Но когда мы вылетели к месту происшествия, мы уже знали, что это подрыв. К тому времени наши эксперты, поработавшие на месте, чётко определились, что имел место самый настоящий террористический акт. Эксперт, молодец, нашёл остатки взрывного устройства, насобирал следы взрывчатки – аммиачной селитры и алюминиевой пудры… Позже даже лопаты нашли, которые использовали диверсанты.

Это было не просто серьёзно, это в корне меняло всю картину мироустройства в самом центре России. Да, Чечня уже полыхала, прогремели взрывы в жилых домах в Москве и Каспийске, но мирное Поволжье казалось оазисом спокойствия. Мы просто поверить не могли, что подобное возможно у нас, в одном из самых безмятежных регионов, такое в голове просто не укладывалось…

Как выяснилось, первый взрыв прогремел в 7 утра. В 8 – второй. Ещё через 2 часа загорелся газопровод. Факелы достигали 50 метров в высоту, образовались две глубокие воронки – 20 метров в ширину и 4 метра в глубину. Уголовное дело, возбуждённое по факту диверсии, принял к производству следственный отдел КГБ РТ, и мы начали совместную работу.

Вскоре следы привели в Татарстан, в посёлок Кукмор. По большому счёту медвежий угол, тишайшее место. Здесь напившийся житель – редкость, драка – событие, о котором год будут вспоминать, и вдруг – на тебе! – гнездо террористов.

Организатором преступления оказался некий Рамазан Ишкильдин. Мы проследили его жизненный путь, и оказалось, что до 23 лет он жил в деревне Старый Сибай Баймакского района Башкирии, где не выделялся решительно ничем. В конце 1998 года парень неожиданно для односельчан решил стать богословом и уехал «учиться на имама». Поехал Ишкильдин не куда-нибудь, а в Веденский район Чечни, где действовал печально известный учебный центр террористов «Кавказ». Там он с января по июль 1999 года проходил религиозное обучение и диверсионно-тактическую подготовку. На первое задание Ишкильдин должен был отправиться в татарский райцентр Кукмор, где жил ещё выпускник «Кавказа» 18-летний Айрат Гильмутдинов, и вместе с ним организовать подрыв газопровода.

В августе 1999 года Ишкильдин собрал в Кукморе целую группу молодых людей, симпатизировавших чеченским ваххабитам. По времени это совпало с началом новой чеченской кампании, и они считали себя чуть ли не партизанами во вражеском тылу. Взрыв газопровода, по мнению диверсантов, должен был нанести ущерб экономическим интересам России. Кроме того, они полагали, что замерзающее без сибирского газа европейское сообщество надавит на правительство России с требованием прекратить военную операцию в Чечне.

Диверсанты изготовили бомбы из аммиачной селитры и алюминиевой пудры (именно такими устройствами были взорваны дома в Москве, Буйнакске и Волгодонске) и вечером 30 ноября 1999 года на трёх машинах выехали в Кировскую область. За ночь вырыли девять шурфов, заложили три взрывных устройства и утром 1 декабря подорвали газопроводы Пермь – Казань – Горький-1, Пермь – Казань – Горький-2 и Уренгой – Ужгород. Ущерб, нанесённый ООО «Таттрансгаз», превысил 7,5 миллиона рублей. В планах диверсантов дальше был взрыв на Шеморданской газоперекачивающей станции.

В течение месяца нам удалось задержать большинство членов террористической группы. Внешне это были совершенно обыкновенные парни – не алкаши, не наркоманы, не бомжи, в основном жители посёлка Кукмор. Соседи отзывались о них только положительно: тихие, ни в чём предосудительном до этого замечены не были. Вежливые, набожные: по крайней мере пятеро из них регулярно посещали мечеть, где и сблизились на почве интереса к исламу. Только поговорив с ними, я понял, как можно сломать человека идеологией, превратить, по сути, в зомби.

Самому младшему из них, Олегу Бабушкину (кстати, он русский, житель соседних с Кукмором Вятских Полян, принявший ислам), в момент совершения преступления едва исполнилось 19 лет. Остальным от 22 до 31 года.

