Из них высыпало с десяток вооруженных людей в синей с бордовыми лацканами форме.

– Ишь, соколы ясные! – галиянка вытащила масс-импульсный пистолет и проверила индикатор заряда – он был пока на зеленом поле.

8

– Еще раз подумайте, Орэлин, – настойчиво попросил Быстров, – после гибели императрицы видели ли вы у Олибрию что-нибудь похожее на шкатулку. Может быть, ей передавал что-то герцог Ольгер?

– Кажется, она показывала герцогу небольшой контейнер. Да, не так давно они рассматривали его содержимое, говорили об императрице и о чем-то тихо спорили, – отозвался слуга графини.

– Где эта вещь?! Скорее найдите ее, Орэлин! Мне без нее нет смысла бежать! – сердито сказал Быстров и добавил галиянке: – Уходите с Аркадьевичем к ангару. Готовьте флаер. Если сможете, запустите двигатели!

Пристианец бегом вернулся к капитану «Тезея». Вместе они вошли в комнату, где лежало тело Олибрии. Прошли дальше через несколько дверей.

Оказавшись в овальном зале, где под прозрачным бронепластиком располагалось много полок с драгоценными статуэтками, образцами редких минералов и различных диковин с других планет, Орэлин остановился в замешательстве. Потом подошел к инкрустированному верлонскими бериллами шкафу и одним прикосновением открыл дверку.

В шкафе искомого предмета не было.

– Тогда здесь, – решил пристианец и подбежал к сейфу.

Толстая шестигранная дверь отъехала в сторону при первом же прикосновении его худых пальцев.

– Вы даже знаете код сейфа? – удивился Быстров.

– Графиня полностью мне доверяла имущественные и многие личные дела. Я служил ей двадцать семь лет. Если вы говорите об этом, то вот, получите, – слуга Олибрии вытащил небольшой, тяжелый контейнер с рифленой поверхностью. – Только не знаю, смею ли я вам его вручить.

С восточной стороны замка донесся резкий визжащий звук – срезали одну из дверей.

– Откройте его, – попросил землянин.

На этот раз Орэлин поколдовал над замком чуть дольше, что-то бормоча и прикладывая ладони то с одной, то с другой стороны. Наконец крышка отъехала в сторону. Глеб увидел шкатулку из пористого сплава с изящными рельефами и великолепным изображением самой Олибрии.

– Она или нет? – разнервничавшись, спросил пристианец.

– Она, – ответил Быстров, хотя сам не слишком был в этом уверен.

Визг вскрываемой двери послышался ближе – служители Имперской Безопасности находились рядом с комнатой, где лежала мертвая графиня.

– Идемте сюда, – Орэлин открыл узкий потайной ход и жестом пригласил землянина следовать за ним.

– Мы выйдем прямо к ангару, – пообещал пристианец, когда они миновали поворот.

Действительно через три десятка шагов стена перед слугой графини отплыла в сторону, и Глеб увидел Ивалу Ваалу и Арканова, пытавшихся поднять колпак остроносого флаера.

– Господин Быстров, – с грустью произнес Орэлин. – Я знаю вас очень давно и знаю, вы всегда были самым искренним другом моей госпожи. Безгранично доверяя вам, я сделал сегодня достаточно для того, чтобы Империя приговорила меня к смерти. Меня обязательно подвергнут глубокому пси-тестированию, и эта память, – он коснулся пальцем своего широкого лба, – станет мне последним приговором. Избежать казни я могу, лишь приняв яд или покинув Присту вместе с вами.

– Орэлин, я благодарен вам, за все, что вы сделали для госпожи Олибрии и для меня. Мы все будем рады видеть вас на борту «Тезея», – сказал Глеб.

– Если только до него доберемся, – заметила Ивала Ваала.

– Спасибо вам, – едва слышно выдавил пристианец. – Даже если бы мне не угрожала смерть, без Олибрии мне нечего делать в безжизненном замке и на этой проклятой планете! Летит все в черную пропасть Краак!

Он подошел к флаеру, одним движением руки откинул прозрачный колпак.

Когда Быстров занял место пилота и на задних сидениях расположились Арканов с Ивалой и пристианец, створки ангара разошлись.

Машина сорвалась с площадки и взмыла на сотню метров над замком. Тут же капитан «Тезея» увидел, что рядом зависло два темно-красных флаера службы Имперской Безопасности. В воздухе между ними вспыхнули синие точки, разбросанные широко и сыплющие искрами.

Быстров догадался, что «безопасники» готовят энергетическую сеть. Попадание в нее резко снизило бы подъемную тягу. Тогда машина Олибрии медленно и беспомощно упадет на землю. Избегая ловушки, Глеб резко сбросил высоту, повел флаер по вытянутой петле вокруг замка.

– Нужно полностью отключить автоматику, – сказал он, обернувшись к Агафону.

– Сейчас попробую, Васильевич, – Арканов подался вперед, присматриваясь к незнакомым приборам, – не очень неудобно мне отсюда, но попробую.

– Это крайне опасно, – высказался Орэлин. – Компьютер страхует пилота от роковых ошибок.

– Компьютер слишком сужает возможности пилота и мешает произвести жесткий маневр, – ответил Быстров. – Я не знаком с этой моделью флаера. Кто-нибудь поможет мне блокировать автоматику или нет?!

– Минутку капитан, – опережая Арканова, пристианец потянулся к выдвижной консоли. – Только, предупреждаю: будьте осторожны – это старая и строптивая машина.

Когда рука Орэлина толкнула консоль назад, Глеб сразу почувствовал прирост мощности двигателей. Внизу приборной панели замерцали красным несколько индикаторов, сигнализируя об отключении автоматики.

