Мои молитвы не заставили себя ждать: не прошло и нескольких минут после того, как я закрыла глаза, как дверь моей комнаты со скрипом открылась. Поскольку скрип двери меня потревожил, я зарылась головой под подушку и стала бить ногами по кровати – мне хотелось хоть несколько минут покоя и сна, так почему меня опять тревожат?

Когда Сенем с шумом закрыла дверь и включила лампу, я вынула голову из-под подушки. Я уже давно сидела в темноте, поэтому свет лампы резал глаза. Когда я села и прислонилась к изголовью кровати, Сенем, скрестив руки, стояла передо мной. Выражение ее зеленых глаз было знакомым. Она собиралась устроить разборки. Давай, Сенем, посмотрим, как ты на меня набросишься.

– Почему ты сегодня поссорилась с Айбюке?

Я не ошиблась в своих прогнозах. Не став отвечать на ее вопрос, встала со своего места и пошла выключать лампу. Надо было оставить этот разговор на потом. Я не думала, что смогу поговорить с ней сейчас, когда мне было ужасно плохо.

– Я устала, Сенем. Я не хочу говорить и очень хочу спать.

– Когда мы вообще последний раз разговаривали, Ниса? Ты мне ничего не говоришь. Ты не разговариваешь со мной, как раньше. Я знаю, что у тебя есть проблемы, но ты молчишь. Что-то скрываешь от меня. Почему ты так поступаешь? Почему?

Я повернулась к ней, отбросив желание выключить лампу. Она была прекрасно осведомлена обо всем, что происходило все это время, но выбрала неподходящий момент, чтобы попросить меня отчитаться. К тому же она хоть раз подумала, как она себя вела все это время?

– «Почему»? Ты действительно спрашиваешь меня об этом? И почему тебе это стало важно именно сейчас? Я вообще что-то для тебя значу? Когда ты даже позволяешь себе разместить на своей странице в социальной сети фотографию со своей Дамлой, а не со своей подругой всех этих лет, то ты не имеешь права приходить и просить меня отчитываться, почему я себя так веду.

Сегодня на уроке физкультуры Гекче показала мне и приложение, и аккаунт Сенем в Instagram^[6] на телефоне. Первое, что я заметила – это то, что Сенем выложила свою фотографию с этой желтоволосой ведьмой раньше, чем со мной. Мое лицо помрачнело, но это было не из-за ревности. Мне было просто обидно: с каждым днем отдаляться от лучшей подруги все дальше и дальше – это почти то же самое, что впиваться ногтями в кожу и причинять этим боль.

– Может быть, ты не понимаешь, но ты была первой, кто от меня отдалился, Сенем. Ты была тем, кто всегда обвинял меня в моих поступках и поведении, и ты была тем, кто никогда не слушал меня. А теперь ты стоишь передо мной и спрашиваешь, почему я поссорилась с Айбюке. Успокойся. Дело было не в Демире. Мы даже не упоминали его имя. Я поссорилась с ней, потому что…

Я сделала паузу. Мне нужно было перевести дыхание.

– Потому что она бросила мне в лицо при всех, что у меня нет настоящей семьи и что я приемная. Я не стыжусь этого, но есть кое-что, чего ты не знаешь, не я выбрала эту жизнь, а ты. Это ты притащила меня сюда. Но я ничего не хотела и не ждала от тебя. Понимаешь? Я просто не могла тебя бросить, но я вижу, что ты прекрасно можешь обойтись без меня.

Подавляя жжение в глазах и стараясь стоять прямо перед ней, я ждала, когда она выйдет из моей комнаты. Когда я злилась на нее, он всегда уходила, ничего не сказав, но сейчас она стоял прямо передо мной, вытирая слезу на щеке тыльной стороной ладони. Почему она сейчас плакала? Она собиралась сыграть на моих чувствах? Или она хотела поставить меня в еще более сложную ситуацию? Когда она подошла ко мне ближе и обхватила руками мою шею, ее рыдания стали раздаваться в комнате.

– Ниса, мне так жаль. Мне так жаль.

Ее голос дрожал, когда она говорила. Я хотела поднять свои руки, застывшие словно лед, и обнять ее в ответ, но что-то мешало мне. Обида перевешивала, я не могла этого сделать.

