И Серого, словно обухом по макушке, бьет осознание – они связались с кем-то… или чем-то непонятным, необъяснимым и оттого жутким.

Мама цепляется за его руку почти до боли, осматривается вокруг, но молчит и ничего не говорит.

– Мамочка моя! – ахает Верочка. – Во что я вас втянула?

Олеся сгибается на диване с задушенным всхлипом и дергает платье за воротник:

– Я же терпеть не могу юбки! Почему я это надела?!

– Надо уходить! – гаркает Михась.

Нарастающую панику прерывает жесткий голос Прапора:

– Отставить вопли!

Все подскакивают и послушно затыкаются. Прапор смотрит каждому в глаза и, убедившись, что внимание сосредоточено на нем, говорит:

– А теперь слушаем сюда. За эти сутки они нас приютили, накормили, дали нормально поспать и предоставили убежище. Все помнят, что они говорили во время ужина?

– О мирных намерениях и дружбе, – вспоминает Серый.

Воспоминания о прошлом вечере очень светлые и смутные, словно из счастливого детства. Слова размазываются, сливаются, но суть помнится ясно.

– Ага, – поддакивает Тимур. – Типа «да будет совместная трапеза клятвой в дружбе».

– И они дали нам дом на ерундовых условиях, – продолжает Прапор, обводя рукой дом.

– Тебе напомнить, где бывает бесплатный сыр? – очень сдержанно говорит мама. Взвившиеся нервы выдает только ее рука, которая сжимает пальцы Серого так, что они белеют.

– Марина, человечество сожрала рыжая дрянь. Мы все уже одной ногой в могиле. Боишься, что будет хуже? Там, – Прапор мотнул головой в сторону границы, – нет ничего. Если мы сейчас уйдем, то вряд ли сможем собрать еды на зиму. Про убежище для зимовки я вообще молчу.

– Вот об этом я и говорю, – не отступает мама. – На фоне всего остального здесь слишком хорошо.

– Я слышал тебя за завтраком, – перебивает ее Прапор, спокойный, словно скала. – Ты думаешь, что они создали хмарь. Возможно, ты права. А возможно, что нет. Ты как хочешь, а я между двух зол выберу то, с которым можно договориться. С хмарью – однозначно нельзя. С хозяевами – можно. Тем более что они тоже испугались.

– Да? – удивляется мама.

– Конечно, – уверенно говорит Прапор. – Зет Геркевич хотел выставить нас отсюда. Стал бы он это делать, если бы не боялся? – и, не видя понимания, добавляет, показав на шею: – Шрам на шее Юфима. Его пытались убить.

Серый чувствует подвох, как и мама, но больше склоняется к разуму, как Прапор. Так делает не только он.

– Если бы эти двое хотели что-то с нами сделать, то уже сделали бы, – подхватывает Михась. – И вообще, это мы первые захотели остаться, они нас не заставляли.

– Ага, – поддакивает Верочка.

Олеся и Тимур задумчиво кивают. Мама переводит взгляд на Серого.

– Мам… Я же тебе говорил, – нерешительно бормочет Серый. – И пока еще ничего не случилось.

– Этого тебе не достаточно? – мама машет в сторону Олеси, которая с отвращением разглядывает вышитый жасмин на подоле своего платья.

– Если честно, – Олеся оставляет ткань в покое и вскидывает на них взгляд, – юбка – это фигня. Джинсы надеть не проблема.

– Можешь, – соглашается мама и говорит Серому: – Сережа, ты обещал меня слушаться. Пойдем отсюда немедленно!

Серого коробит. Изнутри поднимается протест. Она не должна была говорить с ним так! Он не маленький мальчик, чтобы ему указывать подобным тоном! Да еще при всех!

– Мам, – Серый глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Ему нестерпимо хочется сказать в ответ что-нибудь грубое. Но он уже мужчина, а мужчина не должен срываться на женщину, когда она от испуга готова наделать глупостей. Тем более на мать. Отец никогда так не делал, Прапор так не делает, и он тоже не будет. – Ты прости, но я никуда не пойду. И тебя не отпущу.

Мама отшатывается и недовольно хмурится, смотрит так, словно он ее предал.

