Ши Цинсюань, ещё не полностью оправившийся от потрясения, пробормотал:

– Можно, запросто… только заплати сто тысяч заслуг.

Се Лянь не нашёлся с ответом, а тем временем начался третий круг. Он получился совсем коротким: чаша успела дойти до юноши, что сидел подле принца, и тут гром стих.

Небожители отреагировали странно: вроде и с интересом, но не слишком бурно – словно очень хотели посмотреть пьесу, однако пытались открыто это не выказывать. Судя по виду юноши, он сам не горел желанием участвовать, но выпил вино и поставил чашу на стол. Вновь поднялся занавес.

На сцене стояли двое. Первый – молодой солдат с гривой буйных кудрей, словно у каменного льва, – похоже, изображал как раз юного небожителя. Несмотря на необычную причёску, вид он имел величавый. Второй – какой-то урод: кривой, носатый, вихляво скачущий в разные стороны. Когда юноша стоял к нему лицом, шут притворялся серьёзным, но выглядело это притворно и слащаво до омерзения. Когда же юноша отворачивался, шут скалился и целился в него мечом. Очевидно, то был негодяй, который в лицо говорит одно, а за спиной творит другое.

Шут кривлялся, будто в нелепой комедии, а небожители реагировали по-разному: сидящие подальше громко хохотали, а те, кто разместился ближе к главе стола, например Ши Цинсюань и Ши Уду, молча хмурились; видимо, они вовсе не находили эту сцену весёлой. Вдруг Се Лянь заметил, что юноша рядом с ним сжал кулаки – да так, что на руках вздулись вены. Принц сразу насторожился: он не понимал, о чём пьеса, но уже догадался, что содержание её весьма оскорбительно. И пусть он не знал, кого именно высмеивают, ситуация в целом выглядела крайне некрасиво. Чувствуя, что молодой бог вот-вот выйдет из себя, Се Лянь схватил со стола палочку для еды и запустил ею в верёвку, удерживающую занавес. Палочка, хоть и не была острой, полоснула по верёвке и обрезала её. Занавес с шумом упал, а небожители зароптали:

– Разве так можно?

– Это ещё зачем?

Все обернулись в сторону Се Ляня, некоторые вскочили со своих мест. Принц не успел и рта раскрыть – в следующий же миг раздался громкий треск: юноша так сжал чашу из белого нефрита, что она лопнула.

Похоже, представление привело его в настоящую ярость. Он отшвырнул осколки, одним прыжком вскочил на стол, а затем стрелой взмыл к павильону и исчез в нём. Несколько небожителей ринулись следом, но, когда подняли красный занавес, внутри уже было пусто. Послышались взволнованные крики:

– Беда! Его высочество Циин опять отправился на землю бить людей!

Се Лянь удивился: «Его высочество Циин? Бог войны запада Цюань Ичжэнь?» Он тут же обратился к Ши Цинсюаню:

– Повелитель Ветра, что произошло? Неужели его высочество Циин срывает злость на смертных?

– Это сложно объяснить, вы просто не поверите, – рассеянно ответил Ши Цинсюань. – Дело в том, что верующим частенько достаётся от Циина.

Се Лянь опешил. Впервые ему доводилось слышать, чтобы небесный чиновник осмелился поднять руку на своих же последователей. Кто станет такому поклоняться? Принц хотел задать вопрос, но тут какой-то небожитель рядом недовольно сказал:

– Цюань Ичжэнь ведёт себя просто непристойно! Всем настроение испортил. Над кем только здесь не шутили, вон генералу Пэю с Линвэнь как досталось! Да и высмеивали вовсе не его – стоило ли так заводиться?

– Что он о себе возомнил? Здесь не место подобным выходкам! Мы собрались на праздник, а не для того, чтобы терпеть его вспышки гнева.

– Довольно! Он же совсем юнец, молоко на губах не обсохло. Ушёл – ну и пусть, без него веселее будет.

Услышав это, Се Лянь погрузился в свои размышления. Суматоха за столом быстро улеглась, а Линвэнь отправила кого-то на землю уладить ситуацию. Недовольных успокоили, игра продолжилась. Под раскаты грома чаша с вином пошла по четвёртому кругу.

Се Лянь всё это время только наблюдал за происходящим и радовался, что ему не приходится принимать в этом участия. Он хотел продолжить беседу с Ши Цинсюанем, но не успел: вдруг кто-то сунул ему в руки ту самую чашу из белого нефрита.

Глава 91
Храм Тысячи Фонарей озаряет светом бескрайнюю ночь
Часть первая

Это произошло столь внезапно, что Се Лянь не успел ни о чём подумать – схватил чашу и тут же замер. Принц встретился глазами с Повелителем Земли; похоже, тот пребывал в не меньшем замешательстве.

