– Стивен, прости меня, я часто была не права, – шепчет Дженни, поглаживая живот. – Я понимала, что придираюсь к тебе напрасно, просто не могла остановиться. Извини меня! И ты меня прости, мой нерожденный ребеночек. Ты никогда не увидишь солнца. Я плохая мать, мне так жаль!..

Чужое отчаяние придает Лике Вронской сил.

Она присаживается возле американки на корточки и, бросив негодующий взгляд на ее измотанного супруга (отчего он молчит, жену не утешает?!), тараторит:

– Дженни, все будет о’кей! Ты же американка, а у вас в этом плане все «построено» четко. За тобой скоро пришлют помощь, заодно и нас вытащат. Все произойдет как в кино – легко и быстро. Ты же не станешь возражать, если бравые американские спасатели заодно и нас выручат? Все будет хорошо, нас вытащат отсюда, ты родишь ребеночка. Вот поверь мне, как маме, – с появлением ребенка вся жизнь меняется к лучшему…

Лика вдруг затаила дыхание.

И всей своей кожей почувствовала, что все присутствующие, все без исключения, сделали то же самое.

Только потому, что вдруг услышали звук отодвигаемого засова…

С внешней стороны двери кто-то явно возился с замком.

Андрей, сжимая кулаки, подскочил к двери.

Однако пустить их в ход ему не пришлось.

В дверном проеме показалась та самая русская темноволосая женщина Кристина.

Ее лицо было бледным и измученным. Но она улыбнулась и, чуть посторонившись, указала на проем, давая им понять: проход свободен, можно покинуть эту комнатушку, пропитанную отчаянием, страхом и безнадежностью.

– Мы наконец вас нашли. Какое счастье! – пробормотала Кристина, похоже, она еле держалась на ногах от усталости. – Я вижу, все живы? Уже и не надеялись на удачу…

Кошмар завершился так внезапно?!

Неужели этот ад закончился?!

– Андрей! – Лика бросилась бойфренду на шею. – Все кончилось, мы можем выйти из подвала!

Тем временем за спиной у русской появилась высокая худощавая фигура. Красивый парень с арабской внешностью с опаской поглядывал на присутствующих. И не зря! Буквально через секунду, грубо ругаясь на немецком, к нему бросился Ганс Винкельман.

«На лице Кристины мелькнуло удовлетворение, или мне это показалось? – успела удивиться Лика. – С таким выражением «поддержки» болеют за боксеров, и, похоже, женщина «поставила» в этом поединке на немца. Но почему, если она приехала на отдых вместе с этим красивым мальчиком?!»

Впрочем, в следующую же секунду она бросилась к дерущимся и завизжала:

– Ганс, оставьте его, что вы делаете?! Неужели вы не понимаете, что только благодаря этому человеку мы все смогли освободиться? Он ведь не сбежал, помог мне найти вас!

С подобным успехом, должно быть, она могла бы уговаривать немца станцевать балетную партию: он продолжал трясти парня и ругаться.

Остановила Ганса сумка.

Обычная черная спортивная сумка, которую тунисский парень держал в руках. Почему-то мальчишка совсем не сопротивлялся, лишь прятал за спиной эту сумку.

– Там взрывчатка, сейчас мы все взлетим на воздух, – пробормотала Дженни и заспешила к двери.

Материнский инстинкт погнал ее вперед, она неожиданно легко для своего веса взлетела по ступенькам и нырнула в солнечное море восхитительной свободы.

Машинально проводив убегавшую Дженни взглядом, Лика уставилась на Ганса. Тот вел себя более чем странно: заметив сумку, он резко потащил ее на себя. А потом присел перед ней на корточки и щелкнул молнией.

В подвальном полумраке сразу стало светлее.

Какая невероятная вещь там таилась, в этой сумке!

Ювелирное украшение, место которому, должно быть, в самом лучшем музее мира!

Блеск золота, сияние камней, оригинальная конструкция…

«Я уже видела именно это украшение в руках у русской женщины, – пронеслось у Вронской в голове. – Но любоваться такой вещью вблизи – это что-то невероятное! У меня нет слов! Какие красивые камни, какая тонкая работа…»

– Это мое, отдайте! – выкрикнул тем временем по-английски арабский парень. – Вы не имеете права так поступать! Чем вы тогда отличаетесь от негодяев, укравших ваши вещи?!

