к фейриту: ярче свойства, слабее откаты. Но ни одна из «сестер» не перешагнула порог совершеннолетия: свойства выпили их силы до капли.

Джиму повезло. Его способность оказалась пассивной. Фейрит в крови заставлял клетки организма обновляться снова и снова, уничтожал вирусы и яды; поврежденные ткани регенерировали с потрясающей быстротой.

Если бы Джим мог стереть эти годы – записать на нейрофлешку и выбросить в воды Хай-Ривер, – он бы это сделал. Но все, что он может на самом деле, – это скрываться. Год за годом после взрыва на фармацевтическом заводе, при котором Девятый потерял руку, и побега из Центра. Скрываться и наблюдать, как наркотик на основе фейрита занимает черный рынок, порабощая мысли людей. От последнего пьянчуги, желающего забыться, до представителей высших эшелонов власти, которые ищут единственное, чего у них нет, – вечную жизнь.

Может, их поиски не напрасны. Может, «Хай Джен» сумели восстановить биологические образцы Девятого, и даже взлетевшая на воздух лаборатория им не помешала, как не помешала созданию Сирен – живого оружия в лице послушных девочек.

Джиму неизвестно, как далеко зашла корпорация со времени его побега. Хочет ли он узнать – это уже другой вопрос.

* * *

В комнате повисла тишина. Только этажом выше то и дело раздавался стук.

– Ты сменил имя?

Игнас (или Джим?) кивнул.

– У меня не было выбора. Меня искали. Нас с Лагардом. Он помог мне уничтожить центр и сбежать. Наверное, ищут до сих пор.

– Почему Игнас?

– Игнас означает «незнание». Я этого хотел. – Он пожал плечами. – Я никогда не просил свойства и всего, что ему сопутствует. Извини, если запутал. Просто иногда мне кажется, что все это было слишком давно, в другой жизни. Тот Джим не я, и рассказывать о нем легче в третьем лице.

– Твое свойство… – Липа нахмурилась, размышляя. – У него есть пределы?

Игнас усмехнулся. Опять невесело, краешком рта.

– Я не бессмертен – практически. Как видишь, отрастить руку не сумел. Голову, при случае, тоже не смогу. Но если не считать механических повреждений… наверное, я могу жить долго. Гораздо дольше привычного срока.

– И никогда не болеешь?

– Это тоже относительно. Чтобы справиться с вирусом или бактериологической инфекцией, требуется время. Бывает по-разному. Но раны затягиваются быстро, если им ничто не мешает.

– А говорил, пассивное…

– Так и есть. Я не двигаю предметы мыслью и не разжигаю огонь – только поддерживаю свою жизнедеятельность на нужном уровне. – Игнас откинулся на спинку дивана. – Теперь твоя очередь, Филиппина.

– Что?

– Твой рассказ.

Липа растерялась. Она настолько глубоко погрузилась в историю Игнаса, пытаясь разложить все по полочкам, что идея говорить о себе казалась дикой.

– Это обязательно?

– История за историю. Все по-честному.

– И что потом?

– Потом мы отправимся дальше. – Игнас прикрыл глаза.

– Ты не уснешь?

Он покачал головой.

– Ладно.

Липа сдалась. Поерзав, она села чуть удобнее, прижала к груди подушку и начала:

– Эта история тоже началась давно. Задолго до моего рождения…

* * *

В устье каменных гор есть заветное озеро – Браново, колыбель сказок и легенд. Одна из них связана с маленьким островом, что стал домом для настоящей Звезды. Она упала с неба сотни, а может, и тысячи лет назад, но не разбилась, потому что озеро приняло ее в свои объятия. Та Звезда превратилась в юную девушку – никто не знает почему. Наверное, нелегко жить среди людей, когда ты – скопление раскаленных газов… Так или иначе, она выбралась на берег и повстречала юношу – Отшельника, жившего на острове. Они полюбили друг друга, согласно легенде. Такой любви – истинной – не нужны слова. И все бы хорошо, но…

* * *

Липа остановилась в замешательстве.

– Тебе обязательно заходить так далеко? – Игнас, сидевший с закрытыми глазами, улыбнулся.

– Не перебивай. Без легенды моя история будет самой скучной на свете. Слушай.

Собравшись с мыслями, она продолжила. В голове звучал голос деда – она лишь повторяла за ним слова, знакомые с детства.

* * *

Следом за звездой упал метеорит. Холодный камень из космических пустот. Он раскололся от удара: из него, как из яйца, выбрался Змей. Он поселился в прибрежных водах и рос с каждым днем, с вожделением глядя на сушу. Сердце Змея знало только зависть и злобу. Увидев прекрасную Звезду, он стал мечтать, что она полюбит его, но сам был не способен на любовь.

