Женщины, кто с пониманием во взгляде, а кто и с тихим ворчанием расступились и пропустили Марту к колодцу, она споро набрала воды и направилась ко мне.

– Пойдем, милая, провожу.

«Вот он – мой шанс, – обрадовалась я, – сейчас выспрошу, где живет знахарка и хоть немного разузнаю о здешних порядках».

– Эми! – внезапно за моей спиной послышался мужской голос.

От неожиданности я резко обернулась и чуть не упала, зацепившись ногой за ведро Хелены.

– Смотри, куда ноги ставишь, утка колченогая, – послышалось шипение нервной красотки, но я не обратила на нее внимания. В тот момент ко мне подошел высокий, широкоплечий юноша. Он был красив той суровой красотой, которой отличаются сельские парни. Широкое лицо с румянцем на всю щеку, голубые глаза, волосы цвета спелой пшеницы, но впечатление портило надменное выражение его лица, неприятный, оценивающий, словно у ростовщика, взгляд.

– Здравствуй, – я кивнула ему. Кто это еще такой? Принесла же его нелегкая.

– Я рад, что ты поправилась, – юноша подошел почти вплотную, заставив меня отступить на пару шагов.

– Спасибо, я тоже, – вот, млин, о чем с ним говорить? И чего пристал к бедной дочери рыбака? Я терялась в догадках.

Как ни странно, выручила меня Хелена.

– Уви, тебе глаза пеплом из кузни запорошило, уж и невесты своей не видишь? – девушка оттолкнула меня плечом и подошла к парню.

Ага, тот самый сын кузнеца, первый парень на деревне, что ж неплох на первый взгляд, но от его холодного взора становилось не по себе.

– Здравствуй, Хелена. Видел я тебя, вот только к Эми о здоровье справиться подошел, – Уви ловко подхватил меня под локоть и отвел в сторонку, совсем не переживая и не заботясь о чувствах наречённой, – так давно я не видел тебя. Приходи вечером на берег реки.

– Зачем? – опешила я от такого предложения.

От прозвучавшего прямого вопроса парень смутился и запнулся на полуслове:

– Ну, э-м-м… Поговорим.

– Извини, но мне надо будет помочь отцу, не смогу, – выдернув руку, развернулась и зашагала к Марте, стоящей в сторонке, подле неё примостилось моё ведро.

– И правильно, девонька, пошли, чего с ним попусту разговоры разводить, – Марта подхватила тару с водой и бодро направилась по дороге в сторону моего дома.

– Марта, – окликнула я ее несколько секунд спустя, – мне надо с тобой поговорить, – решено, иду ва-банк, кому-то довериться мне придется и эта добродушная женщина, по-моему, самый подходящий вариант.

Она остановилась и с любопытством глянула на меня:

– Говори, что приключилось?

– Понимаешь, я вчера неудачно упала и ударилась головой, – Марта всплеснула руками, сочувствующе цокнув языком, – нет-нет, не переживай, все обошлось, вот только память я потеряла…

– Ох ты, беда ж какая! Совсем ничегошеньки и не помнишь?

– Ничего, – как можно печальнее вздохнула я.

– Знаешь, сейчас мне не ко времени разговоры разводить, сама понимаешь, семью кормить надо, а вот вечерком загляну к вам, там все и обсудим, – на этих словах Марта подошла к тропинке, ведущей к моему дому, поставила ведро и ласково улыбнулась.

– И отец болен, жар у него, скажите, как мне найти знахарку?

– Что ж ты молчала, – Марта сурово взглянула на меня, – беги к ней скорее, милая, весенние лихорадки опасны, за ночь могут человека в могилу свести.

Она подробно рассказала, как мне пройти к целительнице и ласково добавила.

– Не печалься, голубушка, все наладим и поможем, чем сможем. Все будет хорошо, – на этих словах она погладила меня по плечу и, развернувшись, пошла назад к колодцу.

– Спасибо вам! – крикнула ей вслед, Марта, обернувшись, помахала мне рукой.

Ну, полдела сделано, не сомневаюсь, женщина мне всё расскажет в подробностях о жизни в деревне. Так бы можно было бы всё разузнать у Петера, но он слёг, и я не хотела мучить его своим неуёмным любопытством.

