У его губ был вкус сигарет, горьковато-резкий. Элегард продолжал курить все это время, никогда в нашем присутствии, разумеется, это было табу – но в целом он так и не бросил, и сейчас я коснулась этой дорогой горечи, и, кажется, даже вдохнула остаточные нотки дыма. Понимая, что никогда в жизни больше не почувствую этого «до искр в глазах», а еще – что, возможно, так будет лучше.

Никто же не говорил, что вместе и навсегда – это про вынос мозга, безбашенную страсть, от которой не можешь спать, есть и пить, и чувство, словно по венам бежит жидкий огонь, который вот-вот превратит тебя в пепел… или сделает единым целым с одним-единственным мужчиной.

На этой мысли я резко подалась назад и закусила губу.

– Это тоже было неожиданно? – Элегард улыбнулся.

– И приятно.

Я не лгала. Мне было приятно. Все так же, как и раньше – приятно, спокойно, уютно.

– Знаешь, на этом я понял, что мою самооценку еще, возможно, удастся спасти.

Теперь улыбнулась я.

– Вряд ли твоя самооценка зависит от меня, но я все-таки кое-что скажу. Мне действительно было приятно, и я действительно этого хотела. Просто для меня это большой шаг.

Он прищурился.

– То есть в следующий раз мы поцелуемся еще лет через пять?

Я фыркнула:

– Через четыре с половиной! Поверить не могу, что через неделю им исполняется четыре.

– Они ждут большого праздника. Риа так точно ждет.

– Роа тоже. Просто не признается.

Какое-то время мы молчали, глядя на расстилающуюся впереди полосу аэромагистрали, расчертившую город золотой лентой, потом я вздохнула:

– Надеюсь, им понравится то, что мы придумали.

– Шоу с голографическими водными драконами не может не понравиться, – Элегард хмыкнул. – Я вот не ребенок, но уже в восторге.

Я не стала говорить о своих опасениях – в частности, о тех, что когда Роа и Риа оказываются на побережье, на побережье случается аншлаг. Потому что водные подходят так близко, что у некоторых безопасников отелей даже глаз начинает дергаться, а у некоторых особо впечатлительных туристов – дрожать руки. Это видно потом по записям живой ленты, поэтому мы очень редко бываем на побережье.

К счастью, каждый раз с нами рядом оказывается какой-нибудь непростой иртхан: например, постановщик с мировым именем Джерман Гроу (Гранхарсен) с сыном. Правящий Зингсприда Вэйлар Рингисхарр с женой и детьми, или еще кто-то. Это дает мне надежду на то, что дело не в моих детях, потому что в них же не может быть дело, верно? В них нет пламени, и драконы к ним выходить не могут, они могут выходить только к тем, в ком чувствуют силу.

Моих детей не волнует сила пламени, они в восторге от того, что творится на побережье и главное – от водных драконов. Поэтому голографическое шоу в закрытой секции аквапарка для нас и наших гостей – именно про этих самых водных драконов. Я правда надеюсь, что оно им понравится, и я правда надеюсь, что все так и останется. Никакого пламени.

Ни во мне. Ни в моих детях. Больше никогда.

– Куда мы все-таки летим? – спрашиваю, чтобы отвлечься от этих мыслей и переключиться.

– Не терпится? – спрашивает Элегард. – Хочешь испортить себе сюрприз?

– Я просто хочу знать, к чему готовиться. Может, я в принципе не одета для твоего сюрприза.

Он смеется.

– Я бы тебя предупредил. Можешь мне поверить, ты более чем одета. Разве что туфли придется сменить, но я их захватил.

Приподнимаю брови: на мне сейчас элегантное темно-синее платье, приталенное, с открытой спиной, длиной до середины бедер. И мягкие, разношенные балетки – ни во что другое после выступлений я в принципе не влезаю. Поэтому сейчас и спрашиваю:

– Ты издеваешься, да?

– Все по желанию. Обувь не главное, Рори, и ты это прекрасно знаешь.

– Вот уж позволь мне самой решать. Так куда мы едем и кто там будет?

– Весь свет Зингсприда тебя устроит? И еще Сибрилла Ритхарсон. Это такая тусовка для местного шоубиза с легкой фервернской прохладцей. Пришла пора тебе познакомиться со всеми поближе.

