Он прижал старика к стене и зажал рот:

– Молчи, дед, или попадешь к предкам.

Ноги чтеца задрожали и подкосились. Придержав его, Гроу осмотрелся. Тесный притвор освещала масляная лампа, далее шел арочный коридор, украшенный барельефами. Справа он заметил узкий ход в малую башню. Там хранились книги и древние глиняные скрижали со священными писаниями. Убедившись, что старик держится на ногах, Гроу кивнул на приоткрытую дверь:

– Шагай.

– Тебя предки проклянут за мародерство.

Гроу криво улыбнулся, и чтец засеменил в башню.

Зазвучали всхлипывания:

– Три стороны, в святом доме бес… откуда здесь бес?

Закрыв за ним дверь, Гроу навалился на нее плечом и встряхнул так, что из верхних петель посыпалась известь. Дверь покосилась и уперлась в каменный порог. Убедившись, что ее будет сложно отворить, Гроу захватил масляную лампу и пошел по коридору. Мягкие ковры заглушили звуки. Он попал в зал с огромными кувшинами, расставленными вдоль стен. В них хранилась целебная вода из соленого озера. В центре зала стояли бронзовые скульптуры молодых женщин, держащих в руках огромный серебряный чан. Над ним служители совершали целебное омовение. Здесь Гроу отпраздновал десятый год жизни. Он вспомнил, как верховный служитель конвента с глазами ясными, как кристаллы, омыл его лицо и руки горько-соленой водой, а после нарек наследником Виона. Только чан в те благословенные времена сиял золотом.

В зале понизу гулял сквозняк, свет, пробиваясь сквозь узкие окна, отражался на каменных колоннах и мозаичных стенах.

Куда дальше? Где соберутся именитые гости? В детстве Гроу часто приезжал в храм и знал тут каждый закуток. Служители поощряли любопытство будущего правителя и разрешали ходить там, где непосвященным людям находиться не полагалось.

Он смотрел по сторонам – все казалось незнакомым. Из зала выходило множество дверей, внимание притягивали роскошные винтовые лестницы из бронзы, кажется, они вели к надстройкам со священными реликвиями. Отчаявшись вытащить из памяти подробности, Гроу приподнял лампу и зашагал наугад. Первые две двери оказались закрыты. Третья привела в боковой неф, заставленный узкими трибунами. Услышав голоса, Гроу отворил засов первой попавшейся двери и, скользнув за нее, сбежал по узкой лестнице вниз. Тело обнял холод. Он замер.

– Почему дверь не закрыли? – услышал он удивленный мужской голос. Скрипнули дверные петли. Снова клацнул засов.

Осмотревшись, Гроу понял, что попал в подземелье. Память услужливо подкинула живые картины прошлого – шахты на рудниках. Бесконечно глубокие, удушливые, вселяющие чувство безысходности. От стен потянуло сыростью, померещились крики летучих мышей. Сердце отозвалось на фантазии хаотичным стуком. Огонек в лампаде задрожал, Гроу не мог унять дрожь в руке. С кончика носа упала капелька пота.

Надо собраться. Он прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза. Однажды ему пришлось спускаться в нижнюю часть храма вместе с родней и шествовать по темному коридору. Было холодно, женщины плакали и прикрывали лица шелковыми платками. Отец, бледный и сосредоточенный, нес книгу с вытесненным на переплете гербом Виона и старомодный фамильный кинжал. Что это было за шествие?

Гроу открыл глаза. Он вспомнил, что где-то под храмом располагалась семейная усыпальница Рамиланов, и он был здесь на похоронах деда. Теперь в усыпальнице рядом с венценосными предками покоятся его родители.

Он зашагал мимо пустых келий, вначале медленно, сопоставляя воспоминания с тем, за что цеплялся взгляд, а после перешел на бег. Вот знакомые держатели для факелов в виде маков, а дальше стена с высеченными рунами, мраморные ступени, поплывшие от старости, где он оступился и подвернул ногу. Гроу вышел к железной двери усыпальницы и отодвинул засов.

В помещении пахло мятой и шалфеем. На полу в центре блестела мозаика. Картина изображала большое дерево. От нее лучами расходились мраморные постаменты. На каждом лежали памятные вещи. Гроу отыскал плиту, где лежали знакомая книга и кинжал.

