Поэтому ближе к полудню 8 января 1964 года Йенсен спустился в подвал здания обсерватории и принялся настраивать прибор, который называли «мигун». Само это прозвище говорило о том, что устройство позволяло Йенсену сначала посмотреть на один снимок, затем – на другой, после чего снова вернуться к первому, и проделать все это достаточно быстро. В результате все звезды, которые значительным образом изменились за промежуток времени между двумя снимками, выделятся как осциллирующие, или «мигающие», световые пятна, в то время как большинство других, неизменившихся звезд останутся как бы неподвижными. Такой метод позволял относительно легко выделить из десятка тысяч звезд ту единственную, с которой произошли изменения, избавляя от необходимости проводить колоссальную работу по изучению каждой звезды в отдельности.

Подготовка снимков к использованию в «мигуне» требовала большой тщательности. Снимать требовалось не только на одном и том же фотоаппарате, но и в одинаковых условиях. Приходилось устанавливать одну и ту же выдержку и, по возможности, проявлять одним и тем же методом, насколько это было по силам астроному-наблюдателю. Поэтому Йенсен старался быть особенно аккуратным при установке выдержки и проявлении снимков.

Сложность заключалась в том, что перемены происходили не только со взрывающимися звездами. Хотя большинство звезд не менялись вовсе, существовало несколько разновидностей осциллирующих звезд, которые «мигали» как раз подобным образом. Поэтому все такие звезды требовалось проверить и впоследствии исключить из поиска. Йенсен приблизительно подсчитал, что ему, возможно, придется изучить и исключить около десятка тысяч обычных осциллирующих звезд прежде, чем он отыщет новую. В большинстве случаев он отвергал такую «мигающую» звезду после быстрого изучения, но некоторые случаи вызывали сомнения. И тогда Йенсен обращался к каталогу звезд, а для этого ему нужно было определить расположение каждой интересующей его звезды. Таким образом, ему предстояло много утомительной работы, чтобы разобраться со всеми снимками.

К 14 января Йенсен уже почти закончил всю пачку и вечером принял решение вернуться в обсерваторию. День он провел в Калифорнийском технологическом институте, где проводили интересный семинар на тему спиральных рукавов галактик. После семинара развернулась настоящая дискуссия. Они с друзьями продолжили спорить во время обеда и на обратном пути в обсерваторию. Йенсен собирался закончить с последней стопкой фотографий, которые он сделал 7 января.

Он завершил изучение первого снимка. С ним пришлось немного повозиться. Но в итоге все «возможные варианты» оказались самыми обычными, давно известными науке осциллирующими звездами. Йенсену не терпелось поскорее закончить эту работу. Куда интереснее сидеть за телескопом на горе, чем ломать себе зрение из-за этого чертова прибора. Так думал Йенсен, склоняясь к окуляру. Он нажал на переключатель, и перед ним появилась вторая пара снимков. Уже через мгновение Йенсен неловкими пальцами вытащил фотопластины. Посмотрел на свет, долгое время изучал, затем снова вставил в «мигуна» и включил устройство. На усыпанном звездами небе ясно виднелась темная заплата, по форме напоминавшая почти идеальный круг. Но больше всего его поразило кольцо из звезд, окружавшее эту заплату. Они осциллировали, мигали, причем все разом. Но почему? Йенсену не приходило в голову ни одного ответа, который мог бы удовлетворить его, поскольку он никогда еще не слышал ни о чем подобном.

Йенсен понял, что просто не может больше продолжать работу. Слишком взбудоражило его это открытие. Он чувствовал, что должен с кем-нибудь об этом поговорить. Разумеется, самым очевидным кандидатом стал доктор Марлоу – один из старших сотрудников обсерватории. Большинство астрономов специализируются на определенном узконаправленном виде деятельности. У Марлоу также была своя специализация, однако он, помимо всего прочего, обладал обширными знаниями в самых разных областях. Возможно, благодаря этому он реже других совершал ошибки. Об астрономии Марлоу готов был говорить в любое время дня и ночи и общался с большим энтузиазмом со всеми: и с выдающимися учеными вроде него самого, и с молодыми людьми, только начинающими свою карьеру в науке. Поэтому вполне естественно, что у Йенсена возникло желание рассказать Марлоу о своей любопытной находке.

