Иззи рассмеялась и, ускорившись, стала совать цветные мелки в коробку. Посуду я загрузила в посудомоечную машину, которую освободила не далее, как сегодня утром. На столе лежали еще и книги: «Толкование сновидений» Фрейда и дневники Анаис Нин в пяти изданиях, все в обложках разного цвета. Я сгребла книги и отнесла их в гостиную, где встроенные полки уже были забиты до отказа. Последние несколько недель я собирала книги по всему дому и составляла их перед полками, планируя в дальнейшем рассортировать их по алфавиту вместе с Иззи. Я подумала, что работа с алфавитом немного подготовит Иззи к детскому саду, куда она должна была пойти уже осенью.

Когда со стола было убрано, я вернулась к холодильнику. Иззи стояла рядом, обеими руками держа объемный мешок для мусора.

Первым делом я вытащила на божий свет завернутое в фольгу толстое, студенистое коричневое нечто.

– Нет. – Я бросила сверток в мешок.

Иззи сунула туда голову.

– Нет.

Затем я вытащила тарелку, на которой всеми цветами радуги переливался кусок того, что изначально могло быть мясом, но теперь покрылось зеленым мшистым пушком.

– Нет.

– Нет, – повторила Иззи.

Я перескочила к ящику для овощей, так как он был меньше в объеме, и с ним я бы скорее смогла разделаться и испытать чувство удовлетворения от выполненной работы. Там лежало несколько луковиц без части кожуры, покрытые черными пятнами, крошками и мусором, въевшимися в обнажившуюся мякоть.

– Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

– Нетнетнетнетнет.

Большим и указательным пальцами я извлекла из ящика три разных пакета с раскисшим почти до состояния каши зеленым салатом.

– Нет. Нет. Нет.

– Не-е-е-ет! – провопила Иззи.

Апельсины были мягкими, как лизуны. На яблоках сморщилась кожура. Помимо этого, в ящике обнаружился пакет, хранивший в себе многомерную, буйно цветущую зеленую хтонь, идентифицировать которую не представлялось возможным.

Когда отсек опустел, я вернулась к основным полкам. Я достала засаленную стеклянную банку, где в мутной коричневатой жиже плавало что-то, подозрительно похожее на ампутированные и посеревшие фаланги пальцев.

– Что это? – спросила Иззи.

– Если мы не знаем, что это, это однозначное «нет». – Я вручила банку Иззи, чтобы та могла рассмотреть ее поближе.

– Похоже на пальцы ног.

– Ага! Мне напомнило фаланги больших пальцев. Но мне нравится твоя версия.

– Думаешь, это ведьма положила сюда пальцы?

– Нет.

– А я думаю, ведьма. – Иззи сунула банку в мешок.

– Нет. – Открытая плитка шоколада, покрытая белым как мел налетом.

– Нет. – Ломтик сыра чеддер, почти полностью позеленевший, за исключением одного уголка, самого удаленного от дыры, зияющей в пищевой пленке.

– Нет. – Морковь (должна была лежать в ящике для овощей), которая от времени стала рыхлой и квелой, как переваренные спагетти.

– Да. – Я схватила банку дижонской горчицы и протянула ее Иззи.

– УРА! – Иззи поставила отяжелевший пакет на пол и водрузила горчицу на стол.

– Нет. – Пустая коробка из-под апельсинового сока.

– Нет. – Нераспечатанный йогурт «Кнудсен», срок годности которого истек три месяца назад.

– Нет. – Недоеденный тако в фольге, с пятнами белой плесени, похожей на цветную капусту.

– Да. – Я показала Иззи банку вишни мараскино.

– Что это?

– Вишня мараскино. Очень сладкая.

– Можно мне попробовать?

– Да. – Я открыла банку и достала одну ягодку. – А знаешь, может, как раз ведьма и оставила вишню в холодильнике. Может, она добрая ведьма.

– А что, бывают добрые ведьмы?

– Конечно. – Я положила вишню в открытый рот Иззи. Она пожевала с задумчивым видом.

– Мне нравится.

– Добрым ведьмам тоже нравится. Они постоянно едят вишни мараскино.

– Откуда ты знаешь?

– Читала об этом в книжке.

– Можно еще одну?

– Последнюю. – Я положила ей в рот еще одну ягоду, а затем поставила банку на стол.