– Откуда у тебя это украшение?! Ты понимаешь, что это очень старинная вещь? Она стоит кучу денег, – севшим от волнения голосом отозвался Ганс.

– А вот это, – парень наконец выхватил у него сумку и, взвизгнув молнией, повесил ее на плечо, – уже совершенно не ваше дело! Да, мне повезло, удалось кое-что спрятать от воров. Но вот именно вам я ничего объяснять не буду! Какое вам дело, где я взял это украшение?! Лучше сказали бы спасибо за то, что мы с Кристин вытащили вас отсюда!

Глава 5

Состояние духа после освобождения из подвала у всех было очень странным.

Когда свобода была недоступна, у них то и дело возникало столько различных желаний! Связаться с родными, есть, пить, спать, принять лекарство…

И вот случилось чудо: одной из туристок и ее спутнику удалось спрятаться от бандитов, а потом найти узников и освободить их.

Но люди не торопятся расходиться: у них возникает сильное инстинктивное желание не разбредаться по своим домикам, а вместе прояснить все нюансы ситуации и попытаться понять, как бы побыстрее покинуть остров.

Свобода уже есть. Свободы от страха еще нет…

Все, не сговариваясь, направились не в свои номера-бунгало, а в основной корпус. Убедились, что телефоны на рецепции не работают.

Функционирует ли Интернет, установить тем более не удалось: от компьютера с доступом к Сети, которым могли пользоваться все гости отеля, остались лишь обломки компьютерного столика.

Сотовый телефон преступники не отобрали только у Кристины (по понятной причине – она не попалась им в руки), однако вызвать помощь не удалось: связи на острове больше не было.

Не имелось даже спиртного, чтобы запить обрушившиеся на их головы проблемы. В этом убедился рыжеволосый турист из Германии Ганс. Он сходил к бару и вернулся очень расстроенный: все многочисленные бутылки с виски, коньяком и вином исчезли. Бандиты забрали с собой даже пиво!

От этого гудящего роя беспомощных грустных вопросов (туристы собрались возле стойки рецепции, как будто их там кто-то мог выслушать, и бубнят, бубнят: нет того, нет этого, невозможно покинуть остров, нельзя позвонить близким…) Лику Вронскую избавляет Андрей.

Нежно целует ее в висок и уводит в глубину зала, где стоит пара мягких кресел.

Какое, оказывается, наслаждение – просто опуститься в кресло после двух суток, проведенных на полу в подвале!

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо интересуется он, не сводя с Лики внимательного взгляда. – Потерпи, малыш, сейчас мы прикинем, как поступать, что делать, и вернемся в свой номер, примем душ. И может, даже отправимся на море. Мы приехали отдыхать, и никакие уроды нам не помешают! Или спать завалимся, хочешь? Ты такая бледная…

Она улыбается:

– Это мелочи, румянец – дело наживное. Самое главное, что я счастлива! Я, конечно, понимаю, сейчас не время и не место для романтических излияний. Но я все равно скажу… Андрей, мне, елки-палки, было хорошо в этом подвале, потому что ты был рядом со мной! И я чувствовала твою любовь во всем: в том, как ты ворчал, что не смог уберечь меня, как ты ломал дверь, как отдавал мне свою воду. Спасибо тебе огромное!

– Да уж, по темечку тебя конкретно шарахнули, – пробормотал он, шутливо нахмурив брови. – Просто обострение нежности какое-то!

– И не говори – обострение! Причем такое не лечится!

Она продолжала шутить, чувствуя, как ее душа, словно цветок, распускается от счастья.

Пусть Андрей прячет любовь под шутками и сарказмом.

Пусть он не всегда может открыто говорить о своих чувствах.

Критические ситуации все обостряют, позволяют понять сущность человека, увидеть его настоящее лицо.

И как приятно убедиться, что на этого мужчину можно положиться со спокойным сердцем!

Он не всесильный супермен: такие бывают, наверное, разве что только в кино. Но он действительно старается сделать все для того, чтобы его женщина была счастлива, чтобы ей ничто не угрожало, чтобы она чувствовала его защиту и поддержку.

