– Вот-вот-вот! – восклицает мистер Холмс и замедляет воспроизведение, вновь и вновь нажимая на паузу, по кусочкам продвигая свой полет. Похоже на слайд-шоу, думает Джейд и устраивается поудобнее – что такого он увидел во время последнего большого путешествия над озером?

За первой партой Тиффани Кениг, ближе всего к экрану, ойкает, закрывает лицо и отворачивается. Мистер Холмс улыбается, неторопливо нажимая кнопку паузы.

На высоком покатом лугу, сразу за поднявшимися к небу деревьями, прямо на берегу, шеренгой лежат десять или двадцать мертвых лосей – ноги и головы вывернуты и поджаты каким-то невероятным образом.

Джейд подается вперед – на пустынном лугу отчетливо видна настоящая и невероятная боль. Какой-нибудь выходец с того света из фильма «Фунт плоти» получил свою порцию мяса, но одной дело явно не обошлось.

Бэннер Томпкинс подходит к экрану, еще два футболиста вдруг тоже проявляют внезапный интерес к уроку истории. Раньше такого не случалось.

– Что… кто это сделал? – восклицает Лета, и все головы поворачиваются к ней.

Она не отводит взгляд, но боль в голосе, на лице готова пролиться слезами. Ей жаль бедных, невинных животных.

– Такая трагедия, – поддакивает Бэннер, настраиваясь на ее волну.

– Начинается, – фыркает Джейд, и Бэннер оборачивается, скалит зубы в ухмылке, которая, ясное дело, означает: «Цыц, я почти залез к ней в трусики».

Знал бы, с кем имеет дело.

– Кто это сделал, вот вопрос? – повторяет Холмс, пока изображение подрагивает на паузе. – Отверстий от пуль или стрел не видно, никаких отверстий нет.

– Бобровая лихорадка, – отвечает Ли, и Бэннер хлопает его по ладони растопыренной пятерней, а девочки прыскают от смеха.

– Лямблиоз, – поправляет мистер Холмс, будто обдумывая такую возможность. – Но разве четырехкамерный желудок лося не справился бы с большинством паразитов? Тем более что желудков девятнадцать – и все оплошали одновременно?

– Гризли, – объявляет Бэннер и, словно вопрос решен, садится на свое место.

Мистер Холмс медленно поворачивается на пятке правого мокасина, а левый скользит по полу, замедляя движение, – и вдруг останавливается как вкопанный. Джейд всегда ценила этот маневр, хотя никогда учителю не скажет.

– Возможно, мистер Томпкинс недалек от истины, – говорит учитель. – Видите, как сломана шея животного? Что за зверь может похвастать такой силой?

– Медведь? – спрашивает Лета, протягивая ниточку между словами «медведь» и «гризли».

– Оо, боже! – картинно стонет Эмбер, прикрывая распахнутый в изумлении рот изящными пальчиками.

– На той стороне озера, мисс Мондрагон, действительно водятся дикие звери, – сообщает Лете мистер Холмс. – Жизнь в бывшем национальном заповеднике полна опасностей.

– А можно… убрать? – умоляет Тиффани Кей, делая круговое движение вперед – промотайте, пожалуйста.

Учитель усмехается и позволяет самолетику пронестись мимо поляны с мертвыми лосями, затем накреняет его высоко над лесом и выруливает обратно, в сторону Пруфрока.

– Погодите! – просит Лета, приподнимаясь с места.

Мистер Холмс жмет клавишу паузы, и Джейд понимает, как много пропустила: мало того, что за последние два месяца дома Терра Новы нарастили обшивку поверх деревянных каркасов, к ним уже проложили подъездные дорожки, выдолбили в скале какие-то невероятные бассейны и пруды, а к берегу пристегнули настоящий причал.

К причалу привязана, а может, еще и на якоре стоит – на крутом берегу Плезант Вэлли довольно глубоко – яхта, какие Джейд видела только в кино. В фильмах про наркобаронов.

Как ее сюда притащили? Подрядили эскадру грузовых вертолетов? Или тягачей, что перевозят негабаритные грузы?

– Аа, Тиара. – В голосе Леты звучит не столько гордость, сколько… поражение?

Видимо, Тиара – сногсшибательная белокожая блондинка, загорающая в бикини на одной из многочисленных палуб яхты. Прямиком из фильма «Лагерь чирлидерш» – идеальный объект для ненависти.