– Прапор прав. Мы не переживем эту зиму, если уйдем в хмарь, – торопливо продолжает Серый. – Я думаю, дело не в хозяевах, а в самом холме. Точнее, в том, что лежит под ним. Наверное, это какая-то руда, – и рассказывает о своих размышлениях.

– А что? Логично, – кивает Верочка. – В природе существуют радиоактивные и редкоземельные руды. В холмах могут выходить к поверхности даже самые глубокие и древние жилы. Это возможно, я вам как геолог говорю. Сереж, как ты до этого додумался?

Она уважительно смотрит на него, и на Серого накатывает непередаваемое чувство гордости за себя.

– Да так… Прочитал кое-что, – скромно отвечает он, стараясь улыбаться не слишком широко.

– Вот, слушайся сына, Марина, – удовлетворенно говорит Прапор. – Вон он у тебя какой взрослый. Да и как я вас отпущу? Одних? Пожалей меня, пожалуйста, я уже не мальчик марафоны бегать.

Мама еще секунду смотрит на него, потом на Серого и неохотно кивает.

От всеобщего признания Серого так и подмывает подскочить и торжествующе выкинуть руку вверх с криком: «Да!» Пусть и нарушил обещание, но он все сделал правильно, а это куда важнее.

– Но что тогда за способности у близнецов? – поднимает руку Олеся. – Платье на меня надели, жути нагнали… Про девочек у Верочки сказали – а откуда они знают, что родятся именно девочки?

– Они и не знают. Это все обычный цыганский гипноз. Техника стара как мир, никакой мистики в ней нет. При должном уровне самоконтроля ей можно сопротивляться, просто нас застали врасплох. Некоторые вообще не поддаются, как ты, Марин, – отвечает Прапор. – И я на их месте поступил бы так же, если не хуже. Нас семеро, четверо – мужчины. При желании мы могли бы с ними легко справиться. Вот они и перестраховались.

Все переглядываются. Тимур и Михась растерянно смотрят на свои руки. Серый вспоминает, что он с Юфимом одного роста и телосложения. Да, они могли бы завоевать усадьбу. Но мысль о драке кажется ужасной и противоестественной. Сознание противится ей с брезгливостью хозяйки, увидавшей на своей кухне таракана.

– Вот, чувствуете? Нам это даже в голову не пришло, а сейчас о нападении и думать не хочется, – усмехается Прапор. – Психологическое программирование. Красиво обработали. Я даже не заметил.

– Смелые парни, – качает головой Тимур. – С такими приемчиками могли на пороге развернуть и остановить прямо в хмари, а они в баню завели и еще накрыли стол.

– Добрые, – томно вздыхает Олеся. – Верочку пожалели – вот и впустили, накормили, дали новый дом… И имена у них такие… загадочные, почти сказочные, – и она замирает, глядя в окно мечтательным взглядом.

– Олеся, вряд ли это настоящие имена, – замечает мама. Получив внятное объяснение, она заметно успокаивается. – Отчества так точно. У близнецов – и разные отчества? Это же абсурд.

Олеся безразлично отмахивается.

– Погодите, – говорит Тимур. – Я попросил виолончель, и Юфим Ксеньевич пообещал…

– Раз обещал, значит, у него есть виолончель. Они же музыканты, – не смущается Прапор и подытоживает: – Решено. Остаемся здесь и живем. Дальше война план покажет.

– А с хозяевами что, ничего делать не будем? Так и оставим этот их гипноз безнаказанным? – спрашивает Михась.

– За что, по-твоему, мы должны их наказывать, Миш? – устало спрашивает Прапор. – Мальчики испугались и защищались. Они же еще дети, не старше Серого.

– Да? – удивляется Тимур.

Серый удивляется вместе с ним. Юфим и Зет не показались ему ровесниками. Их возраст вообще как-то ускользнул от восприятия. Даже лица толком не запомнились – лишь светлые и темные волосы да странная одежда. Видимо, еда занимала больше.

– А если они опять нас обработают этим гипнозом? – резонно спрашивает мама.

– Будем вести себя как добрые соседи – и у них не будет причин нас трогать, – отвечает Прапор. – И мы не будем их трогать, потому что во всём остальном они показали себя порядочными людьми. Все согласны?

