Наши герои: двое молодых художников. Александру Родченко 25 лет, он недавно приехал в Москву из Казани. Он настроен на то, чтобы поражать публику и завоевывать мир искусства. Рядом – Варвара Степанова, ей 22 года, уже год, как приехала из Костромы, где живут ее родители. Невысокого роста, можно сказать миниатюрная, на первый взгляд хрупкая. Но на самом деле решительный человек, отвечающий за себя и свою жизнь, энергичный и целеустремленный. Она приехала в Москву, чтобы здесь учиться новому искусству, быть среди молодых, активных ищущих художников.

Комнаты в особняке коллекционера Сергея Щукина в Большом Знаменском переулке. 1910-е гг.

А. Родченко. 8 ноября 1918 г. Москва. Печать Наркомпроса на фотографии

В. Степанова. 12 июня 1915 г. Москва

Наши герои сидят в уютных креслах в одной из комнат особняка Сергея Щукина в Большом Знаменском переулке, 8^[5]. Они пришли смотреть коллекцию французской живописи, самые последние работы парижских художников. Их пустили по протекции Александра Веснина, с которым пара познакомилась в той же студии Леблана. Впрочем, как и с Владимиром Татлиным, Ольгой Розановой, Любовью Поповой и еще целым рядом других художников.

В. Степанова в трехлетнем возрасте с матерью – Александрой Степановой. Ковно (ныне Каунас), 1897

А. Родченко (крайний справа с мандолиной) и родственники. Казань, 1907. Крайний слева – отец, Михаил Михайлович Родченко. Снято в Казани в фотоателье. Всем выдали музыкальные инструменты, чтобы сделать жанровой групповой снимок в виде оркестра – по распространенным в те годы правилам фотосъемки

«Благодаря Дяде Саше мы каждое воскресенье ходили в музей-особняк Щукина. Придешь, скажешь, что от Весниных, – и сразу пускали. Почти каждое воскресенье.

Я изучал Ван-Гога, Матисса, Гогена и Пикассо. Смотрели журналы и просто отдыхали, сидя в красных креслах в хороших залах после своей тесной грязной комнатушки.

Вообще заряжались на целую неделю.

Я изучал технику, рассматривал размеры подрамников, рамы. И просто размышлял о живописи.

И это было восхитительно.

Как это далеко сейчас и как это замечательно.

Думать о живописи и только»^[6].

Александр Родченко в конце 1915 года получил свидетельство об окончании Казанской художественной школы. Его супруга, Варвара Степанова, тоже ученица Казанской художественной школы, уже к тому времени жила в Москве, работала бухгалтером на фабрике металлических изделий В. К. Збука (здесь, кроме всего прочего, выпускались и пуговицы). Вечерами после работы она занималась в студиях Михаила Леблана и Константина Юона. Оба – известные мастера русского импрессионизма. Эти занятия много позже отразились в эмоциональных, вибрирующих по цвету импрессионистских пейзажах художницы Москвы и Подмосковья в 1930-е годы.

Именно Степанова ввела Родченко в круг молодых художников, впоследствии ставших признанными мастерами русского авангарда. Среди них были Владимир Татлин, Александр Веснин, Ольга Розанова.

Мы узнаем об этом из письма Степановой Родченко в конце 1915 года.

«Татлин хочет с тобой познакомиться, чтобы пригласить на выставку футуристов»^[7].

Выставка «Магазин»

1916-й станет годом дебюта молодого Родченко на сцене авангардных выставок. Начиная с выставки «Магазин», художник втягивается в соревнование за новый «изм», принцип искусства, изобретение художественной системы.

«Татлин был в гостях у Веснина, нас познакомили. Я стал рассказывать ему, как хожу и хожу и никак не добьюсь толку, чтобы участвовать на выставке “Мир искусства”. Татлин тоже пожаловался:

– У меня уже седые волосы, а “они” все не признают меня! Ну, ничего, мы устроим футуристическую выставку. Вы оставьте адрес и тогда будете участвовать на ней.