Вернувшись к холодильнику, я достала три контейнера из кулинарии с влажным месивом всех оттенков в гамме от зеленого до коричневого. Краска на ценниках с логотипом «Эддис» расплылась от жира и времени.

– Нет, нет, нет.

Иззи открыла один контейнер и принюхалась. Она отдернула голову, а потом принюхалась еще раз.

– Закрой, – сказала я. – Вся кухня провоняет.

Разило от них, как от рыбной требухи жарким летним только, только в сто раз сильнее.

Иззи еще раз втянула носом воздух, морщась, словно от боли.

– Мэри Джейн! Это так плохо, ЧТО Я НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ!

Мне было знакомо это чувство. Мы с близнецами часто брали друг друга на слабо, нюхая лимбургский сыр, который их мама обычно хранила в холодильнике. И все же я забрала контейнер у Иззи, захлопнула крышку и бросила в мешок.

Вскоре мешок для мусора был почти полон, а холодильник – почти пуст.

Ранее на неделе я купила все необходимые чистящие средства и перчатки. Мама во время уборки надевала перчатки, чтобы сохранить маникюр. Ни у меня, ни у Иззи не было маникюра, но наводить чистоту в перчатках казалось веселее. Мы оттирали опустевшие полки и выдвижные ящики, пока внутренняя часть холодильника не стала выглядеть почти как новенькая. А потом мы отступили назад, открыв дверцу холодильника нараспашку, и с удовольствием разглядывали результаты своих трудов.

На кухню вошли миссис Коун и Шеба. На Шебе был короткий светлый парик и огромные солнцезащитные очки. В приталенном комбинезоне в цветочек она выглядела одновременно стройной и фигуристой. Я никогда не видела, чтобы в Балтиморе так одевались. Если она хотела остаться незамеченной, ее ждало разочарование.

– Мне кажется, я никогда не видела наш холодильник таким чистым, – улыбнулась Миссис Коун, стоя в дверях. На ней была розовая блузка и шаровары, вокруг головы она повязала розовый шарф в цветочек, и теперь немного напоминала танцовщицу.

– Вы обе такие красивые.

– Спасибо, солнце. – Миссис Коун наклонилась и чмокнула меня в макушку. Никто и никогда не целовал меня в макушку. Ни мама, ни папа. Мама могла иногда похлопать меня по спине или слегка сжать мои плечи, что могло сойти за объятие. Но поцелуй в макушку оказался совершенно новым для меня опытом. Как я должна была реагировать на такое? Просто стоять? Сказать спасибо? Я покраснела, затем схватила Иззи и притянула ее к себе, потому что мне внезапно понадобилось чем-то занять руки.

– Мы идем на ланч, – объявила Шеба. – Думаешь, меня кто-нибудь узнает?

– Сомневаюсь, что кому-то даже в самых безумных фантазиях придет в голову, что вы можете оказаться в Балтиморе, так что, скорее всего, никто вас не узнает. Но я вам гарантирую, что они будут на вас пялиться во все глаза, просто потому, что… – Я смутилась и не смогла продолжать.

– А мы будем готовить ужин! – вмешалась Иззи.

– Я знаю. – Миссис Коун склонилась над Иззи и трижды чмокнула ее в макушку, после чего подняла ее лицо к себе и расцеловала в пухлые щечки.

В самый разгар этого поцелуйного безумия на кухню ворвался доктор Коун с еще более растрепанными, чем обычно, волосами. Он оставил дверь открытой, и я наблюдала в окно, как Джимми пересекает лужайку, на ходу поглощая желтый попкорн из коробки.

– По телевизору показывают стыковку «Аполлона» и «Союза»! – Доктор Коун вышел в гостиную как раз, когда Джимми вошел на кухню.

– Говорю вам, это нужно видеть, – пробубнил Джимми с набитым ртом. – Россия и США объединяются в космосе. Гребаная история пишется на наших глазах.

Не сбавляя шаг, Джимми направился к телевизору, а Шеба, миссис Коун и Иззи последовали за ним. Я задержалась на пороге кухни, выглядывая оттуда в общую комнату.

– Что такое «гребанаяистория»? – Иззи забралась к отцу на колени. Никто из взрослых не обратил внимания, что она только что сказала матерное слово.

