По эту сторону. Дом с секретом (страница 2)
– Посмотреть на меня и при этом ничем не бросаться, не визжаться и на сны не кивать! – строго ответило существо.
– Нет слова «визжаться», – машинально заметила Таня.
– У вас нет, а у нас – есть!
– Да у кого у нас-то? Кто ты такое? – тут она вспомнила, что существо говорило о себе в женском роде, и поправилась: – Такая?
– Ну кто… сама посмотри! – небольшое существо прошло ещё чуть вперёд, и Таня облегчённо выдохнула:
– Ты мышь?
Мышей она как ветеринар абсолютно не боялась, не хватало ещё. Мысль о том, что мыши вообще-то не опасны, ну, если здоровы, конечно, сразу её утешила.
«Можно не опасаться», – транслировал мыслительный процесс своей владелице.
Зато следующая мысль, которая настырно постучала предыдущую, заставила Таню припомнить, что все те мыши, о которых она читала, которых видела, и даже иногда лечила, все они как одна по-людски не говорили!
«Кажется, пора опасаться очень-очень! – подумала Таня, машинально подтягивая поближе ноги. – Это какая-то странная, неправильная мышь! Может, больная? Или мутант?»
– Да не трусь ты! – снисходительно заявила странная мышь. – Я не мышь вовсе!
– Ээээ, а кто? – Таня прикинула, что в пакете с продуктами есть приличный кусок сыра… Может, удастся отвлечь мышь-мутанта?
– Я – но́рушь! – гордо ответила Танина собеседница.
– Никогда не слышала про таких! – честно призналась Таня.
– Слышала, конечно! Про нас все всегда слышат, но потом не понимают, о ком идёт речь… Кстати, а почему ты тут сидишь на полу? И что у тебя такое пахнет очень-очень-вкусно-сырно?
Хоровод мыслей, закрутившихся вокруг идеи отбиваться сыром и бежать, как-то споткнулся и затормозил.
– Почему я тут на полу сижу? Потому что муж изменил с лучшей подругой, а маме я мешаю – у неё другая дочь, которая во всём лучше, чем я, и муж, который не любит гостей. И идти-то мне больше некуда!
Слёзы снова навернулись на глаза, Таня всхлипнула и…
– Ккккааак по-другому? – всхлипнула Таня.
Глава 2. Зaгрызaние стресса
Ощущение странности происходящего догнало Таню в кухне.
Посуды был необходимый минимум – эмалированный чайник на плите, две кастрюльки, старенькая сковорода, несколько тарелок и одинокая чашка с цветочком на боку.
Короче, типичная квартира, оставшаяся современной девушке в наследство от бабушки-пенсионерки.
Обстановка была настолько обыденной, что Таня невольно покосилась вниз, уверенная, что недавняя собеседница ей просто померещилась.
Нет, ну правда, что за ерунда? Говорящая мышь!
– И чего ты застыла? Выгружай продукты, вон холодильник стоит и даже работает! – норушь с видом хозяйки, знакомящей гостью с обстановкой, решительно помахала лапкой в сторону названного предмета.
– Аааа, ну да… холодильник! – видимо, сознание было настолько перегружено последними событиями, что решило ничему не удивляться, а то так и с ума сойти можно.
– Эээй, погоди! Ты ж мне покажи, что там у тебя! – заторопилась норушь.
Таня послушно присела рядом с пакетом, раскрыла шуршащую горловину и начала доставать покупки.
– Ага, хлеб, сыр, колбаски кусочек – это хорошо, это правильно… Лимон… это я не ем. Овсяное печенье – приятно, чай, а это чего? А, вижу, кофе. Так, а тут что?
Таня заворожённо наблюдала, как мышь копается в её продуктах…
Мышь! Переносчик всего, что только можно и нельзя!
Ветеринарный разум кипел и обливался горючими слезами, но Таня упорно не слушала его призывы поймать эту чокнутую зверушку и выкинуть куда-нибудь подальше.
– Так, с тобой всё понятно! – норушь вылезла из пакета и внимательно посмотрела в лицо Тане. – Доставай сыр, колбасу, хлеб и огурчик – я видела там на дне пакет с ними. Ещё нужно печенье. Всё остальное убирай.
Таня послушно достала требуемое, убрала ненужное с точки зрения норуши, правда, лимон, чай и сахар оставила – её начало ощутимо подзнабливать, так что хотелось горячего чая с лимоном.
Она сходила к чемодану за своей чашкой, которую машинально прихватила из дома – не хотелось, чтобы её касались те, кто там остался, и пришла назад, снова изумившись мыши…
«Может, мне мерещится?» – подумала она.
Вообще, ощущение нереальности только усиливалось от обыденности картины – вот на столе разложены порезанные сыр и колбаса, рядом хлеб. Вот чашка, её родная и любимая чашка, вот лежит радостно-солнечный лимон, а рядом…
– Ээээ, может, мышам не надо на стол? – осторожно уточнила Таня. В конце-то концов, кто знает, как обращаться к тому, что мерещится?
– Мышам однозначно не надо! – авторитетно объявила Танина собеседница. – Но я не мышь! Я – норушь!
– Извини… я не знаю, кто это! – Таня смотрела на голубоватые язычки пламени под чайником, словно ничего более интересного и захватывающего в жизни своей не видела.
– У тебя шок, соображаешь ты не очень хорошо, поэтому я тебя прощаю. Дальше буду обижаться! Понятно? – строго спросила эта самая немышь.
– Ээээ, понятно! Но, может, ты мне всё-таки объяснишь, кто ты и почему говоришь? А то, по-моему, у меня стресс только усиливается – я никогда про вас не слышала.