Он осторожно убрал в коробку две пластины, которые собирался показать, выключил электрооборудование, погасил свет в подвале и отправился к доске объявлений, которая висела у входа в библиотеку. Далее нужно было проверить список наблюдений. К своей радости, он выяснил, что Марлоу не уехал ни в Паломарскую обсерваторию, ни в Маунт-Вилсон. Разумеется, вечером дома его могло не оказаться, но Йенсену улыбнулась удача, и Марлоу ответил на его телефонный звонок. Когда Йенсен объяснил, что хочет поговорить об одном странном явлении, Марлоу ответил:

– Кнут, приезжайте ко мне. Я вас жду. Нет, все в порядке. Вы мне не помешаете.

После этого Йенсен позвонил и вызвал такси, и это говорило о том, в каком он в тот момент находился состоянии. Студенты с годовым жалованьем в две тысячи долларов обычно на такси не ездили. Особенно это касалось Йенсена. Он очень экономил, чтобы иметь возможность поездить по разным обсерваториям в Соединенных Штатах перед тем, как вернуться в Норвегию. К тому же ему нужно было купить подарки. Но в тот момент он даже не подумал о деньгах. Йенсен поехал в Алтадину, сжимая в руках коробку со снимками и размышляя о том, что, возможно, выставит себя круглым дураком. Не совершил ли он глупой ошибки?

Марлоу ждал его.

– Входите скорее, – сказал он. – Что-нибудь выпьете? В Норвегии предпочитают крепкие напитки, верно?

Кнут улыбнулся.

– Не настолько уж и крепкие, как вы думаете, доктор Марлоу.

Марлоу жестом указал Йенсену на мягкое кресло у камина (так любимого многими, кто живет в домах с центральным отоплением), а сам уселся в другое, предварительно согнав с него большого кота.

– Вы удачно мне позвонили, Кнут. Жена сегодня вечером в отъезде, и я не знал, чем себя занять.

Затем он сразу перешел к теме – деликатность и дипломатичность не были свойственны этому человеку.

– Так что там у вас? – Он кивнул на желтую коробку, которую привез Йенсен.

Кнут робко достал первый из двух снимков, который сделал 9 декабря 1963 года и молча протянул ее доктору. Реакция последнего пришлась ему по душе.

– Бог мой! – воскликнул Марлоу. – Как я понимаю, это снято на 18-дюймовом? Да, я вижу, вы сделали пометку в углу снимка.

– Как думаете, здесь нет никаких дефектов?

– Я пока ничего не замечаю. – Марлоу вытащил из кармана лупу и внимательно просмотрел снимок. – Все просто идеально. Совершенно чистый снимок.

– Тогда скажите, доктор Марлоу, что вас так удивило?

– Вы действительно это хотели мне показать?

– Не совсем. Меня этот снимок удивил в сравнении с другим, который я сделал месяц спустя.

– Но даже этот, первый, в своем роде уникален, – сказал Марлоу. – Только подумать, он целый месяц пролежал у вас в тумбочке! Жаль, что вы не показали мне его сразу. Но, разумеется, вы просто не знали.

– Не понимаю, чем вас так сильно удивил этот снимок?

– Видите темное, круглое пятно? Очевидно, что это темное облако заслоняет свет звезд, которые находятся за ним. Подобные глобулы не редкость для Млечного Пути, но обычно они совсем крошечные. Боже, вы только взгляните! Оно же огромное, почти два с половиной градуса в диаметре!

– Но, доктор Марлоу, есть много облаков больше этого, особенно в созвездии Стрельца.

– Если вы посмотрите внимательно на эти так называемые большие облака, то поймете, что они состоят из множества маленьких. Однако эта штуковина, судя по всему, только лишь одно облако сферической формы. Не понимаю, как я мог пропустить нечто настолько значительное?

Марлоу снова проверил отметки на фото.

– Ну да, оно находится на юге, а нас не слишком интересует зимнее небо. И все равно не понимаю, как я мог пропустить его, когда изучал Трапецию Ориона. Это было всего три или четыре года назад, и я точно не забыл бы чего-то подобного.

Йенсена сильно удивило, что Марлоу не смог распознать облако – а без сомнения, именно это и произошло. Но Марлоу знал небо и все странные объекты, которые можно было обнаружить на нем, так же хорошо, как улицы и бульвары Пасадины.