Доктор Коун щелкнул толстым, размером с кирпич, пультом дистанционного управления и прибавил громкость. Миссис Коун опустилась на диван рядом с мужем. Джимми сидел по другую сторону от него, соприкасаясь с ним плечами. Шеба уселась в ногах у Джимми и обхватила руками его икры. Вместе они были похожи на выводок щенков.

– Мэри Джейн! – позвал Джимми. – Тащи сюда свою задницу. Ис-то-ри-чес-ко-е событие, слышите!

– Садись, Мэри Джейн. – Шеба похлопала по ворсистому ковру рядом с собой.

Я вошла в комнату и села, оказавшись в опасной близости от икр доктора Коуна. Иззи слезла с колен отца и устроилась на моих; ее вес придавил мою спину к ногам доктора Коуна. Я подняла глаза и увидела, что миссис Коун закинула на себя руку мужа. Шеба положила руку мне на колено, и в этот момент все тела в комнате соединились в единое человеческое целое, переплетенное ногами и руками. Мы молча смотрели, как по телевизору американский астронавт высунулся из своего космического корабля и пожал руку русскому космонавту, который высунулся из своего.

– Я все еще не понимаю, что происходит, – сказала Иззи. – Они на Луне?

– Нет, они стыкуются, – объяснила Шеба. – Космические корабли объединились, и люди теперь тоже объединяются.

– Как мы, – прошептала я на ухо Иззи, и она кивнула и еще плотнее прижалась к моим коленям.

Никто не остался, чтобы послушать, как дикторы обсуждают этот исторический момент. Доктор Коун и Джимми вернулись в офис/гараж/сарай/; Шеба и миссис Коун уехали обедать в центр города. Мы с Иззи вернулись на кухню, где я сняла телефонную трубку и позвонила маме. Она ответила после первого же гудка. Я знала, что мама сейчас была на кухне – готовила ужин перед походом в загородный клуб.

– Мам, сегодня вечером мне нужно будет задержаться у Коунов.

– Но я готовлю мясной рулет с жареным картофелем.

– Они попросили, чтобы сегодня я приготовила ужин. Миссис Коун не может…

– Не может приготовить ужин?

– Да, она не сможет готовить все лето. Поэтому попросили меня.

На мгновение воцарилась тишина. Я не знала, сомневалась ли мама в моих словах, или сожалела, что меня не будет дома, чтобы помочь ей приготовить мясной рулет и жареный картофель. Или, может, она поняла, что ей будет не хватать моей компании за столом. В конце концов, с папой редко можно было поговорить.

Наконец мама сказала:

– Ты справишься? Ты сможешь сама приготовить ужин?

– Я думаю, что смогу, мам.

– Почему миссис Коун не может этого сделать?

– Болеет, – выпалила я. – Не знаю, чем именно. – Второй раз в жизни я лгала маме.

Мама охнула.

– Боже, надеюсь, это не рак. Может, для этого они тебя и наняли.

– Да. Может.

Я никогда не врала родителям, пока не начала работать у Коунов. И хотя в тот момент мне было стыдно за такую перемену в себе, и за то, что я стала человеком, который готов что-то скрывать от родителей, я не сомневалась, что игра стоила свеч. Зато каждый вечер я буду ужинать с Шебой и Джимми. И Иззи! Как я могла не солгать?

– Я приеду и помогу тебе.

– Нет, мам. Они никого не пускают в дом.

– О, вот оно как. Хорошо. Тогда позвони, если тебе понадобится помощь. Что она просила тебя приготовить сегодня?

– Она не уточнила. Cказала просто: «мясо и овощи».

– О, Мэри Джейн. Она, должно быть, очень больна.

– Давай, я просто приготовлю то, что готовишь ты? – быстро предложила я, чтобы отвлечь ее.

Это сработало.

– Мясной рулет, картофель, обжаренный на сковороде, и дольки салата айсберг с дольками помидоров и соусом ранч.

– Хорошо. А на десерт?

– Апельсиновый шербет. Одна ложка на порцию с тремя круглыми печеньями, каждое разломать пополам, а затем воткнуть в середину на манер распускающегося цветка.

– Это я могу.

– Не забудь пропассеровать начинку для мясного рулета, прежде чем добавлять в нее фарш и панировочные сухари. Так вкус будет более пикантным.

– Лук и… – Я попыталась вспомнить, что именно мы добавляли в фарш для мясного рулета.