– Неее, он у тебя уже до точки дошёл, иначе ты на меня не так реагировала бы! – авторитетно заявила немышь. – Говорю я потому, что все норуши так делают – это наше свойство. А кто такие норуши – это разговор долгий и непростой. Короче, пока не забивай себе голову, это мы потом обсудим, лучше расскажи, что с тобой случилось?
Наверное, именно это Таня и хотела услышать – вопрос, заданный неравнодушным тоном без заведомого осуждения. Она так и не дождалась его от матери, а услышала от невидали и небывальщины…
«Ну и ладно! Положим, я немного того… с ума сошла. А что делать? Мне очень надо поговорить, может, именно потому мозг и придумал говорящую мышку-норушку. Ой, наверное, потому и норушь!»
Зацепившись за что-то знакомое, Таня ощутила, что ей стало полегче воспринимать окружающую действительность, ну, или воображаемую собеседницу.
– Ты чего молчишь-то? – норушь хозяйственно вытерла передние лапки о бока, внимательно осмотрела их, признала достаточно чистыми и поволокла к себе приличных размеров кусок сыра с тарелки. – Говори давай! Просто так люди навзрыд не рыдают и на полу в слезах не засыпают. Обидели?
Таня горестно покивала головой и начала рассказывать.
Норушь, сидя напротив Тани на краешке стола, чинно ела сыр, время от времени качала головой, в особо волнительные моменты рассказа с сожалением откладывала недоеденный кусок в сторону и всплёскивала чистенькими розовыми лапочками с аккуратнейшими коготочками.
– Вот… и я же оказалась виноватой! – закончила Таня.
– Конечно, оказалась! – убеждённо ответила слушательница. – Не мог же этот мерзяк сказать, что это он виноват. Погоди… а у тебя что, родных нет? Совсем?
– Почему? Есть.
– Живут далеко?
– Нет, в Москве. Просто… просто мама вышла замуж, а её новый муж считает, что его семья – это жена и его дочь – моя младшая сестра. А я-то ему кто? Я мешаю. Квартира там двухкомнатная, в одной комнате мама и отчим, в другой мы с сестрой жили… Ну, то есть когда-то я жила одна, а потом родилась сестра, а вот сейчас она там одна, и я там лишняя. Вот и…
– И твоя мать это приняла? – тихо спросила норушка.
– Да, – Таня неловко пожала плечами. Нет, человеку она это не сказала бы, но мышке, которая не мышка и вообще просто плод её стрессующего воображения… почему бы и не сказать?
Норушь осуждающе покачала головой.
– Извини, конечно, но такие вещи я никогда не пойму! Как можно своего норушонка из норки выбросить? И вообще, почему ты не ешь? – возмутилась она.
– Да мне как-то и не хочется…
– Что значит, не хочется? Погрызи хотя бы свой бутерброд! И сырку на него сверху положи, чего ты скромничаешь? Давай-давай! Нет, не этот кусочек, он же прямо прозрачный! Сыр – он явление дырчатое, если его тонко резать, вообще не сыр получится, а кружавчики какие-то!
Таня послушно взяла кусок потолще – в конце-то концов, кто она такая, чтобы спорить с плодом своего воображения?
– Вооо, так уже лучше! Понимаешь, когда что-то такое случается, надо погрызть!
– Заедать стресс вредно, – уныло отозвалась Таня.
– А его и не надо заедать! Надо ЗАГРЫЗАТЬ! Чуешь разницу? Ты его делаешь слабее, а так – ты ничего не ешь и слабеешь сама! Вот! Вот так, правильно! И печенье грызни, представь, что это твоё расстройство, и укуси его! Чего стесняться-то? Боишься расстройство расстроить? – иронично предположила норушь, подтянув к себе недоеденный кусочек сыра.
Сквозь яркую весеннюю листву светился фонарь, чайник уютно пофыркивал на плите, колбаса была свежей, сыр вкусным, хлеб мягким. Стресс загрызался только так, запивался горячим чаем и почему-то слабел, словно разжимались острые когти, беспощадно вцепившиеся в её горло.
– Понимаешь, я же правда верила, что муж меня любит! Он всегда так и говорил, да и вёл себя… Я не понимаю, зачем? А Надя? Мы же дружили с раннего детства. Она… у неё в жизни тоже сложно – так же, как у меня, родители развелись, вот мы и поддерживали друг друга. Она всегда говорила, что рядом со мной тепло, она согревается. Я не понимаю, как так вышло? Почему она такое сделала?
– А когда ты замуж вышла, она как это восприняла? – почему-то мышь, ой, ну, то есть норушь, выглядела абсолютно естественно, сидя у тарелки с сыром и задавая вопросы Тане.
– Сначала злилась… Она красивая, а я – обычная, ей всё казалось, что Дима со мной встречается несерьёзно, ну, что обидит… А потом пообщалась с ним и сказала, что одобряет.
Таня вспоминала события недавнего прошлого и вдруг поняла, что воспринимаются они как-то иначе… словно показываются иной стороной.
Да, вот яркая Надя с недоумением смотрит на Таниного ухажёра. А почему? Может, потому что возмущена – как он мог обратить внимание не на неё, а на менее эффектную Татьяну? А дальше недоумение сменилось раздражением… Да, именно так подруга восприняла известие о том, что ухажёр сделал Тане предложение.
– А её никто замуж не звал… Получается, она попросту разозлилась и позавидовала? Но… почему? Мы же столько лет дружили!
– Потому что не надо греть змей! – вдруг уверенно сказала норушь. – Ну что ты так смотришь? Если люди, которые находятся рядом, которые вроде как близкие, которым ты веришь, но как только у тебя оказывается что-то им лично нужное, плевать они хотят на тебя и твою жизнь. Они не в состоянии принять то, что у тебя что-то лучше, чем у них.