Надпись золотом гласила: «Здесь покоится Арон II Рамилан Серебряный. Рожденный в год Трех Птиц, ушедший в год Зеленой Звезды». Ниже был начертан девиз деда: «Иди и достигнешь». В нем жил дух воина и истинного защитника священных земель.

Пусть некоторые упрекали Арона за скудные познания в теологии, в годы его правления Вион процветал, а рахо появлялись редко и были не крупнее волков.

Гроу прикоснулся к плите, здороваясь с предком, и поискал постаменты с прахом родителей. Он обошел каждый, пристально вглядываясь в надписи, но имен отца и матери не нашел.

Ноги стали ватными, он оперся рукой на золоченый держатель для подсвечника, выпирающий из стены. Родителей не привезли к остальной семье, не провели обряд, не похоронили. Они не попали к Нею.

Мертвецы, не получившие достойного погребения, оставались на земле духами, пока их кости не срастались с землей. А после исчезали. Так гласил священный закон первопредков. Вот почему, молясь родителям, он чувствовал не поддержку, а ледяной холод в жилах. Пайрон сжег их заживо, но не успокоился. Наказал забвением. За что?

Лампа в руке заплясала и погасла. Усыпальницу окутал мрак. Гроу отбросил ненужный теперь светильник и заметался вдоль стены. Его кадык судорожно дергался. Из горла вырвался гортанный низкий возглас. Он запрокинул голову и задержал дыхание. Пайрон заслужил зверскую смерть!

В темноте Гроу добрался до плиты деда и нащупал на ней фамильный кинжал. Арон никогда не расставался со своим оружием и завещал оставить в усыпальнице свой оглас.

Гроу выбрался к центральному нефу быстро, словно предки вывели за руку. Спрятавшись за колонной, он взглянул в огромное круглое окно под куполом. Небо наливалось зловещим алым цветом. Но в сердце храма к его негодованию было пусто. Он услышал голос и прижался к колонне. Кто-то тихо напевал и мелодичный голос эхом отражался от стен. В десяти шагах от себя Гроу увидел молодого низкорослого мужчину в обычной холщевой рубахе. Он нес старые, пожелтевшие свитки и напоминал ученика, присланного конвентом.

Гроу захотел узнать, где собрались знатные гости. Он напал со спины и прижал к горлу певуна кинжал. Свитки веером рассыпались по мозаичным плитам. Мужчина поступил мудро и не стал сопротивляться. Он поднял руки и позволил отвести себя за колонну.

– Вижу, жить хочешь. Отвечай коротко и отпущу. Где гости?

– Светлого праздника, заблудшая душа. Сегодня никого не ожидали.

Мужчина ответил на зависть спокойно. Даже умиротворенно. Гроу проглотил ком и вдавил оружие сильнее, клинок был стар, но остр. На каменный пол звонко шлепнулись несколько капель крови.

– Брешешь, на поклон к предкам должна собраться знать. – Он хотел развернуть парня и всмотреться в лицо, но решил не раскрывать себя. Хватит с храмовников россказней чтеца об иссеченном шрамами бесе.

– Приезжали сюзерены господ, стражи и рыцари. Их приняли в саду. По решению конвента, храм в своих стенах не принимает людей. Сначала я негодовал, а потом долгое время пребывал в смятении. Благодарю вас, теперь вижу, что пресвященные решили мудро.

Гроу ослабил хватку, перед ним был достойный человек:

– Мы дойдем до дверей, и я вас отпущу. Идите и не оглядывайтесь.

Он отпустил собеседника и тот послушно зашагал.

– Прошу, только не бейте по голове, я ею очень дорожу. – Он прижал ладонь к порезу на шее. – От вас веет чужим морем и древней силой. Скажите, вы… видели зеленое солнце?

Гроу не понял, о чем говорит мужчина, и не ответил.

– Вы не удивились, значит, не видели. Это хорошо. Хотя не дает объяснений. Я не умелец давать советы, особенно непрошенные, но вам необходимо очищение и перерождение. Нужна новая жизнь, старую, уж простите, продолжать нельзя. Много крови и боли. Да вы и сами чувствуете, но пришли в храм не за этим.

Гроу сцепил зубы. Да, он пришел за тем, что у него отняли. И очищение требовалось не ему, а всему герцогству.