– Я просто хочу побыть одна. Ты можешь выйти?

Она могла обидеться, но должна была хотя бы попытаться понять меня. Поняв, что я не отвечаю, она тяжелым движением отодвинулась от меня.

– Пожалуйста, Сенем, – настаивала я, но она быстро покачала головой, вытерла руками глаза и вышла из комнаты. Когда она закрыла за собой дверь, я облегченно выдохнула, выключила лампу и снова бросилась на свою кровать.

Когда я хотела закрыть глаза, мой телефон на прикроватной тумбочке начал интенсивно вибрировать, и мне захотелось заплакать. Хотелось хоть несколько секунд покоя. Я еще больше разозлилась, подумав, что пришедшее сообщение может быть от Огуза. Я ведь сказала, что все хорошо! Чего он еще хотел?

Когда я со злостью взяла телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, и посмотрела на экран, то поняла, что сообщение не от Огуза. Я напрасно взяла на себя его грех. Номер был знаком, но еще более знакомым было изображение рядом с номером. Я быстро села в постели, открыла WhatsApp, чтобы прочитать сообщение, и нажала на номер. Когда мой рот широко раскрылся от удивления, я поняла, что улыбаюсь впервые за эти несколько дней.

«Котенок: Я скучаю по твоему хмурому взгляду, скоро увидимся».

Глава 2

Я перестала бежать, когда жжение в горле стало мешать дышать. Резко остановилась и сглотнула, но боль в горле не утихла. Я сняла наушники и выключила песню, которую слушала. Чтобы сдержать затрудненное дыхание, мне пришлось опереться на колени. В очередной раз стало понятно, что лучше не заниматься бегом и спортом в целом.

Я ненавидела его. С какой стати я должна выходить на улицу ранним утром, пока Сенем проводила выходные, крепко спя в своей теплой постели? Я сама выгнала себя на улицу, потому что – как говорила тетя Зехра – я была всего лишь кожа да кости, но так было всегда. Так что мне за дело до пробежки? Эта ситуация еще раз подтвердила, что я психически неуравновешенна: только такое объяснение могло быть тому, что я бежала несколько минут, чтобы помучить себя.

Но словно мне и этого было мало – я не взяла с собой ничего попить, поэтому меня мучила жажда. Отлично! О чем я вообще думала?

На самом деле, причиной всех этих проблем был вопрос, который никак не покидал мою голову. Глупая.

– Думай-думай. Тебе же больше нечем заняться! – как бы говоря, подталкивал меня мой мозг.

Хотя, вспомнив свой недавний душевный разлад я поняла, что эта пробежка лишь легкое наказание для меня.

Даже мысль об этом вызывала у меня мурашки по коже.

Несмотря на то что Айбюке была девушкой, я была рада побить ее. И я не жалела, что сделала это.

Я могла притворяться тихим, спокойным человеком. Но когда мне разбередили рану, которая никак не заживала, я становилась как тигр, не боясь показать самые темные свои стороны. И то, что Айбюке наговорила, спровоцировало это. Нужно было быть тактичной. Для нее каждый момент жизни – это всего лишь игра, но ведь она могла бы поставить себя на мое место и попытаться понять, каково это – расти без матери и отца. Совершить такой простой поступок не должно было быть так трудно.

Хотелось бы, чтобы единственное, что занимало мою голову, была только ссора с Айбюке.

Но дело было не только в ней. Я не хотела думать об этом, но эти мысли жили в моем сознании. Они не оставляли ни на секунду, разрушая меня.

Я не видела Демира уже несколько дней. Когда он ушел с вечеринки, я и представить себе не могла, что все так обернется. Как будто мало было того, что его нет, каждый раз, когда он неожиданно стучал в мою дверь, я не знала, что делать. Даже если я знала, что он далеко, он умудрялся растревожить меня простым сообщением или коротким телефонным звонком. Вот каков он был!

Иногда, когда я ела, пила воду, когда пыталась уснуть, даже когда просто дышала, мне вдруг приходила на ум его улыбка, и я представляла, что отвечаю ему. Он превратил меня в совершенно неспособного человека за очень короткий срок. Так вот что значит испытывать к кому-то глубокие чувства: просто думать о нем, независимо от того, был он рядом или нет? Разве это значит интересоваться, что он сейчас делает, как он себя чувствует, ел ли он или кто с ним? Если это действительно так, то мне это совсем не нравилось.