Марлоу подошел к серванту, чтобы налить им еще выпить. Когда он вернулся, Йенсен сказал:

– Меня озадачил второй снимок.

Марлоу взглянул на него, а секунд через десять снова посмотрел на первый снимок. Его опытному глазу не требовалась помощь «мигуна», чтобы разглядеть кольцо звезд, окружавшее облако на первом снимке, в то время как на втором оно почти полностью исчезло. Он долго задумчиво изучал оба снимка.

– Не произошло ли чего-нибудь необычного в тот момент, когда вы делали эти снимки?

– Насколько я помню, нет.

– Разумеется, на первый взгляд, с ними все в полном порядке, но ни в чем нельзя быть уверенным.

Марлоу вдруг осекся и встал. Когда он волновался или был взбудоражен, то всегда выпускал огромное облако пахнувшего анисом табачного дыма – он курил южноафриканский сорт табака. Именно это и произошло в следующий момент. Йенсен даже удивился, как у него не загорелась от этого трубка.

– Возможно, произошло нечто безумное. Сейчас лучше всего сделать еще один снимок. Интересно, кто сегодня дежурит на горе?

– Вы про какую обсерваторию? Паломарскую или Маунт-Вилсон?

– Маунт-Вилсон. Паломарская слишком далеко.

– Что ж, насколько я помню, один из внештатных астрономов использует 100-дюймовый телескоп. Кажется, на 60-дюймовом работает Харви Смит.

– Послушайте, думаю, будет лучше мне самому туда поехать. Харви не станет возражать, если я ненадолго займу его место. Разумеется, я не смогу снять всю туманность целиком, но некоторые звездные поля по ее краям обязательно удастся зафиксировать. Вам известны точные координаты?

– Нет. Я позвонил сразу, как только загрузил пластины в «мигуна» и не успел провести замеры.

– Ничего страшного. Сделаю все по пути. Но нет никакой необходимости лишать вас сна, Кнут. Хотите, я подброшу вас домой? А для Мэри оставлю записку, что не вернусь до завтра.

Йенсен был необычайно воодушевлен, когда Марлоу подвез его до дома, где он снимал жилье. Перед тем, как лечь спать, он написал домой родителям и вкратце рассказал о своем открытии, после чего написал еще одно письмо – Грете и сообщил, что, кажется, совершил поразительное открытие.

Марлоу поехал в администрацию обсерватории. Первым делом он позвонил в Маунт-Вилсон и поговорил с Харви Смитом. Услышав голос Смита с мягким южным акцентом, Марлоу представился:

– Это Джефф Марлоу. Послушайте, Харви, судя во всему, произошло кое-что странное. Настолько странное, что я хотел бы узнать, не одолжите ли вы мне свой 60-дюймовый на ночь? Что вы говорите? Я не знаю, что это. Но именно это я и намереваюсь выяснить. Это связано с работой молодого Йенсена. Приезжайте сюда завтра часам к десяти, и я расскажу все подробнее. Если вам станет скучно, с меня бутылка виски. Договорились? Отлично! Передайте ночному ассистенту, что я приеду к часу ночи, хорошо?

После этого Марлоу позвонил Биллу Барнетту из Калифорнийского технологического университета.

– Билл, это Джефф Марлоу, я звоню из офиса. Хочу сказать, что завтра в шесть утра здесь будет важная встреча. Буду рад, если вы приедете и захватите с собой нескольких теоретиков. Даже не обязательно астрономов. Найдите смышленых ребят… Нет, сейчас я ничего не могу объяснить. Но завтра уже буду знать больше. Сегодня собираюсь поработать на 60-дюймовом. И вот что я вам скажу, если завтра к ланчу вы еще будете думать, что я втянул вас в какую-то сумасбродную затею… то с меня ящик виски… Отлично!

Весело напевая под нос, Марлоу быстро спустился в подвал, где Йенсен работал в начале вечера. Там он провел около четверти часа, делая замеры на снимках Йенсена. Когда же Марлоу удовлетворился своими расчетами, поняв куда стоит направить телескоп, он вышел на улицу, сел в машину и отправился в Маунт-Вилсон.