Все согласны, в том числе и Михась. Прапор довольно потирает руки и командует:

– Чудно. А теперь ноги в руки и марш на уборку территории!

Весь остальной день они тратят на то, чтобы привести дом в порядок. Пыли немного, мебель вся укрыта простынями, поэтому на уборку уходит немного времени. Остается только вкрутить лампочки в люстры и ополоснуть тарелки. Всё целое, словно почти новое. Электричество включается сразу же, стоит только щелкнуть пробками в щитке. И это не объясняет никакая руда. Прапор успокаивает всех словами, что, скорее всего, у близнецов есть свой электрогенератор, возможно, на ядерных батареях, к которому они подключили уцелевшие дома. Осмотреть толком огромный особняк ни у кого не было возможности, и версию охотно принимают.

Водонагреватель с насосом исправны. Плита и духовка работают – они тоже питаются от электричества. В кладовке все разложено по стеклянным банкам и железным коробкам. Есть несколько видов крупы и даже нормальные макароны. Вместо сахара – почти полная бочка меда. Вездесущие мыши ничего не погрызли и не наследили.

Запасы воодушевляют. Тимур помогает вскрыть банки, и мама встает к плите, беря на подхват Олесю с Верочкой.

Пока еда томится в духовке, Олеся находит в недрах дома спортивную форму и с удовольствием меняет жасминовое платье на нее. С точки зрения Серого, платье подходит ей гораздо больше. Судя по тому, как Тимур с сожалением и досадой косится на широкие темные штаны и бесформенную футболку, так думает не он один.

Обед они пропускают – увлекаются уборкой, а привычка к трехразовому питанию за годы постоянных скитаний и жесткой экономии себя изжила. Стол накрывают лишь к ужину, когда солнце уже приближается к горизонту.

Рассаживаются, поглядывая в окно. Там видно границу и хмарь. Хмарь за все это время ни разу не залетает за черту, проведенную черной травой. Прапор строго пресекает все разговоры и перешептывания – он не терпит этой темы за едой.

Стук в дверь раздается, когда подходит время чая, а Серый отлучается в уборную.

– Я открою! – кричит он, выходя в коридор.

Ручка послушно проворачивается от нажима, дверь чуть скрипит на петлях. Серый открывает рот для приветствия, поднимает взгляд…

Корова.

Серый зажмуривается, трясет головой, открывает глаза…

Корова. Огромная, рогатая, рыжая, с колокольчиком на шее. И она продолжает стоять у крыльца.

Серый невольно думает о том, что тушенка была испорченная.

Но корова все еще флегматично жует жвачку, обмахивает хвостом круглые бока, выглядит возмутительно настоящей и явно не собирается никуда исчезать.

– Здравствуйте, Сергей.

Серый переводит обалдевший взгляд в сторону голоса и наконец-то замечает хозяев усадьбы. Рядом с ними стоят три клетки с курицами и пять пузатых мешков. Вид у близнецов скромный, благостный и вежливый. За спиной Юфима висит большой черный футляр, видимо, с обещанной виолончелью.

– Зд-дравствуйте, – заикаясь, бормочет Серый.

Корова притягивает его взгляд с мощностью промышленного магнита. Несколько секунд они смотрят друг на друга, а потом ей это надоедает.

– Му-у-у!

От рева Серый вздрагивает. За его спиной тут же раздается топот. Группа высыпает в коридор, набивается в дверной проем и застывает с разинутыми ртами, прижав Серого к стене. Если бы к их дому высадился инопланетный десант, то изумления было бы меньше. После всего встреча с зелеными человечками даже как-то закономерна. Но корова?!

Верочка, Михась и Прапор первыми выходят из ступора и с радостными восклицаниями бесстрашно идут к скотине.

– Коровушка! Настоящая! Ой, да ты моя хорошая! Да ты моя красавица! – Верочка воркует над ней, словно над любимым ребенком, Михась по-хозяйски ощупывает, Прапор просто гладит короткую блестящую шерсть. Спустя пару секунд к ним присоединяется мама, неуверенно протягивая пару листочков.

– Огромная! – вразнобой тянут Олеся и Тимур. Вид у них абсолютно зачарованный.

Серый бессильно приваливается к косяку, чувствуя, что ноги его не держат, и понимая, что консервы были все-таки нормальными.