Айрат Гильмутдинов и Рамазан Ишкильдин сумели скрыться. Но ненадолго: Гильмутдинова, скрывавшегося в Таджикистане, сотрудники татарстанского КГБ нашли и задержали в августе 2000-го. В январе 2001 года суд признал участников преступной группы виновными в совершении диверсии и приговорил к срокам от 10 до 14 лет лишения свободы. Избежал колонии только Гильмутдинов, которого признали невменяемым.

Никто из осуждённых не признал себя виновным. Они утверждали, что слова «ваххабизм» и «исламский экстремизм» впервые услышали во время следствия. «Перед Аллахом я чист!» – говорили подсудимые в своём последнем слове.

Самого Рамазана Ишкильдина задержали 26 июня 2002 года азербайджанские пограничники, когда тот пытался проникнуть на их территорию из Дагестана. В июле диверсант был передан российской стороне, и вскоре Верховный суд РТ вынес приговор последнему, двенадцатому фигуранту по делу о взрыве магистрального газопровода – 15 лет строгого режима.

А для правоохранительных органов это стало серьёзным уроком. Зная, что татары всегда были приверженцами умеренного ислама, что экстремизм не в традициях нашего народа, мы были слишком безмятежными. Максимум, чего ожидали, – это открытых проявлений националистов, обострения чисто политической ситуации. Действительность же оказалась намного жёстче.

Краткие итоги 1999 года:

Число зарегистрированных преступлений увеличилось более чем на 36 процентов – 72 161 преступление, из них раскрыто – 71,4 процента.

Раскрыто 756 преступлений прошлых лет.

Расследовано 502 преступления, совершённых в составе организованных групп.

Улучшена раскрываемость умышленных убийств: из 690 совершённых раскрыто 609, в том числе 11 заказных.

Возбуждены уголовные дела по 3 фактам организации преступного сообщества и 5 фактам бандитизма.

Данные социологического опроса жителей Татарстана:

– 42 процента опрошенных отметили низкую культуру общения сотрудников;

– значимость состояния преступности в глазах населения снизилась с 33 до 30 процентов;

– число граждан, считающих, что состояние общественной безопасности стало удовлетворительным, выросло с 28 до 41 процента;

– число респондентов, считающих его неудовлетворительным, снизилось с 55 до 39 процентов.

2000-й. Год следствия

В 1999 году с ростом зарегистрированных преступлений возросла и нагрузка на каждого следователя в среднем почти в полтора раза. Страдало качество расследования – приговоры «разваливались» в судах, стало почти нормой нарушение сроков расследования, нарушение прав граждан при задержаниях и арестах. В общем-то неудивительно, ведь на тот момент высшее юридическое образование имели меньше половины следователей, а 20 процентов из них только-только начинали службу.

Нам же, кровь из носу, нужно было именно качество расследования. Что толку в задержании преступника, если суд его оправдает и отпустит на свободу из-за слабости доказательной базы?! Один вред: тот получит дополнительный опыт в «разваливании» уголовных дел и окончательно перестанет бояться ответственности.

Первого января 1997 года вступил в силу новый Уголовный кодекс Российской Федерации. В частности, наконец-то (с опозданием в 10 лет!) появилась статья 210 УК РФ «Организация преступного сообщества». Правоохранительные органы получили возможность бороться с организованной преступностью с открытым забралом.

Не тут-то было. И в 98-м, и в 99-м годах мы направляли в суд по 10–12 уголовных дел, в которых обвинение фигурантам предъявлялось в том числе и по этой статье. Но суды при вынесении приговора из списка преступлений организацию преступного сообщества исключали. На самом деле судьи просто не хотели связываться с плохо знакомым материалом, с возможной отменой приговоров судом высшей инстанции и действовали наверняка, объясняя свои действия примерно так: «Преступники осуждены? Осуждены. Убийства, разбои, вымогательства доказаны? Доказаны. Что ещё нужно?» А нужна была принципиальная позиция. Ведь в отсутствие «210-й» многие (в том числе организаторы преступных групп) уходили от ответственности.

