С отцом мальчикам было бы спокойнее и привычнее. А я потащила их туда, не знаю куда. Потому что испугалась, что о моем плане побега узнал кто-то из охранников. Я почувствовала слежку и решила сработать на опережение. Фальшивые документы я заказала всего неделю назад и до сих пор не успела получить.

Сынок вскидывается, поднимает на меня огромные не по-детски умные глазищи, смотрит внимательно. Прямо как его отец.

Безумие какое-то!

Ну да, я безумна. Об этом свидетельствует мой поступок – украла близнецов у Марка Борзова!

По документам я малышам – никто. Просто няня Аделина Синичкина.

Окончательно осознаю, что подписала себе приговор. Марк меня не любит, значит, не пожалеет. Растерзает. Тот факт, что я не чужая его мальчикам уже ничего не изменит.

Крыша от страха съезжает окончательно и меня качает как маятник из стороны в сторону.

Подъезжаем к дому Ирины.

Сценический псевдоним девушки Мальвина, потому что ее парики всегда носят синий или голубой оттенки.

Марк не знает, что я общаюсь с кем-то из клуба по сей день, это большая тайна. Если он прознает, будет плохо всем.

Ира заглядывает в машину, качает неодобрительно головой. И я выбираюсь из салона наружу, чтобы переговорить без свидетелей. Подруга протягивает ключи от дачи своего деда.

– Дача оформлена не на меня, так что у тебя есть неделя перекантоваться. А потом он тебя обязательно найдет. Так что пеняй на себя, если задержишься хоть на минуту!

– Спасибо тебе.

– Если он выйдет на меня и будет пытать, я могу не выдержать, расколоться. Помни, я тебя не предавала, просто спасала свою жизнь, – шелестит Ирка, крепко обнимая меня. – Какая же ты, дурында, не могла как-то по-хорошему забрать малышей? Договориться? Например, тебе одного, а ему – второго.

– Как? Через суд? Смеешься! У Борзакова куплены судьи всей планеты. Если бы только суд проходил где-нибудь на Марсе… – говорю с болью в голосе. – К тому же делить близнецов – это зло. Как их любящая мать, я бы никогда не решилась на такую подлость. Ради себя лишить сына общения с братом.

– Ладно, тебе виднее. Может, ты права. Если спросят, то я тебя не видела, – нервно выдает Иринка, и я замечаю, что она едва сдерживает эмоции, чтобы не расплакаться.

– Не реви. Я умирать не собираюсь… – говорю дрожащим голосом, и понимаю, что эта фраза теперь не успокаивает, а намекает на мою дальнейшую судьбу. Если не буду проворной, то возможно всякое.

– Надо было думать об этом до того, как ты вошла в клетку к голодному свирепому тигру, – шепчет Ирка и сдерживает позыв зареветь.

– Да, надо было пять лет назад остаться спать в подсобке, когда Влад предложил мне перебраться к ним в дом, – говорю, задумавшись на мгновение.

– Держи. Мальчишкам своим передай, – подруга достает из кармана худи две крошечные красные машинки. – У них, наверное, ни одной игрушки теперь нет.

– Ничего. Я заработаю и куплю им много игрушек. – Горло перехватывает от несправедливости ситуации. Почему со мной это случилось?

Работала бы медицинской сестрой и проблем бы не знала!

Забираюсь обратно в машину, и водитель везет нас в деревню, где раскинулся домик, в котором я буду жить с детьми ближайшую неделю.

Глава 2

Аделина

– Ада, – сынок с ужасом оглядывается по сторонам. – Будем здесь жить?

– Лёшик, не нужно снимать шляпу. Пускай пока на голове побудет.

– Зачем на голове? – уточняет малыш.

– Чтобы не потерять!

С ужасом осматриваю дом, в котором явно кто-то побывал. Окно разбито, стекла рассыпаны по полу.

– Только не это, – шепчу я, открывая дверцы шкафа.

Кто-то залез в дом и обчистил его. Не оставили ни крупы, ни сахара, ни одной консервы. У Ирины всегда здесь хранились залежи съестного, кто-то прознал и обчистил дом.

– Гады! Даже чайник электрический унесли, – лепечу и всхлипываю на эмоциях.

Достаю из сумки салфетки, вытираю им скамью, и помогаю мальчишкам забрать на нее.