Мужчина замедлил шаг и отер глаза.

– Однако… ну и жар в вас. Аж слезы наворачиваются. Животные, думается, с ума рядом сходят…

– Что?.. – Гроу вздернул подбородок от удивления. – Кто вы?

– Целитель Ис. Ну вот, юноша, мы пришли.

Слушая собеседника, Гроу не заметил, как длинный неф закончился, и теперь рассматривал его спину. Целителей в Вионе уважали и боялись. Они, в отличие от самопровозглашенных колдунов, обладали магическим даром, служили священному конвенту и боролись с рахо.

Хотя Ис, судя по всему, не слишком-то рвется в бой с тварями.

Бо-о-ом… бо-о-ом-м… бо-о-ом…

Стены загудели от ударов в гонг. Над головой закружил перепуганный голубь и уселся на огромную черненую люстру.

Кто-то освободил чтеца и поднял тревогу? Гроу бросился к центральному выходу. У дверей собралось пятеро прислужников в цветастых мантиях. Их голоса зазвучали нервно. Юноша в зеленой мантии взмахнул руками и воскликнул: «Надо звать стражу!»

Закрыв лицо рукой, Гроу растолкал людей и выбежал на улицу.

– Эй ты! Стой!

Из сада ему навстречу, вытаскивая на ходу короткий меч дорнак, кинулся воин в плотном жилете, едва защищающем от ударов и стрел. Гроу преодолел ступени в два прыжка и со всех ног бросился навстречу дору. Воин остановился и выставил клинок. Защитившись фамильным кинжалом от меча, Гроу вцепился в наплечник противника, наклонился в противовес и повалил стража на землю. Короткий удар эфесом в голову, заставил воина притихнуть.

Калитка сада была открыта. Он перешел на шаг, оправил одежду и вернулся на площадь к конюшне. Здесь еще оставались лавочники, они лениво собирали остатки товаров и обсуждали переполох. В сторону храма, даже не взглянув на Гроу, пробежали несколько доров.

Отвязав своего коня, он направился к мосту, но увидел около него рыцарей на боевых лошадях и толпу селян. Последним не разрешали пройти. Мост был единственным способом покинуть святую землю.

Что он сделал? Запер чтеца, царапнул кинжалом целителя. Осквернил священный дом Нея. За такое могли обезглавить на месте. Сейчас стражи получат точные указания и будут искать юношу со шрамами на лице.

Он подъехал к старшему рыцарю и вопросительно вскинул брови:

– Простите, что-то случилось?

– Да. – Рыцарь перевел взгляд с его лица на уродливого коня, в глазах мелькнуло презрение. – Слышите гонг? Как стихнет, всех выпустим.

Не стихнет… Гроу посмотрел на другой берег, на шумящую воду. В сумерках река напоминала извивающуюся черную змею.

Прося помощи у предков, он повернул коня и отъехал от рыцарей шагов на тридцать. Выйдет, нет? В голове стало пусто. Из груди вырвался гневный вопль. Он погнал коня сквозь толпу людей на мост. Селяне, толкая друг друга, бросились врассыпную. Закричали рыцари, послышался звон выхваченных из ножен мечей. Уже на деревянном настиле конь столкнулся с рыцарской лошадью, клацнул ее железный нагрудник и рванул в сторону. Под левую лопатку Гроу словно вонзили копье. Он припал к шее коня и не сразу понял, что произошло – вода приближалась медленно, как в страшном сне. Он успел рассмотреть извилистые узоры волн и испугаться до смерти.

Ледяная горная вода ошпарила, словно он рухнул в чан с кипящим маслом. В горле застрял крик, легкие сжались. Он вылетел из седла, но вцепился в гриву коня. Они вынырнули вместе почти сразу, но течение здесь было таким сильным, что мост остался далеко позади. Гроу раскрыл рот и через силу вдохнул. Ноги свело судорогой. Спина налилась болью. Поняв, что конь уверенно держится в воде и медленно приближается к каменистому берегу, Гроу обхватил его шею и задрожал.

Река впереди расширилась, и течение стало спокойнее. Вокруг чернели горы. Конь фыркнул, выдувая из ноздрей воду, и неуклюже мотнул головой. Его плечи заработали, холка напряглась. Гроу понял, что конь пошел по дну, и схватился за седло. Ноги обвили водоросли.