Я качаю головой.

– Мы знакомы. Заочно. Со многими даже лично.

– Но на тусовки тебя пока еще не звали. Я решил, что пришло время это исправить.

– Мы подумали, и я решил? – снова фыркаю.

– А ты против?

Хочу сказать, что тусовки не мой формат, и что вообще-то меня пару раз звали, но не успеваю. Потому что мой смартфон взрывается в сумочке популярной мелодией. Песня Халимы Истахаард, лархаррской певицы, на первых местах в чартах уже второй месяц, и я стала одной из тех, кто слушал ее по десять раз на дню.

Вытаскиваю смартфон: звонит няня. Элегард удивленно смотрит на меня, я же нажимаю «принять вызов». И в мой мир врывается отчаянный крик:

– Аврора! Аврора, пожалуйста, срочно приезжай. У Роа очень высокая температура. Очень! Он потерял сознание.

Глава 3

Пока мы долетели, к тому, чтобы потерять сознание, была близка я. Учитывая, что мой сын с детства не поймал ни одной болячки! Ни одной простуды! Лар умудрялся подхватить сопли постоянно – то под кондиционерами, то перекупается, то перегреется, а эти два драконенка, Роа и Риа, могли часами сидеть в воде, и им ничего не было. Не только в воде, жара, кондиционеры – без разницы. Как же я этому радовалась! Ну вот и дорадовалась.

В комнату к сыну влетела почти ураганом и, когда увидела, что у него открыты глаза, облегченно выдохнула. Ненадолго, правда: лобик под моей ладонью был не просто горячим, а раскаленным.

– Очень высокая температура, – на мой взгляд отозвался наш семейный врач.

Он успел раньше нас с Элегардом, и сейчас на сгибе локтя моего сына было наклеено несколько жаропонижающих пластинок.

– Это нормально?

– Нормально? Нет, риам Этроу, это не нормально. Температура не опускается. У Риа она чуть ниже, но…

Я судорожно вздохнула и перевела взгляд на сына. Он никогда не плакал, но сейчас красные пятна на его лице и глаза, расширенные, с большими зрачками, говорили о том, как ему нехорошо. Насколько ему нехорошо…

– Я поговорю с Дэйном, Аврора, – сказал Элегард, кивая врачу на дверь, – и мы заглянем к Риа. Сейчас с ней Эла.

Я ничего не ответила, только благодарно взглянула на Элегарда. Хотя мое сердце рвалось на части – мне хотелось быть и с дочерью, и с Роа одновременно, у них были разные спальни. Мы решили, что так будет лучше, и как только они чуть подросли, разделили близнецов, во-первых, потому что мальчик и девочка, а во-вторых, чтобы Лар тоже стал одним из них, потому что, живя в одной комнате, они просто не отлипали друг от друга и старшего брата почти не замечали.

Зная, что Роа терпеть не может всякие нежности, я осторожно опустилась на край его кровати:

– Как ты?

– Жарко, – сказал мой сын. – А так хорошо.

В этом был весь Роа: ни за что не сознается, что ему плохо.

– А я полностью здоров, – сообщил Лар.

Он сидел на постели с выданным по такому случаю «запретным» на вечернее время, не говоря уже про ночь, гаджетом, и я облегченно вздохнула. Улыбнулась:

– Я этому рада, драконенок.

– Мам! Не называй меня так. Я уже большой.

Роа фыркнул, улыбка тут же сбежала с его лица, а я не выдержала, взяла его крохотную ладошку в свою.

– Все будет хорошо. Вот увидишь.

Он закрыл глаза. И это было так на него не похоже… Я снова коснулась ладонью лба, и мне показалось, что он стал еще более горячим.

– Сходи лучше к Риа, мам, – попросил сын, не открывая глаз. И я, чувствуя, как у меня сжалось сердце, поднялась.

– Обязательно. Но я скоро вернусь.

Я пропустила в комнату к сыновьям доктора, прежде чем шагнула в коридор, но Элегард перехватил меня раньше, чем я успела открыть дверь в спальню дочери.

– Аврора. Их нужно срочно в больницу.

– Что?

– Дэйн сделал анализы сразу как приехал. У близнецов все симптомы огненной лихорадки.

– Что такое огненная лихорадка?! – переспросила я.