Обычно пацаны очень шустрые и энергичные, но не сейчас. Дорога и праздник в кафе их вымотали. Усталость мне в помощь!

– Вы посидите тихо, пока мама приберет стекла и пыль, – говорю машинально, не обращая внимания на слова.

– Ма-ма? – Лёшик округляет темно-карие отцовские глаза, хлопает длинными черными ресничками.

– Это игра такая! – быстро нахожу объяснение роковой ошибке.

– Мне «нлавится»! – щебечет Андрюша и гладит меня по руке. – Няня-мама.

– Можно и так!

Где-то за домом слышны звуки деревни – мычат коровы, звонят колокола. И весь этот гомон сейчас меня не успокаивает, а давит, потому что я боюсь, что нас найдут раньше, чем я успею исправить свою глупую жизнь.

Нечестно так! Использовать девчонку без мозгов, за которую некому постоять.

Конечно, Влад пытался пару раз влезть в дела брата, но Марк быстро поставил того на место, объяснив, кто в доме хозяин. Влад психанул и просто хлопнул дверью, уехал, так и не разобравшись в ситуации.

Все обвиняйте меня! Я всё стерплю.

– Черт! – чертыхаюсь, спотыкаясь и роняя ведро.

Мальчишки громко смеются.

– Вы ничего не слышали, понятно?!

– Черт… черт… черт… – повторяет один.

– «Челт… челт… челт…» – вторит ему второй.

А я оглядываюсь как затравленный зверек по сторонам, думаю, что делать, ведь только что ситуация очень сильно осложнилась. Продуктов нет, детей кормить нечем. А они – мальчишки, растущие организмы, не смогут перебиться кабы чем. К тому же нужно окно вставлять.

Протягиваю руку и ощупываю рукой грудь, на которой на цепочке висит кольцо с огромным бриллиантом.

Денег мало, зато есть бриллиант. Только где я его продам? Ломбарда явно здесь нет, даже если бы был, то у меня спросили бы паспорт. А я не хочу палиться. Представляю, что сделают со мной, когда узнают, что я умыкнула самое дорогое, что было у Борзакова.

А у меня не было выхода. Четыре года терпеть его издевательства… я так сильно любила, а он… только использовал меня.

Но я стойко всё выносила. А две недели назад всё рухнуло – Марк привел в дом женщину, сказал, что женится, что у его мальчиков должна быть мать. Настоящая. Любимая.

А я никто. Просто няня. Суррогатка. И должна выметаться из дома.

Сердце снова и снова сдавливает тисками.

Я смотрю на своих крох. Разве я – их настоящая мать могла отдать своих мальчиков другой женщине? Конечно, нет. Но заставить Марка принять и полюбить себя я тоже не могла.

Сейчас я в беде. И моим детям нечего кушать.

Может, плюнуть на себя? Перестать бороться? Вернуться и отдать ему наших сыновей?

Нет. Поздно. Не простит. Уничтожит. Не поверит, что я сделала это в состоянии аффекта, из-за его невесты.

Марк раньше считал меня лгуньей, женщиной с низкой социальной ответственностью, а теперь еще и воровкой… совершившей хищение в особо крупных размерах.

Не вижу никакого выход, кроме одного… бороться до конца.

– Всё получится! – продолжаю собирать стекла.

В дверь громко стучат, и я вздрагиваю. Детям показываю, чтобы молчали. Через пару минут заглядывают в разбитое окно.

Хватаю швабру и со всей дури бью по голове.

– Хорошо, что у меня на голове фуражка, – слышу недовольное мужское бурчание. – Иначе, гражданочка, пришлось бы вас привлечь за нанесение тяжкого вреда здоровью стражу порядка при исполнении. Местный участковый Никита Касаткин.

Стыдно-то как!

– Простите-простите, – лепечу я, выбрасывая из рук швабру. – Я подумала это снова те самые воры, обчистившие дом.

– А вы, сами-то кто? – Никита рассматривает внимательно детей.

– Я Настя, подруга Ирины, мама этих двух малышей.

– Вот как? С чего бы мне верить вам? Дому нанесены явные повреждения, а тут вы – незнакомка.

– Позвоните Ирине, пожалуйста, она подтвердит, что я – ее подруга по театральному училищу.

– Актриса значит? – Никита прищуривает ярко-голубые глаза.