– Посмотрим, на что способен летун вашей старой модели, – Быстров резко бросил машину влево, пронесся над фонтаном и, поверяя рули, пролетел зигзагом под аркой.

Флаеры Имперской Безопасности не отставали – в них сидели хорошие пилоты, и конструкции их машин были рассчитаны на самую безумную гонку. На небольшой высоте Глеб вильнул еще раз. Тут же он увидел, как с площади перед бирюзово-серебряной раковиной замка поднимается еще одна машина службы Безопасности. Из ствола плазмомета под ее брюхом вырвалась яркая вспышка, и землянин едва успел набрать высоту – плазменный сгусток только хищно лизнул брюхо его машины.

– Не думал, что они пойдут на это, – простонал Орэлин, вжатый пятикратной перегрузкой в кресло. – Неужели у них приказ нас уничтожить?

Два флаера, летевших позади, настигали. Глеб, выжимая все возможное из двигателей, меняя высоту, вел машину Олибрии над береговой полосой.

– Боюсь, нам не уйти, – подала голос Ивала. – Может, сядем между скал, – она указала на грязно-желтые каменные зубья, выступавшие из морской пены. – Приземлимся там и вволю постреляем, пока нас не убьют?

Быстров взял курс на скалы, все чаще поглядывая на указатель дистанции до преследователей. Вопреки ожиданиям Ваалы, землянин не стал сажать машину в удобной прорехе между скал, а повел ее низко над морем. Потом вдруг резко сбросил скорость и вошел в воду под острым углом.

– Васильевич, ты – псих, – констатировал Арканов, едва пережив испуг от удара о морские волны. – Знаешь ли, наша техника не предназначена для подводного плаванья.

– Почему же? Герметичная конструкция с независимым от среды приводом, – капитан «Тезея» еще снизил скорость и выровнял угол наклона. – Или я чего-то не понимаю? Агафон Аркадьевич, я, конечно, не знаток технических хитростей как ты, но в гиблых ситуациях иногда требуется простое решение. Забыть все инструкций и действовать на свой страх и риск. Ровно так, как ты поступил с энергетикой родного разведчика.

– Ты хотел сказать на наш страх и риск? – Ивала расхохоталась, ощупывая прозрачную поверхность, за которой струилась красная вода. – Утонуть ничем не хуже, чем вдребезги разбиться или сгореть в плазменном плевке. Но может быть, выживем, да как-нибудь вылезем.

– Выживем и вылезем. Нам бы только выйти на глубину. На простор, подальше от мелей и островов, – ответил Глеб, напряженно вглядываясь вперед и стараясь угадать рельеф дна в мутной воде.

Сверху и сбоку раздалось клокочущее ворчание, и флаер заметно качнуло.

– Плазмой пуляют, фашисты проклятые! – догадалась галиянка.

– Пусть пуляют, – Быстров с удовлетворением отметил, что вода впереди стала бледно-розовой, а вскоре прозрачной с легким оттенком бирюзы.

Флаер вынесло в открытое море, и теперь Глеб рискнул уйти на глубину и значительно увеличить скорость. Труднее всего было держать угол тяги двигателей и наклон непослушной машины: даже небольшое отклонение вверх, выбрасывало флаер на поверхность – делало его легкой мишенью, а малейшее отклонение вниз резко уводило машину на большую глубину с очевидной угрозой столкновения с дном. Оставаясь в напряжении, от которого устали, затекли руки, Быстров кое-как держал управление. Иногда крепкий пластик колпака ударялись небольшие рыбы, мгновенно превращаясь в красновато-серые кляксы, тут же уносимые водой. Эти столкновения на слишком большой для подводного плавания скорости, сотрясали корпус флаера словно попадания артиллерийских снарядов, и Арканов восклицал:

– Потише, Глебушка! Погубишь нас! Ну зачем ты так?!

Орэлин долгое время сидел молча, перебирая худыми пальцами ремешок из кожи вегра. Потом глухим голосом спросил:

– Какие теперь планы, господин Быстров? Далеко ли мы сможем уйти морем?

– Думаю, их флаеры нас потеряли. Ведь с отключением бортовой автоматики перестает работать система навигации? – он на миг повернулся к пристианцу.

Тот кивнул.

– Значит, обычными средствами они нас выследить не могут, – продолжил Глеб. – Теперь они вызовут подкрепление, будут патрулировать над морем и берегом. Конечно, риск попасться им на глаза очень высок. Может быть, к нашим поискам привлекутся подводные корабли, и это будет совсем плохо, – он на минуту задумался, разминая правую руку. – Мой план таков: скорее добраться до юго-восточного транспортного коридора. Там мы выйдем на поверхность, смешаемся с тысячами других флаеров и, если повезет, доберемся до космопорта.

– А в космопорту, потирая от нетерпения руки, нас как раз будут ждать их «безопасники», – съязвила Ивала. – Знают они или нет, на чем мы прибыли на Присту, но в первую очередь они перекроют космопорты и попытаются не дать нам взлететь с планеты.

– Может быть, – мрачно ответил Глеб. – Но у нас нет другого выхода. На Присте укрытия не найти – нужно поскорее добраться до «Тезея».

– Вы не думали попросить помощи у герцога Ольгера? – спросил Орэлин. – Я знаю, все последние дни он был во дворце.

– Мы не можем связаться с ним – это сразу выдаст наши координаты, – отверг Арканов

– К тому же, герцог вряд ли пожелает помочь нам в столь гадкой ситуации. После известия об убийстве Олибрии, он наверняка за гранью отчаяния и не доверяет теперь никому, – мрачно произнес Быстров.