– Спасибо, – отвечаю я. – Это было бы замечательно.

И действительно, через некоторое время пришел ко мне В. Е. Татлин, посмотрел работы, одобрил и сказал:

– У нас организована выставочная группа, в которую входят художники: В. Татлин, Л. Попова^[8], Н. Удальцова^[9], А. Экстер^[10], В. Пестель^[11], И. Клюн^[12], Л. Бруни^[13], К. Малевич и, значит, Родченко. Деньги на выставку все внесли, но так как у Вас их, наверно, нет, то Вы будете своим трудом отрабатывать, как и я. Я являюсь организатором и устроителем, а Вы моим помощником, и к тому же Вы будете продавать билеты… Согласны?

– Конечно, – ответил я»^[14].

В то время художники общались друг с другом во время встреч, диспутов, постоянно обменивались записками, так же как сегодня – сообщениями в мобильном телефоне. Эти маленькие записки оставляли в дверях, если не заставали своих друзей дома или в мастерской.

«Многоуважаемый Родченко!

Заходил к Вам и не застал. Позвоните завтра утром не позже 10 часов и сообщите сведения для каталога. Завтра отдаем каталог печатать, и поэтому прошу Вас позвонить по телефону 1–88–42 не позже 10 часов утра. Помещение снято. Выставка откроется 20 марта с. г.

Уважающий Вас Татлин»^[15].

А. Родченко. «Соперники». Иллюстрация. 1912

А. Родченко. Портрет Варвары Степановой. 1915

Речь шла о каталоге к выставке «Магазин».

Записки продолжали служить каналом коммуникации и позже.

В середине марта художникам удалось снять пустующий магазин на Петровке, дом 17. Отсюда возникло и название выставки «Магазин», которое сегодня воспринимается уже символически. Родченко продолжает в своих воспоминаниях о Татлине:

«Магазин состоял из двух помещений: одно большое, а другое, в глубине, маленькое.

В первом повесили контррельефы Татлина, Попову, Экстер, Удальцову, Бруни, Клюна и Малевича.

В дальнем углу – М. Васильеву^[16], меня, Пестель и позже прибавили молодого Остецкого.

А. Родченко. «Под солнцем». 1912–1913

Началось мое первое выступление в Москве. Я выставил беспредметную композицию 150 см. х 100, “Две фигуры”, несколько маленьких и беспредметную графику^[17].

Татлин, как я уже говорил, выставил контррельефы и немного живописи. Удальцова – кубистические вещи. Попова, Клюн, Малевич, Пестель – так же.

А Бруни выставил разбитую бочку из-под цемента и стекло, пробитое пулей. Что особенно вызвало возмущение публики»^[18].

Родченко называет свою композицию «Танец» (150×100, ГМИИ им. А. С. Пушкина) беспредметной. Хотя, по сути, это типичная футуристическая композиция. Слегка намеченная фигура в центре, стоящая на одной ноге, вторая согнута в колене. Угадывается голова и рука. Фигура танцовщика или танцовщицы растворяется в окружающем ее вихре. Основная композиционная тема здесь – пересекающие друг друга округлые формы, их края намечены, но они полупрозрачны, дальние просвечивают за расположенными ближе к зрителю. Цвета несколько условные – голубоватые, охристые, зеленоватые и коричневые. Гамма немного под «старых мастеров», как бы потемневшая от времени.

А. Родченко. Композиция. 1915 (выполнена по линейке и циркулю)

По настроению и колориту этот холст напоминает о серии эскизов костюмов и декораций, созданных Родченко к пьесе Оскара Уайльда «Герцогиня Падуанская» 1914 года. Уайльд привлекает молодого Родченко своими парадоксами, свободой фантазии, манипуляцией героями. В пьесе тоже есть танцовщица, в эскизе декорации Родченко помещает ее в центре причудливо нарисованного задника с архитектурными мотивами. Сами фигуры нарисованы обобщенно и конструктивно, в движении, в характерных для героев позах и поворотах. Лакировка в некоторых местах добавила глубины цвету.