– Актриса, но я не притворяюсь, и не играю роль. Я здесь как отдыхающая актриса, – лепечу бессвязный бред.

– Понятно, – расстроенно выдыхает Никита. – Я чего заходил-то… думал, Ирка приехала, чаю попьем, – мужчина протягивает через разбитое окно торт.

Настоящий торт с розочками в прозрачной упаковке.

Мальчишки в голос кричат «Ура», а я мысленно поддерживаю их. Небеса послали нам кусочек «хлеба», чтобы мы не голодали.

Очень быстро хватаю торт и прячу у себя за спиной. Успеваю заметить на пальце стража обручальное кольцо. Надо же, какая дерзость! У самого жена дома, сам по бабам ходит «приветственный чай» пить.

– А Ире я обязательно позвоню! – угрожает мне, покидая окно.

– Обязательно позвоните, – отвечаю уверенно.

Полицию я могу не бояться. Борзаков никогда не будет искать детей официально, потому что он говорит всем, что я – никто, просто суррогатка. А дети принадлежат только ему.

Но я уже докопалась до правды, и знаю, что меня обманули в клинике. Яйцеклетки были моими! Марк уже сумел меня убедить в том, что я ношу абсолютно чужих детей, и не имею к ним никакого отношения.

Он не позволит мне открыть рот и заявить на всю страну, что я – стриптизерша, женщина низкого статуса, детдомовка, сирота – родная мать его наследников.

– Ну что, ребятки, живем?! – торжественно ставлю торт на стол, достаю из дорожной сумки бутылку с водой. – Сидите там, на скамье, – командую пацанам, и двигаю стол к ним.

С счастливой улыбкой на лице наблюдаю за измазанными мордашками сыночков, за горящими от радости темно-карими глазищами. Благодарю небеса за щедрый подарок.

Может, каждый день нам кто-нибудь будет приносить еду в дом?

И ангел-хранитель отвечает: – Ада, не наглей!

Глава 3

Аделина

– Папа не «плидет»? – спрашивает сын. И я снова тяжело вздыхаю.

– Малыш, папа уехал в командировку.

– «Блосил» нас??? – супится второй сынок.

– Нет, мой сладкий. Спи. – Накрываю сыновей двумя одеялами. Сама ложусь рядом на диване.

Мальчишки беспокойно крутятся на чужом спальном месте, и я не выдерживаю, встаю и ставлю рядом с кроватью пуфик и стул. Лёша всегда открывается ночью, а Андрей пинается и занимает много места. Мальчишки всю жизнь спят на отдельных кроватях, не привыкли делиться друг с другом пространством.

Даже когда их местом жительства был мой живот, они вечно воевали, кому достанется больше места. Все их бои заканчивались для меня тошнотой, поджиманием диафрагмы и кулачно-пяточными ударами по животу.

Господи!

Они же действительно маленькие копии своего грозного отца.

Нет. Марк Борзаков никогда меня не бил.

Лучше бы ударил…

Выносить его темные взгляды невыносимо. В них всегда сквозит превосходство.

Вспоминаю, как пересеклись наши пути, и обида царапает сердце. Почему всё это произошло именно со мной – детдомовской девочкой?

Мне выпала эта непростая судьба! Колючая, доставляющая боль и страдания.

После выпуска из детского дома мне, как и всем, выделили жилье. И я пригласила своего молодого человека жить к себе. А он оказался мерзким альфонсом, предателем. Вместо того, чтобы помогать мне, нести всё в дом, только тыркал меня и заставлял меня зарабатывать деньги, содержать его.

Зарплаты медицинской сестры не хватало на все хотелки подлеца, пришлось импровизировать.

Будучи воспитанницей детского дома, я много занималась спортом и танцами, чтобы иметь возможность всегда постоять за себя, чтобы иметь хорошую физическую форму.

Не знала, что в восемнадцать, когда окажусь на вольных хлебах, эти навыки пригодятся.

По случайному стечению обстоятельств зашла выпить кофе, а рядом оказался стриптиз бар. Вошла, а там шло прослушивание.

В полутемном душном помещении пахло терпкими духами. Трепетные нотки секса, простое женское желание любить, страстное возбуждение витали в воздухе и норовили сесть на плечи каждой, кто пришел испытать счастье.