Он сильный, поэтому все проблемы рядом с ним кажутся не такими уж и серьезными.

– Как нам все-таки отсюда выбраться? – Вронская забарабанила пальцами по подлокотнику, потом провела рукой по голове и с досадой поморщилась. Волосы жирные, наверное, слиплись в сосульки – ну да, два дня без душа. – Ну, ладно: на море сходим, искупаемся. А потом – все: в Москву, в Москву! Незабываемый отпуск мы уже получили, пора и честь знать. Как мы отсюда выберемся?

– Связи нет вообще. – Андрей вздохнул, сложил губы в трубочку и шумно выпустил воздух. – Салах и Кристина говорили, что они успели осмотреть причал, где стояли моторные лодки и катера. Одна моторка осталась, но то ли она неисправна, то ли в баке нет топлива. Салах так и не смог ее раскочегарить. Так что в нашем распоряжении лишь пара лодок с веслами и катамараны, но это несерьезно. До берега слишком далеко; сейчас зима, море часто бывает неспокойным, поэтому никакой самодеятельности и никакого ненужного геройства. С таким же успехом на надувном матрасе можно попытаться до материка добраться. Это плавание продлится лишь до первой высокой волны… Впрочем, все не так уж и плохо. Во‑первых, здесь ходят небольшие судна, что-то вроде водных маршруток. Может быть, не все аборигены – лица с криминальными наклонностями, и нам окажут помощь? Во‑вторых, через шесть дней на остров прилетит самолет – кстати, этим рейсом должен улететь немецкий турист Ганс. Все зависит от того, что сейчас творится в стране, работает ли транспорт, удается ли полиции не допускать явного беспредела… Хотя я думаю: что бы там ни происходило в Тунисе, помощь к нам подоспеет очень скоро.

– Почему?

Андрей пожал плечами:

– Я вынужден – по делам бизнеса – общаться со своим секретарем каждый день. Двое суток я не выходил на связь. Это может означать лишь одно – со мной что-то случилось. Секретарь примется звонить в турфирму, в посольство… Конечно, у нас в России везде бардак и не всегда можно рассчитывать на быструю помощь. Но ведь среди нас есть еще и граждане Германии, Франции, США. Не пропадем! Нас обязательно вытащат отсюда.

– Вопрос только в том, когда… Слушай, а у меня тошнота наконец прошла. Все-таки дозировка снотворного или другой дряни, которой нас то ли накормили, то ли напоили, была большой – два дня меня мутило. Похоже, преступники хотели изрядно облегчить себе задачу и лишить нас возможности активно сопротивляться. В принципе никто особо не пострадал. Я только за Катю волнуюсь: как там ее рука? Но заражения вроде нет?

– Думаю, нет. Она же не температурит. Бледная, потеряла много крови. Ее приятель лопухнулся с перевязкой… Лика, ты голодная? Я есть хочу – умираю просто! Как ты думаешь, здесь запасы еды остались какие-нибудь?

– Пойдем. – Она встала с кресла, протянула ему руку. – Надо сходить в ресторан или на кухню, проверить, что там с хлебом насущным. Бандиты забрали всю выпивку, но, надеюсь, хотя бы пару сухариков нам оставили. У меня просыпается такой аппетит – слона бы завалила! И, конечно, надо посмотреть, что творится в нашем бунгало. Хотя я примерно представляю, что именно – там наверняка девственная чистота!

Прогнозы Лики Вронской насчет голодной смерти не оправдались.

На кухне оказались целые горы провизии – ящики с яблоками и апельсинами, хлеб, ветчина и колбаса, сыр и масло.

Совместными усилиями обед удалось приготовить очень быстро.

Кристина сварила рис, Салах нарезал ветчину, американская парочка, обнаружив в холодильнике пакеты с картофелем фри, нажарила целую гору румяной картошки. Даже Катя, преподавательница клубных танцев, несмотря на свою рану, не осталась в стороне от хозяйских хлопот. Ее партнер Сергей ловко вскрывал баночки с оливками, а Катя раскладывала их содержимое в салатницы. И еще они сварили кастрюлю спагетти.