Присев на край тротуара, чтобы привести в норму дыхание, которое все еще было прерывистым, я достала телефон и с ухмылкой в десятый раз просмотрела сообщение, которое он прислал вчера вечером. Если я была непостоянной, то он был непостоянен вдвойне. Когда я, не выдержав, удалила сообщение и быстро закрыла переписку, из уголка моего сознания снова показался наружу момент нашей первой встречи.

Когда я вспомнила, что он видел меня в халате у окна, это одновременно разозлило и вызвало улыбку на моем лице. На самом деле это был секрет нашей первой встречи. Вся путаница, которая произошла потом, была лишь следствием той ситуации, в которую я попала.

Самым главным фактором, повлиявшим на наше с Демиром знакомство, была Сенем, но я не могла на нее за это сердиться. Это ведь он как-то сумел привлечь меня к себе. Я попала под его чары, когда меньше всего этого ожидала. То, что произошло на ферме, было самым ярким примером. Я не могла сдержать улыбки, вспоминая, как он извинялся передо мной, сдерживая гордость, как пытался сблизиться со мной, как принимал Мустафу за моего парня, как буквально бегал за мной, чтобы получить однозначный ответ.

Конечно, не стоит забывать и о наших попытках посмотреть фильм. Когда он сидел рядом со мной и спокойно смотрел фильм, я ни на секунду не могла отвести от него глаз. Я словно пыталась запомнить, как он шевелит губами, какие складки образуются по краям его глаз, когда он щурится. Морщинки, появлявшиеся на его щеках, когда он улыбался, были произведением искусства, принадлежавшим только ему. Казалось, что никто другой не может обладать такой красотой. Он улыбался так красиво, что хотелось смотреть и смотреть.

После внезапной ссоры из-за пульта во время просмотра фильма мы упали на пол вместе с падающим попкорном, а потом почти в первый раз… Даже воспоминаний об этих не так давно прошедших моментах хватило, чтобы я затаила дыхание.

В большинстве случаев люди жили мгновением. Я же умирала из-за тех нескольких секунд, которые не могла вернуть назад и прожить заново. Я бы хотела прожить этот момент так, чтобы потом ни о чем не жалеть. В ту ночь, перед приходом тети Мельтем, я пожалела, что не позволила ему, или хотела бы, чтобы он был чуть проворнее. Почему же он все-таки не поцеловал меня? К тому же он не сделал это не только в ту ночь, но и в ночь скачек, ведь у него получилось бы меня убедить. Я знала, что у меня упрямый характер, но если это был Демир Гюрсой, то он мог легко поменять мое мнение. Поступок, противный мне, с ним мог бы быть таким восхитительным. Я могла бы даже жить только этим моментом.

Ай, хватит! Говорят, что утром ум проясняется, но я думаю, что утром мой ум был более рассеянным. Эта пробежка совсем не пошла мне на пользу. Кажется, дыхание ушло куда-то в другое место, а не в легкие. Вставай, Ниса, вставай! Что для тебя бег трусцой? Вставай, иди, иди домой!

Я пыталась остудить себя руками, быстро вставая с бортика, на котором сидела. Такая нагрузка была слишком велика для моего слабого организма. Я открыла для себя незнакомые места в этом районе: на задворках был небольшой тихий парк для детей. Когда немного потеплеет, я смогу сходить туда и почитать книгу, но пока мне нужно было вернуться домой и привести мысли в порядок.

Стряхнув пыль со спортивного костюма, я снова надела наушники и включила песню, которую слушала до этого. Когда я двинулась за угол улицы, на которой находилась, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не упасть. Я уже готова была свалиться, ударившись лицом об асфальт, но благодаря сильным рукам, удержавшим меня, удалось избежать этого. Так было всегда!

– Надо положить конец таким встречам.

Я хихикнула, увидев лицо дяди Суата, приемного отца Демира, потому что уже второй раз встречалась с ним подобным образом. Нельзя сказать, что он был крупным мужчиной, наоборот, у него было очень аккуратное телосложение. Это было не очень заметно под спортивным костюмом, но, когда он надевал деловой костюм, весь его вид будто говорил: «Я тут хозяин».