– Сестра? – с надеждой спрашивает Бэннер.

– Мачеха. – В голосе Леты нет злобы, хотя и благожелательность, на вкус Джейд, несколько напускная. Первое слабое звено в ее броне, с другой стороны, образу последней девушки это лишь на руку. Ведь у героини, прежде чем ее затянет водоворот слэшера, должна быть некая проблема в прошлом. Вот вам пример, мистер Холмс: в «Крике» у Сидни эта проблема – смерть матери. В «Городской легенде» Натали страдает, потому что невольно стала причиной смерти другого человека.

Наверное, проблема Леты – статусная жена отца, которую она должна считать мамой. Либо это, либо – что-то случилось с ее настоящей мамой, при том что папа быстро нашел замену, да еще такую, которая тянет на старшую сестру. Может, Тиара уже была на очереди? И мама Леты умерла при загадочных обстоятельствах?

Джейд смотрит на свои колени, пряча глаза.

– Дальше, дальше, – просит Эмбер мистера Холмса, чтобы Тиара не раздражала класс своим бикини, и, разумеется, мистер Холмс проматывает запись вперед, жмет на кнопку паузы, и кадр застывает на его грешной левой руке, с сигаретой между пальцами, – всем известно, что он обещал жене завязать с куревом раз и навсегда. Весь Пруфрок буквально усыпан его окурками, которые падают с неба. Конечно, окурков в Пруфроке и без него хватает, но все-таки.

Старый пес.

Джейд проникается к учителю еще большим уважением. Не важно, что тот не способен убрать с экрана компрометирующий его кадр. Зато он выпроваживает их до звонка. Джейд выходит на парковочную стоянку, на ходу разматывая марлевую повязку, и направляется к зданию начальной школы. Это не ее обычный маршрут, но склад с одеждой находится именно там: ей нужен новый комбинезон.

Она прощается с повязкой, наблюдает, как марля танцует на ветру, словно длинный тощий призрак, как уносится все выше и выше.

Джейд проскальзывает через черный ход, находит склад с первой попытки – как-никак, в этой школе она проучилась шесть лет. Выбирает подержанный комбинезон почище, влезает в него, подтягивает плечи, продевает руки в рукава. Комбинезон великоват, пропитался чужим запахом, но какая разница? По крайней мере молния работает.

С помощью сережек а-ля «Театр боли» она прикалывает к груди нашивку со своим именем, поверх дырочек от ниток, которые оставила другая невезучая душа.

– Игра начинается! – Джейд заправляет волосы за шиворот, чтобы не болтались, хотя они и так короткие, и видит сквозь открытую дверь стойку для карточек табельного учета, реликвию аналоговых времен. Уборщиком здесь работает приставучий Фарма, и на зарядке стоит его телефон.

Тут Джейд вспоминает про загадочный телефон в заднем кармане, тихонько снимает с зарядного шнура телефон Фармы и ставит на зарядку этот розовый.

Три минуты кажутся вечностью. Джейд нетерпеливо топает ногой, и наконец телефон оживает. Через пять минут Джейд пытается отгадать пароль. Цифры, соответствующие имени СВЕН – шесть-два-три-пять, мимо, как и один-два-три-четыре, четыре-три-два-один, пароль в форме геометрической фигуры – квадрат и ромб, в обе стороны – не то. Она готова плюнуть и отказаться от затеи, выйти на улицу и проверить телефон на прочность, но потом берет свой телефон, открывает последний звонок, который с иностранного номера, нажимает повтор, готовая повесить трубку – еще не хватало, чтобы на нее повесили международный звонок.

Чужой телефон не звонит. Оно и понятно. Укажешь в качестве контакта на случай «если вы нашли» номер потерянного телефона, считай, потерял его навсегда.

Джейд садится на табурет и большими пальцами начинает вбивать случайные коды один за другим, как вдруг понимает, что она не одна – позади нее кто-то маячит, издавая отчетливый едкий запах, сдобренным… неужели слэшер?

– Хочешь меня до инфаркта довести, чувак? – восклицает Джейд.

Фарма делает шаг вперед, у него такой же комбинезон, как у нее. До этой минуты, включая все ночи, которые приятель отца провел в отключке на диване, футах в пятнадцати от ее кровати, она всегда избегала оставаться с ним наедине в замкнутом помещении.