Наши специалисты провели выборочное изучение уголовных дел, рассмотренных Верховным судом РТ с 1996 по 1999 год в отношении членов ОПГ. Оказалось, что в подавляющем большинстве случаев следствие доказывало не совместную преступную деятельность членов группы (что свидетельствовало бы о преступной организованности), а организованность отдельно взятых преступлений, совершённых её участниками.

Другими словами, следователи на тот момент ещё не научились доказывать факт организации преступного сообщества так, чтобы суд счёл обвинения вескими. У них элементарно отсутствовали необходимые знания и опыт! Именно поэтому 2000 год мы определили для себя как «год следствия». Возглавил это направление мой новый заместитель по следствию Андрей Вазанов.

Дело о «лохотроне» – разминка перед боем

К весне 2000 года в Российской Федерации (спустя 3 года с начала действия нового Уголовного кодекса!) был вынесен один-единственный приговор по статье «Организация преступного сообщества» – Нижегородским областным судом в отношении ОПГ из пяти человек, созданной для хищений нефтепродуктов.

Второй в истории России приговор по 210-й статье УК состоялся в Татарстане. И это был не знаменитый процесс по банде «Хади Такташ», как принято считать, а дело так называемых «лохотронщиков».

«Лохотрон» – примета времени, явление, широко распространившееся в 90-е годы. Вариаций «лохотрона» множество, но смысл один: найти «лоха» и вытрясти из него все деньги при его же добровольной и «радостной» помощи.

В конце 90-х на рынках республики практически всех напёрсточников сменили организаторы игры «Счастливый билет». Суть игры сводилась к следующему. Рекламный агент, выловив в рыночной толпе потенциальную жертву, сообщал ей, что он (она) стали претендентом на выигрыш. К сожалению, выигрыш один, а претендентов двое, и придётся посоревноваться. Соглашались многие.

Возле ведущего уже стоял подставной игрок – тот самый второй претендент. Оба участника должны были выбрать семь карточек с цифрами, и набравший бо́льшую сумму считался выигравшим. Разумеется, сумма цифр подставного неизменно оказывалась равной сумме, набранной жертвой. Следующие раунды проводились уже при наличии денежных ставок обеих сторон – по правилам игры давший большую сумму должен был уйти и с призом, и с деньгами.

Конечно же, «лох» никогда не выигрывал. Он и не мог выиграть, ведь для повышения ставок соперник использовал не только свои деньги, но и его собственные, добровольно отданные в предыдущих раундах. Круговорот останавливался только тогда, когда у бедолаги деньги заканчивались совсем.

Первое уголовное дело по «лохотрону» в республике было возбуждено в Альметьевске в 1998 году, городской суд осудил 9 человек. Год спустя аналогичное дело расследовалось в Нижнекамске.

В Казани мошенники вышли за рамки обычного «лохотрона», организовав настоящий масштабный криминальный бизнес, внешне очень качественно замаскированный под легальный.

Общество с ограниченной ответственностью «Комета» было зарегистрировано в сентябре 1998 года. Если верить официальным лицензиям, его деятельность предполагала содержание казино, ипподромов и других игорных заведений. В действительности же работа свелась к организации десятка так называемых «точек» на Центральном колхозном рынке, рынках Приволжского и Московского районов, авторынке по улице Амирхана. Каждую «точку» в среднем обслуживали 10–12 человек, так что организация насчитывала более 100 участников.

Людей в фирму принимали только по ходатайствам уже проверенных, зарекомендовавших себя работников. Постоянный костяк – менеджеры и ведущие игры – не менялся, покинуть бизнес было практически невозможно: знающих внутреннюю кухню просто так из «Кометы» не отпускали.

Система работала безупречно: строгая иерархия, чёткое распределение ролей, постоянное повышение квалификации (в «Комету» не только отбирали по актёрским данным, но и требовали постоянной шлифовки мастерства), специфический, понятный только своим язык. Структурой она напоминала семью. Кстати, в рамках группы многие создавали семейные пары.