Эскизы были показаны лишь в 1918 году, на персональной выставке Родченко в клубе художников Левой федерации, о которой речь пойдет ниже. Автор рецензии в газете «Ранее утро» тогда признавался, что не смог уяснить смысл беспредметных композиций из серии «Композиции движений окрашенных и проектируемых плоскостей», но отмечал оригинальность и графику исполнения костюмов, которые напомнили ему эскизы Татлина к постановке «Жизнь за царя». Возможно, тем, что художники трактовали фигуру как комбинацию веретенообразных, круглящихся форм^[19].

А. Родченко. Танец. 1915

© ГМИИ им. А.С. Пушкина

Театральность ранних работ Родченко – следствие учебы в Казанской художественной школе, где подготовка театральных декораторов была одним из направлений. Устроенный студентами «Египетский бал» с имитацией костюмов лишь подтверждает это. Освоение новых течений в живописи для русских художников шло часто по двум направлениям: упрощение форм предметов в натюрморте и обобщение форм фигуры. Родченко двигается по второму пути.

И его «Танец» уже не работа в духе Мира искусства, в духе символизма. Вихрь движения, пересекающиеся формы намекают на следующий этап – футуризм и кубофутуризм.

Композиция «Две фигуры», также представленная на выставке «Магазин», четче выстроена, она ближе аналитическим принципам кубизма. Основная пластическая задача – показать взаимодействие пространства и фигуры человека. Пересекающиеся плоскости местами переходят в более мелкие детали и поверхности, образующие подобие двух стоящих фигур. Возможно, мужской и женской.

Французские живописные новации можно было освоить в коллекции Щукина. А знакомство с художниками в студиях Юона и Леблана дало новые впечатления, знание о следующих шагах искусства. Сам процесс развития живописи представлялся как постоянное совершенствование мастерства и изобретение все новых и новых живописных систем и техник.

Родченко уже не одинок в этот момент. Рядом есть человек, способный оценить и его фантазии, и его искусство, полностью принимающий все, что он делает. Варвара Степанова, Королева Нагуатта, как он ее называет в письмах и посвященных ей поэтических строчках. Она же называет его «Анти» и рисует в альбоме со своими стихами утонченного персонажа с узким лицом, изящными длинными пальцами…

Конверты писем Родченко и Степановой друг другу. 1916–1917 гг.

Видимо, в самый последний момент Степанова подает заявку на участие в выставке «Художественной индустрии» в галерее Лемерсье (декабрь 1915 – январь 1916). В каталоге рядом с именами Михаила Врубеля, Аполлинария Васнецова, Александра Головина, Саввы Мамонтова с декоративными проектами и авторской керамикой из Абрамцевских мастерских, именами художников следующего поколения: Георгия Якулова (декоративные эскизы), Александры Экстер (рисунки платьев и абажуры), Ивана Пуни («модели дамских туалетов в силуэте современной моды» и аксессуары) в конце приписаны две работы Степановой под названием «Панно». Мода, создание костюмов и рисунков для ткани, декоративное искусство, – все это интересовало Степанову и позже.

До переезда в Москву Родченко и Степанова жили в разных городах.

20 марта 1915 г. Фрагмент письма к Степановой из Казани в Кострому:

«На днях начинаю работать. Да, я нашел что писать, и если я сумею то, что думаю, что это будет очень ново и дерзко. Я освобожу живопись (даже футуристическую) [от того], чему она до сих пор рабски придерживается. Я докажу свои слова. Я предпочитаю видеть необыкновенно обыкновенные вещи и т. д. Эту идею я осуществлю. Нашел путь единственно оригинальный. Я заставлю жить вещи как души, а души как вещи… Я найду грезы вещей, их души, их тоску о далеком, их сумеречную грусть. Я найду в людях вещи… Людей заставлю умереть для вещей, а вещи жить. Я людские души вложу в вещи и вещи станут душами…»^[20]

В. Степанова. «Король Леандр Огненный». Портрет А. Родченко. 1916

В. Степанова. «Царица Луны». Авторпортрет. 1916