И, радуясь своей первой победе, я направилась к дому. Там нашла крынку молока с утренним надоем – рассчитываться со знахаркой все же чем-то надо, и отправилась на поиски ее жилища.

Глава 4

Дом знахарки стоял чуть в отдалении от поселения, в небольшой рощице. Забыв постучаться, я ввалилась к ней. Женщина сидела за столом и перебирала сушеные травы. Увидев меня, она тут же встала и спросила:

– Что случилось? На тебе лица нет.

– Отец… ему совсем плохо. Жар и кашель.

– Сейчас, подожди немного, приготовлю ему сбор, – с этими словами женщина сноровисто принялась укладывать в небольшой мешочек травы из многочисленных пучков, развешанных под потолком и на стенах.

Ее дом, так же, как и наш, состоял всего из одной комнаты, щедро залитой светом свечей (значит, всё же они здесь уже были). Помещение, казалось, было наполнено ароматом всевозможных трав. Травы висели вдоль стен, лежали на полках, даже на лавке и столе.

В отличие от нашей лачуги, в этом строении вместо очага стояла симпатичная небольшая печурка с дымоходом. Я разглядывала ее, как восьмое чудо света. Женщина заметила мой пристальный взор и усмехнулась:

– А это подарок мне от заезжего печника, он направлялся в Мэрсбург, да по дороге сильно поранил ногу. Его принесли ко мне уже в беспамятстве, рана загноилась. Почти неделю я выхаживала страдальца, прежде чем он смог подняться на ноги. А потом Миэль, в плату за лечение, соорудил мне это чудо.

Я завистливо вздохнула. Да, такая маленькая печурка сейчас была для меня верхом совершенства.

– Вот, – протянула знахарка мешочек, – заваривай в кувшине и давай отцу почаще, каждый раз, как он попросит пить. Но только понемногу, травы тут сильные, оклемается Петер, никуда не денется, и не такое переживал.

Я поблагодарила женщину, оставила ей вместо платы кувшин молока, который был наполовину полон, и повернулась к выходу. И тут мой взгляд упал на большой пучок травы, лежавший в углу, на лавке. Да ведь это же лаванда!

– Извините, – повернулась я к знахарке снова, – а можно мне немного лаванды?

Брови женщины удивленно поднялись:

– Зачем она тебе?

– Понимаете, – замялась я, – в доме ужасно воняет, а лаванда способна перебить любой запах, – о том, что она еще и прекрасно подходит в качестве специй я предпочла умолчать. Лаванда поистине волшебная трава, тем, что сохраняет свои свойства даже в сухом виде очень долгое время, а ее запах успокаивает расшалившиеся нервы, да и в качестве приправы она – уникальна, ни одна специя не дает ту характерную горчинку, что так изысканно дополняет блюда.

– Бери, конечно, ничего мне за нее на надо. Лаванды у нас растет много, и я собираю ее с большим запасом. – На этих словах она прошла к двери, отделила почти половину сушеной травы и отдала мне.

– Беги, Эми, если вдруг отцу станет хуже, придешь за мной.

Примчавшись домой, я принялась за отвар, жар у отца все не унимался, его мучил непрекращающийся кашель. Я, одну за одной, меняла смоченные в холодной воде тряпицы, которые прикладывала на лоб, и поила его отваром знахарки. К вечеру лихорадка пошла на убыль и отец спокойно заснул.

Что же готовить на ужин, молока совсем не осталось, а отец вскоре проснется и его надо накормить. Я лихорадочно перебирала наши скудные запасы, примостившиеся на полках. В этот момент послышался негромкий стук в дверь. На пороге стояла Марта.

– Что ж, милая, вот я и пришла. Как себя чувствует Петер, помогли ему снадобья травницы?

– Да, уже намного лучше, он пока спит, жар понемногу стихает.

– Вот и славно, – женщина довольно кивнула.

Я усадила гостью на лавку и налила ей отвар из трав, который отец заваривал вместо чая.

– Рассказывай, – с улыбкой Марта подмигнула мне, – чем смогу, помогу твоей беде.

– Дело в том, что я не помню совсем ничего. Даже как приготовить еду, как заниматься домашним хозяйством. Я словно новорожденный ребенок, мне все в новинку.

Марта изучающе смотрела на меня:

– Разве так бывает? Хоть что-то же должно остаться в памяти?

– Увы, – развела я руками.

