Все-таки, о чем бы там не шумели, важнее казались мысли о себе родном. Убьют или не убьют – вот в чем вопрос. Вполне шекспировские соображения, и быть Сергей предпочел бы сейчас не мичманом Лугиным, а каким-нибудь Гамлетом, мающимся в Датском королевстве отвлеченными проблемами жирного ума. Руки за спиной туго держала капроновая хватка. Грамотно затянутая – вгрызалась в запястья как голодный зверек, так что особо не пошевелишься. Даже дышать приходилось с трусоватой настороженностью. В неудобной позе – полусидя, полубоком – тело одеревенело, напиталось тяжестью и холодом, будто затонувшая в болоте коряга. Во рту гаденько-соленый вкус крови: ведь врезали по физиономии не плюшевым Микки Маусом – сапогом. Как только зубы не повылетали? А губешки конкретно распухли, через такие вареники теперь и не свистнешь. Вертеть головой мичману было тоже не сильно комфортно. Все, что он видел, это фрагмент стены, сложенной из зеленовато-бурых блоков высотой в человеческий рост. Материалу и земное название придумали – пенолит. Почти как пеноплен. Выходило, что все в огромных пространствах корабля отделано пенолитом, этаким мощным слоем: выработка в полу ушла метра на два с половиной.

Администраторы довольно преуспели в строительстве. Трудились-то не сами, а привлекли с полторы сотни работников, угрозами, какими-то подачками или обещаниями сомнительных привилегий. За короткий срок вполне наметились очертания будущего сооружения, похожего на небольшой форт. Возводили его по простой придури Перца или действительно от кого-то собирались защищаться, Лугин мог только гадать. Если защищаться, то явно не от хозяев звездолета: смешно подумать, будто кое-как сложенные блоки не шибко прочного материала могут стать препятствием для громил, вроде карем-кафравцев – одного такого Сергей наблюдал, входя в корабль. А от людского недовольства оградить на небольшое время могли. Если за ними укрыться с парой-тройкой калашей и десятком ружей, то вполне можно сдержать атаку взбунтовавшегося Нововладимира или неожиданный наскок идейных конкурентов с чужой территории (что таковые имелись, Лугин слышал краем уха). В период «мирного созидания» форт вполне можно использовать как склад, с которого стащить добро труднее, чем с огороженных ширмами и пустыми чемоданами жилых зон. В общем, если задуматься, решение о строительстве представлялось довольно разумным. Только одно имелось одно громкое возражение: ведь господа-кафравцы добычу пенолита могли не одобрить и высадить гостей, не долетая до Фаргерта, где-нибудь в пустом космосе.

Упершись ногами в недостроенный простенок, Сергей кое-как сумел устроиться удобнее. Это неважное удобство далось резью в затекших запястьях. Теперь он видел, кто его охранял: тип в куртке с нашивкой «Ferrari». Шерстяная шапочка натянута до бровей, глазики красные, злые, никак с бодуна. Вооружен обрезом фиговой какой-то одностволки (Лугин затруднялся определить модель из-за ее запредельной старости). Обрезы, наверное, стали здесь самым ходовым оружием. Многие попилили дробачи, отхватив приклад и большую часть ствола, в надежде скрытно пронести самодурное изделие на звездолет. Значит, обрез. А у Лугина Денисов нож так и болтался на ремне: лоханулись подручные Гудвеса, когда вязали – не обшмонали. Только, если руки скручены за спиной, пользы от ножа, что мертвяку от клизмы. Тип, который «Ferrari» нервничал почему-то, ходил из угла в угол, то вокруг внушительной горы рюкзаков, пакетов и сумок, то возле проема в стене, хрустя яичной скорлупой – ее здесь валялось много, будто администраторы только и делали, что жрали вареные яйца. Может у них ишачья пасха?

– Слышь, руки ноют, не могу уже. У меня еще плечо обожженное. Ослабь чуточку, а? – окликнул его мичман.

Тот остановился: не человек, точно мартышка в шапочке. Физиономия заросшая, глаза в пучок, и ноги полусогнутые.

– Пожалуйста, брат. Совсем хреново, – еще раз надавил на жалость Лугин.

– Да Гудвес меня потом… Не уполномочен я.

Ответил по-человечески, даже не послал, куда обычно направляют в таких случаях. Мичман замолчал, обиженно посапывая и заново ковыряясь в своих мыслях. А через минут пять охранник с непонятной радостью сообщил:

– Идут уже. Лежи, не дрыгайся.