– Болезнь, поражающая драконов и иртханов. Когда пламя замыкается внутри, не имея возможности вырваться, и сжигает дракона… – Элегард осекся, но мне достаточно было того, что он сказал.

– Против нее же есть лекарство? – спросила я. Уверенная в том, что иначе и быть не может.

– Нет, Аврора. Его нет.

Мне показалось, что пол и потолок поменялись местами. На самом деле все осталось где было, это я пошатнулась, но оттолкнула попытавшегося помочь мне Элегарда.

– Что? Ты что такое говоришь?

– Аврора…

– Хватит. Не хочу это слушать. Дэйн! – Я рванулась в комнату к сыновьям, но Элегард перехватил меня и прижал к груди.

– Аврора. Аврора, послушай меня. – Он говорил тихо, но голос его дрожал: – Мне очень жаль, что так получилось. Очень. Огненная лихорадка – это то, против чего бессильны иртханы и драконы. Мы отвезем их в больницу, и, возможно, врачи смогут сделать так, чтобы…

– Замолчи, – я с силой оттолкнула его. – Заткнись, Элегард. Ты хоть понимаешь, что ты сейчас говоришь? Смириться с тем, что мои дети обречены?

Он посмотрел на меня так, что мне захотелось его ударить. Впервые в жизни за все это время – изо всех сил. Влепить пощечину от души, чтобы не смотрел так, словно уже сочувствовал. Потому что он сам уже смирился!

– В них черное пламя, – выплюнула ему в лицо. – С ними все может быть иначе!

– Да. Может. С той лишь разницей, что черное пламя быстрее сожжет, чем обычное.

Я ушам своим не верила. А впрочем… зачем мне чему-то верить?! Почему я трачу время на него, зачем стою тут с ним, когда должна быть со своими детьми!

– Не вижу смысла везти их в больницу, – зарычала я. – Если все так, как ты говоришь. Зачем? Чтобы их затыкали иголками и оклеили всеми пластинами? Чтобы они все это знали и слышали?

– Аврора, ты утрируешь. Никто не будет им говорить, что…

– Да мне плевать!

Мне нужно было пару минут, чтобы побыть одной. Чтобы не влетать к детям в таком состоянии. Голова кружилась, мысли сходились и расходились, мир рассыпался плавящимся осколками так же, как и мое сердце. Я поняла, что мне не хватает воздуха лишь когда рванула на себя единственную открывающуюся раму окна – в дальнем конце коридора. Глотнула горячего, еще более тяжелого воздуха, закашлялась.

Это не может быть правдой.

Не может… нет.

– Аврора, возьмите себя в руки, пожалуйста, – это был уже Дэйн. Он нашел меня там, где я стояла, как статуя, коснулся ладонью плеча.

Его лицо – волевое, резкое, седые виски, два белых пятна в темных волосах, нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза – все это сейчас расплывалось перед глазами. Не от слез. От жара. Я будто плавилась, плавилась и не могла дышать, потому что каждый вздох превращался в непосильную работу.

– Он сказал правду? Сколько им осталось?

Этого врача тоже нашел Элегард. Обследовались мы всегда в его частной клинике, он был в курсе нашей маленькой тайны. Не о том, кто их настоящий отец, разумеется, лишь о том, что они иртханята. Наполовину…

– Правду. Я не знаю. Слабое пламя выжигает от четырех суток до недели. Такое сильное, как у ваших детей…

Я вздрогнула, как от пощечины.

– Что?

– Что? – переспросил Дэйн.

– Откуда вы знаете, какое у моих детей пламя?

– Это видно по анализам, Аврора. Оно очень сильное. Я понимаю, что…

– Нет. Вы ничего не понимаете, – я сбросила его руку.

– Аврора. Я уже вызвал флайсы, за нами летят. Все, что вы сейчас можете сделать – это быть со своими детьми до конца. Мне очень жаль.

Я все-таки сделала то, чего избежал Элегард. От пощечины загорелась ладонь, а вместе с ней, следом за ней – вспыхнула я.

– Кто вы такой, чтобы забирать моих детей туда, откуда они не вернутся? Проваливайте! Видеть вас не могу! Пошел вон! Вон!

Я понимала, что скатываюсь в истерику, но ничего не могла поделать. Голова кружилась все сильнее, в ушах звенело.