– Ладно, хозяйство дело немудреное, я все тебе покажу. Приходи ко мне после полудня каждый день, потихоньку все и освоишь, – Марта участливо похлопала меня по руке, – я другое тебе хочу рассказать, милая. Жизнь в деревне – она у всех на виду. Старайся не попадать на язык нашим кумушкам, не отмоешься потом от их сплетен.

– Как же мне быть?

– Не встречайся больше с Уви, уже вся деревня судачит, что бегаешь ты за ним, как собачонка привязанная. Да и Хеленка не та, кто простит обиду. Смотри, чтобы не опозорила, косы со своими подружками тебе не обрезала или того хуже, – Марта горестно вздохнула, – крутой нрав у девки, единственная дочь она у отца, отказу сызмальства ни в чем не знала. Да и племянницей она приходится старосте нашему, а его слово – закон для деревни. Случись что, никто за тебя не заступится.

– Я все поняла, Марта. А расскажите мне о ярмарке в Бюле?

– Ох, молодость, – весело рассмеялась женщина, – я ей о делах серьезных, а она – ярмарка.

– Вы неправильно меня поняли, я хочу знать, продаётся ли там готовая еда? Ну, например, пирожки или лепешки, – в голове начал созревать план по нашему обогащению.

– Так, конечно, и пирожки, и лепешки, и много всякой снеди. Только тебе то это зачем? – Марта с любопытством подняла на меня глаза.

– Хочу помочь отцу, может удастся и мне продать что-нибудь из выпечки. Негоже мне на его шее висеть.

Марта задумалась.

– А знаешь, ведь дело ты говоришь. И правда, попробуй. Не продашь, так и самим недолго съесть, а коли расторгуешься, все впрок пойдет, хозяйство немного поправите. Петер – хороший человек, да только мужик один не может за домом, как положено, следить. Тут женская сноровка нужна. Бери, девонька, все в свои руки, давно пора, Эми, ты уже не ребенок, в твои годы девушки уже замуж выходят, да с детьми нянчатся.

– А сколько мне лет? – я чувствовала себя круглой дурой, почему не спросила раньше у отца.

– Семнадцать, Эми, еще пару лет и замуж тебя вряд ли кто возьмет – Марта печально улыбнулась.

– Так у меня и приданого нет, кто позарится на нищую.

– Вот и отправляйся на ярмарку, глядишь и сама себе приданое справишь, – Марта лукаво подмигнула. – Ну, а теперь займемся делом. Ставь-ка, девонька, котел с водой на огонь, – Марта закатала рукава платья и подбоченилась, – сейчас все тебе объясню, справишься, в доме не хуже, чем у добрых людей будет.

Нагрев воды, мы перестирали наши небогатые пожитки. Без мыла, но используя золу, которую Петер собирал в щербатый деревянный таз. В сундуке я нашла еще пару стареньких, но вполне пригодных платьев, а вот одежда отца была, что называется, в одном экземпляре. Марта ловко раздела его, даже не разбудив, и вскоре со стиркой было покончено. Наказав, завтра после обеда прийти к ней домой, женщина вскоре распрощалась со мной и отправилась восвояси.

Прибрав в комнате и немного проветрив дом, я развесила сушеные пучки лаванды, одолженные у знахарки, по стенам. Ее терпкий, пряный аромат заполнил нашу хижину, и теперь запах навоза почти не ощущался.

Проснулся отец, при этом выглядел он немного бодрее и даже съел кусок лепешки, приготовленной Мартой. Вечерело, я, чувствуя, как устала от суматошного дня, прилегла на лежанку, и сама не заметила, как провалилась в сон.

Разбудил меня громкий кашель, которым снова зашелся рыбак. Резко сев, чуть не свалилась на пол: перед глазами всё потемнело, голова закружилась. Ого! Не следует так шустро вскакивать, организм всё ещё не до конца окреп.

Медленно встала, проморгалась, головокружение прошло, и я дала родителю оставшуюся часть настойки, после вышла во двор умыться. В округе пели первые петухи, легкие предрассветные сумерки постепенно уступали место проснувшемуся солнышку. С берега реки поднимался туман, укрывая белой пеленой чахлые деревья, растущие на берегу.

– Время подумать о завтраке, – с грустью подумала я, и побрела обратно в хижину.