Приближающийся разговор и шаги, Сергей тоже услышал. Первым пожаловал Перец, за ним двое чернявых, плотно сбитых с похожими лицами – братья что ли, и Гудвес. Вернее, его утиный нос сперва, потом Гудвес.

Перец стал в паре шагов от мичмана, широко расставив ноги и глядя с ухмылкой, словно не пленник валялся перед ним, а забавное явление природы.

– И что ж ты, сынок сучий, вытворил? – он наклонился, не высовывая рук из карманов. – Надеялся на что? Друг, знакомый твой что ли?

– Хватку ослабьте, – попросил Лугин. – Жмет – не могу.

– Плохо тебе, да? – хмыкнул Перец. – Вот и нам ты сделал плохо. Выставил на посмешище ребят, да и меня. Снимите хватку, – он повернулся к чернявым братьям.

– А деру даст? – не согласился Гудвес.

– Никуда не денется, – Перец присел на сложенные стопкой куски пенолита.

Капроновый трос уже слетел на пол, а Сергей рук не чувствовал – так, будто бестелесные придатки, по которым вместо крови течет колючее электричество. Медленно он размял пальцы, ладони и поднял взгляд к Перцу:

– Какой он мне друг-знакомый? Первый раз вижу. А что так вышло, извиняйте, – распухшими губищами говорить не особо приятно, да еще и приловчиться надо.

– Чего? – на лице Гудвеса нарисовалось изумление. – Просто извиняйте?

– Я не знаю его. Хотите, верьте, хотите, нет, но видел первый раз. Я вообще подошел, когда ваши пересуды закончились. Чего мне за незнакомого дурика вписываться? Вот так здравым умом: нужен он мне? Не больше чем зайцу корабельный штурвал. А все из-за чего: у меня плечо обожженное, – Лугин откинул плед, показывая покрытую коричнево-желтой коркой рану, которой после всех неприятностей пошла кровь. – Он набежал и в плечо меня шлеп!

Вид обширного ожога произвел впечатление. По крайней мере, на Перца – он даже дернул головой, словно икнул.

Лугин прикинул: хоть с ножом, хоть без ножа с этими ребятами ему не сладить. В лучшем случае свалит одного и душа сразу в ад. А дать деру… Перец здесь прав: особых перспектив у мичмана не было. Даже если поднатужится через стену перескочить, неизвестно, кто за ней встретит его простреленное тело. Оставалось хитрить, как умеет, разыгрывать раскаянье, испуг и понапористей убеждать их в собственной невиновности.

– В плечо меня задел. Крепенько так, что в башке разом помутнело. Понимаете? – продолжил объяснять Сергей, для наглядности морщась и всячески выражая страдание. – В плечо врезал случайно или нет, а мне как раскаленной железякой по телу. И я сразу повалился. Пытался устоять, но какой там – покатился вашим под ноги. Ну вышло так… Я ж в тот момент ни о чем не думал – мысли все напрочь из башки. Не, ну действительно так, ребята. Дурной случай всему виноват.

– Действительно дурной. Ну-ка ближе подойди, – поманил его Перец.

Оглядел плечо и тяжело вперился в глаза Лугину:

– Значит, утверждаешь, мол, казус вышел? Непреднамеренный такой?

– А нахрен мне ему подыгрывать? Даже если б знакомый, своя задница как-то дороже.

– Это да. Вот я и думал: либо тебе жопа не дорога, либо ты такой наивный дурак, вроде голливудского героя. Что делать будем, Вась? – он повернулся к Гудвесу.

– Что делать? Свидетелей соберем и судить завтра по всей строгости. К утру наверняка и беглого найдут. Так что судить вместе, – тот повел носом в сторону и остановил взгляд на Лугине. – Парень, а это ж ты мне встретился возле сортиров, весь такой разнесчастный – сиротина рязанская? Втюхивал: жрать нечего, с собой ничего не взяли?

– Ну было, – Сергей осторожно кивнул. – Машина наша сгорела со всем барахлом. Было всего полный багажник и задние сидения сумками уставлены – не осталось ничего. Я думал на мне, что есть тряпье, и то сгорит. Пришел на звездолет пустой как бамбук. Без куртки в порванной рубахе холодно, вот у незнакомых людей разжился одеялом… Не только машина сгорела, друг еще погиб, – решил добавить он. – Лучший мой друг. Первое время я вообще в обалдении был, сам себя не помнил.

– И баба такая шустрая рыжая с тобой была? – Гудвес скрипнул кожанкой и прищурился.