Однажды Змей стал таким огромным, что обхватил кольцом весь остров. Один удар хвоста – и домик Отшельника разлетелся в щепы. Змей увлек Звезду на дно озера, но к тому времени она стала настоящим человеком из плоти и крови и не могла долго дышать под водой. Юноша Отшельник бросился следом и убил Змея в неравном бою: тот остался лежать на дне – грудой камней, занесенных илом. Но было уже поздно…

* * *

Липа вздохнула.

– Звезда погасла, – прошептал Игнас, – из-за алчности и эгоизма.

– Змей хотел, чтобы его любили…

Игнас открыл глаза. Взгляд стал острым, непривычно колючим.

– Тогда в каждом из нас сидит свой Змей. Что было дальше?

* * *

Отшельник не мог оставаться на острове. Его тоска была так велика, что он отправился к Большой Земле и скитался, пока не потерял счет времени. Он встретил девушку, которая его полюбила, – прекрасную, но все же смертную. И любовь случилась обычная – земная.

Они вернулись на остров и прожили долгую жизнь. У них родились сыновья, а у тех – свои дети. Рано или поздно они покидали остров – женились, выходили замуж, перебирались в город, но продолжали помнить красивую сказку с несчастливым концом. Или счастливым – каждый решает для себя.

Но кто-нибудь – один из рода – всегда остается. Приглядывает за Звездой, что сияет со дна. Оберегает остров от небесных змеев.

* * *

Липа опустила взгляд.

Спустя века чудовище вернулось, только в другом обличье. Загадочный фейрит, отравляющий воды. Что, если Звезда, вновь превратившаяся в сгусток света, погаснет из-за него навсегда? Или уже погасла.

Игнас пристально смотрел на нее. Ожидал другого рассказа.

– Ну, хорошо.

* * *

Дочь предпоследнего смотрителя острова отправилась в Бранов двадцать лет назад. Ее очаровал большой город, и она решила остаться – наблюдать закаты с крыш в компании галок и бродячих котов. Она была художницей и видела мир разделенным на слои. Под каждой банальностью находила чудо, как монетку под старой половицей.

Однажды она встретила такого же чудака. Какое-то время они искали смыслы вдвоем, а затем появилась девочка… хотя все ждали мальчика, отсюда и имя. Думали, будет Филипп, а родилась Филиппина. Липка, если по-простому.

Бабушку она потеряла – остался только дед. Да и отца, если подумать, не знала. Видела последний раз в четыре года. Запомнила рыже-колючую бороду и пятна засохшей краски на ладонях, когда они вдвоем играли в «кулачки». Больше не играли с тех пор…

Каникулы Липка проводила на острове и была самой счастливой из всех девчонок. Пока и дед не ушел – как думалось девочке, в подводный мир, где зажегся новой звездой.

Шли годы. Слои, на которые художница делила мир, начали смешиваться, наползать друг на друга, рваться… Липка склеивала их, как могла, в единое полотно, но заплатанный холст в галерее не выставишь.

* * *

– Чем она больна? – внезапно перебил Игнас.

– Синдром Хантингтона. Это наследственное, бабушка тоже болела.

– Скажешь Лагарду, как доберемся. Он понимает в этом больше меня.

– Слушай, а твоя кровь… Есть ли какой-нибудь шанс?.. – Липа попыталась подобрать слова, чтобы просьба звучала уместно, но вскоре сдалась. От горечи – ее собственной, отраженной в глазах Игнаса, – в груди что-то дрогнуло, как запавшая клавиша пианино, и дрожь разлилась в воздухе. Одна-единственная нота – эхо сочувствия между двумя людьми.

– Прости. Это так не работает. Если бы я мог исцелять кровью или передавать свойство, у «Хай Джен» была бы армия бессмертных клонов. К счастью или сожалению, очень многое зависит от индивидуальных факторов. Это как лотерея. Ты можешь загадать десятизначное число, но какова вероятность?

– Слишком мала. – Липа кивнула. Она поняла. Но попытка не пытка. Если мир Игнаса шагнул дальше в развитии технологий, может, и с медициной дела обстоят лучше.

– Финал истории ты знаешь. Я оказалась с дядей на острове и встретила тебя. Конец.

Игнас покачал головой.

– Что?

– Никогда не говори «конец». Всегда думай «начало».

Одним движением он поднялся на ноги, будто не сидел в расслабленной позе секунду назад, и подал ей руку.

– Спасибо.

– За что? – Она удивленно взглянула снизу вверх.

– За то, что поделилась. Я это ценю. А теперь – пора.

Движения Игнаса стали быстрыми, отточенными. Казалось, он и впрямь избавился от усталости за время короткой передышки. Поверх футболки он натянул чистую рубашку и накинул куртку, проверив карманы. В верхнем ящике стола нашлась очередная бутыль со слизью и еще какие-то пузырьки, о назначении которых Липа могла лишь догадываться.

Анимоны за стеклом вели себя странно, будто волновались из-за приближения Игнаса. Прятались у дальней стены аквариума и меняли ярко-изумрудный цвет на темный, отдающий болотной тиной.

– Я придумала.

Игнас посмотрел вопросительно.