– Так не получится, Рыжая.

От него пахнет мятой, что как-то не вяжется с его обликом.

– Забыла код, – бормочет Джейд. – Все обычные уже перепробовала.

– И решила удвоить усилия.

Фарма намекает, что у нее в руках – два телефона. Неторопливо облизывается, наверное, чтобы губа не треснула от его привычной похотливой ухмылочки – куда же без нее?

– Знаешь, – говорит Джейд, перезагружая телефон, – скоро Харди кинется искать подозреваемых… в том, что скоро начнется. Ты можешь запросто возглавить список, так что позаботься об алиби.

– Я даже знаком с ней не был, ваша честь, – кривляется Фарма, поднимая вверх пальцы на манер бойскаута, потом наклоняется вперед и вульгарно нюхает средний палец.

– Ах да, вспомнила. Я с тобой больше не разговариваю!

Фарма протягивает левую руку и нетерпеливо щелкает пальцами.

– Зачем тебе?

– Кажется, она с ним не разговаривает, – поддевает ее Фарма, и Джейд остается либо отдать телефон, либо продолжать разговор. – Не поверишь, сколько их в наших краях теряется. – Он роется в груде неотремонтированных компьютеров и вытаскивает один исправный. – Я их взламываю, стираю содержимое, прошиваю заново и сдаю по сто пятьдесят за штуку, раз-два – и дело в шляпе.

– Я не хочу его продавать, просто…

– Ясно, запасной. – Фарма подключает телефон к компьютеру, открывает окно терминала. – Пятьдесят долларов.

– Нет у меня пятидесяти долларов. Даже пятидесяти центов нет.

– Как насчет кое-чего мне показать? Пару… не таких уж и маленьких штучек?

Джейд хмыкает, не поднимая глаз, а рука так и тянется поправить молнию на комбинезоне.

– Между прочим, мне всего семнадцать. Да хоть и больше, твое предложение неуместно!

– Нет так нет. – Фарма пожимает плечами, типа не хотел обидеть, и бормочет магическую комбинацию цифр – запустить его программу: 36–26–36.

– Уверен, что тебе можно работать с детьми? Да и вообще с людьми?

– Пробовал работать в морге, в Бойсе, да вышла одна история. Спроси как-нибудь у отца, он там тоже был.

Джейд ждет, что Фарма начнет ржать или хихикать – он ведь явно шутит, правда? – но тот молчит.

– Может, починишь забесплатно? А я не настучу на тебя Харди. Не за взлом чужого телефона. За… неуместное предложение.

Форма застывает, но не оборачивается.

– Пошутить нельзя, – замечает он с притворной обидой, эффектно шлепает по клавише запуска – и розовый телефон дважды мигает, экран гаснет.

– Отлично, твоя чудо-программа его заблокировала, – ворчит Джейд, забирая телефон. – Вот спасибо.

– Подзаряди, – советует он. – Пароль теперь не нужен, все данные на месте. На здоровье, малолетка.

– Выбирай выражения! – Джейд нажимает на розовом телефоне кнопку включения.

– Не забудь про «спасибо». И подключи потом мой, – он кивает на стойку, – если нетрудно. Ему тоже нужна… зарядка.

Джейд уклончиво кивает, а сама ждет, когда розовый телефон наконец включится.

– Только в мой чур не лазить, – добавляет Фарма, подняв брови, будто просит о чем-то само собой разумеющемся, и уходит.

Джейд пропускает просьбу мимо ушей и смотрит ему вслед. Потом хватает его телефон, отключает – для этого пароль не нужен, – представив, как бы Фарма заплясал, набери она 36–26–36. Встает на табурет, прячет телефон в потолок, задвигает плитку на место и говорит ровным голосом: «Шериф Харди, улика, которая вам нужна, спрятана на складе, я видела, куда он ее сунул».

Розовый телефон в ее руке с жужжанием просыпается. Джейд пролистывает номера, почти все – на незнакомом языке. Наконец она открывает фотоальбом, ведь селфи – язык универсальный.

Самое последнее – видео.

– Посмотрим, что тут у нас… – бормочет Джейд и выныривает из склада, глядя на экран и надеясь успеть до того, как из классов хлынет детвора.