– Была со мной, – нехотя признал Лугин. Чтобы разговор повернулся к Светлане, ему край как не хотелось. Утверждать, что не знаком с ней? Так очевидная глупость: и Гудвес и дружки имеют его свои глаза и уши. А сказать обратное, мол, девушка моя, сестра или жена: тоже неизвестно чем обернется. Возьмут ее на прицел, при таком раскладе не захочешь бежать даже при стопроцентной возможности.

– С тобой, значит, – он вытащил пачку «Русского стиля», сунул в рот сигарету и неожиданно предложил Лугину: – Будешь?

– Не курю. Мать ругает, – натужно пошутил мичман.

– Поселился ты с ней в пятом секторе у сплошной стены, – уточнил Гудвес и, щелкнув зажигалкой, обратился к Перцу: – Слышишь, Влад, рядом с их хатой Санька Мальков остановился. Ну Малец, бригадир второго отряда дружины. Это я к чему… Мальков говорил, профессор там живет. Этакий умник с бородкой в вельветовом костюме. Живет же с вами профессор? – он вопросительно уставился на Сергея.

– Да есть старичок, – согласился Лугин. Откуда утконосый знал такие подробности, Сергей не брался предположить. Может, упомянутый Мальков имел какие-то интересы и разложил главным администраторам все про соседей?

– Профессор он вроде как по ботанике или биологии. В любом случае человек нам нужный. Это я вперед смотрю: мало ли как на Фаргерте с местной растительностью и зверями. Нам может потребоваться специалист, – пояснил он Перцу. – И здесь ботаник не помешает. Например, чтоб местные овощи использовать с большим успехом. Возьмем его под крылышко? Пусть возле нас спокойно живет. А Мальков с мозгами человек: когда наши прошлый раз ходили шмотье и жратву собирали под общак, профессора он распорядился не сильно вытряхивать. В общем, забираем профессора, да?

– Умные люди всегда в цене. Таких в список надо и к себе ближе, – флегматично отозвался Влад, полез во внутренний карман куртки и извлек нож.

Денисов нож – Лугин ошибиться не мог. Та же черная, чертовски удобная ручка с волчьей головой в оскале, то же темное лезвие с затейливым будто изморозь рисунком. Мичмана аж пот пробрал. Денискин нож! Выходит, не лохи. Обшмонали. Да так, что он и не почувствовал, как из чехла лезвие выползло! Но потом как пропажи не чувствовал? Хотя, когда все тело одеревенело и ноет, то пустой чехол нетрудно спутать с ножом.

– Я вот еще что замыслил, – продолжил развивать свои глобальные идеищи Гудвес, медленно прохаживаясь у стопки блоков. – Всех наших расселить возле администрации, конечно, правильно. Мы так и сделаем в ближайшие дни. И спокойнее так всем, и для дела полезнее. Еще было бы толково… – он затянулся щурясь. – Стариков отдельно поселить, к примеру, дальше от средины второго сектора, а детей всех собрать и в третий. Сделаем по типу детского лагеря. С соответствующим уходом, воспитателями. Молодое трудоспособное население при этом выйдет все отдельно – к ним и подход другой и спрос построже.

– Чего несешь? – хмыкнул Перец. – Детей отдельно… Шум мамаши поднимут.

– Шум быстро пресечем. Наиболее шумных на работы по сбору кафравской пищи, и разнос воды. Или на окраину в резервацию – пусть дохнут без жратвы. Жить захотят – приползут сами уже без всяких споров. Отдельную зону выделим для нормальных баб, которые приглянуться нашим ребятам, – здесь уже своим мыслям хмыкнул Гудвес. – Ладно, чего сейчас языком чесать. Давай с этим решать, – переглянувшись с Владом, он кивнул на Лугина. – Сейчас приговорим по справедливости или до утра?

Перец оторвал задницу от блоков и подступил к мичману. Зашел с одного бока, потом с другого, словно разглядывая бычка на рынке.

– Ну-ка одеялко скинь, – попросил он.

Сергей нехотя размотал плед.

– Вижу, ты – парень крепенький. Если б дураком не был, поправился, в дружине мог служить. А так, – Перец перехватил нож в правую руку и неожиданно сунул ей снизу вверх, точно мичману под левое ребро.

Даже Гудвес от неожиданности крякнул, так и застыл с сигареткой, прилипшей к губам.

Как Лугин успел отреагировать со своим нездоровым плечом, сам не слишком понял. Перехватил Перцево запястье на самом подлете. Шаг в бок, роняя плед, увернулся. Сердце без всякого лезвия едва не разошлось, и из груди вырвался всхрип:

– Агх!..