Оказывается, только что Ши Цинсюань смеха ради вручил сосуд Мин И, а тот, полностью сосредоточенный на содержимом своей тарелки, не глядя передал его дальше. Только потом он понял, что произошло, и застыл молча. В то же мгновение гром прекратился. Се Лянь и Мин И продолжили озадаченно смотреть друг на друга в полной тишине.

Чаша очутилась в руках у принца, но все взгляды были прикованы к Фэн Синю и Му Цину. Оно и понятно: в прежние времена народ воспевал подвиги его высочества, но за восемьсот лет о нём успели позабыть. Сегодня никто не стал бы устраивать ради него представление, зато с его бывшими помощниками в главной роли пьес хватало.

Сам принц периодически появлялся в историях про этих двоих, но чаще как второстепенный персонаж. Хотя иногда, чтобы сделать пьесу увлекательнее, авторы выставляли Се Ляня злодеем: то он обижал одинокого неприкаянного Му Цина, то, угрожая мечом, отбивал возлюбленную у Фэн Синя. Если такую пьесу покажут на пиру в честь Праздника середины осени, «главные герои», возможно, будут не слишком довольны, зато остальные зрители придут в неописуемый восторг.

Небожители подбадривали Се Ляня, замершего с чашей в руках:

– Ваше высочество, пейте же!

Сидевший вдалеке Фэн Синь попытался вмешаться:

– Наследному принцу нельзя вино!

Но толпа загалдела:

– От одной чаши вреда не будет!

Цзюнь У, который всё это время молча подпирал щёку ладонью, вдруг подался вперёд, будто намереваясь что-то сказать. Ши Цинсюань спросил:

– Ваше высочество, будете играть? Если нет, ничего страшного, я заплачу за вас сто тысяч заслуг, чтобы занавес не открывали.

Се Лянь испугался, что тот действительно поддастся порыву и растратит такое богатство. Нельзя столь беззастенчиво пользоваться чужой добротой, каким бы щедрым ни было предложение. К тому же Се Лянь уже видел все пьесы про себя и решил, что бояться ему нечего.

– Что вы, не стоит! – поспешил отказаться принц. – С одной чашей я как-нибудь справлюсь. – И залпом осушил её.

Рубиново-алое вино обдало его горло холодом, а затем опалило жаром. На мгновение у Се Ляня закружилась голова, но он усилием воли подавил опьянение. Занавес, скрывавший павильон, медленно пополз вверх, и все приготовились к увлекательному зрелищу.

Ко всеобщему удивлению, на сцене появились лишь два актёра. Лицо одного покрывал толстый слой белил, светлые одежды испачкались в пыли, а за спиной виднелась широкополая коническая шляпа – очевидно, он играл Се Ляня. Вторым был юноша в красном, с волосами цвета воронова крыла, стройный и изящный, с живым одухотворённым взглядом. Предплечье его обвила ядовитая змея; «Се Лянь» попытался схватить её, но актёр в красном отбросил гадину в сторону, а сам взял «Се Ляня» за руку и больше не отпускал. Выглядел он при этом так, будто его ранили в самое сердце.

Все зрители, включая самого принца, пребывали в полном недоумении, но тут сидевший во главе стола Цзюнь У вдруг рассмеялся:

– Что это за пьеса? Прежде я её не видел!

Линьвэнь срочно отправила кого-то разузнать, а затем объявила:

– Говорят, она называется «Записки об удивительном путешествии по государству Баньюэ», сегодня её впервые показывают на земле.

– Наверное, кто-то из каравана, с которым мы столкнулись в Баньюэ, рассказал людям эту историю, – сказал Ши Цинсюань. – Ну и славно, не придётся занавес опускать – заслуги сэкономлю.

Се Лянь ничего не ответил. Действительно, из всех смертных только встреченные ими купцы знали о тех событиях. Он вспомнил, что среди торговцев был юноша по имени Тяньшэн, горячо благодаривший принца и обещавший постоянно возносить молитвы в его честь. Неужели он кому-то заплатил за эту постановку? Но Се Лянь скрыл от Тяньшэна своё имя, да и не верилось, что простой парень на такое способен.

Зрители предвкушали скандальную пьесу, но сцена, открывшаяся их глазам, превзошла самые смелые ожидания. Ведь если слухи правдивы, то второй актёр играет самого Хуа Чэна!

В народе ходило немало легенд об Искателе Цветов под Кровавым Дождём. В основном это были истории о том, как демон в красном сжёг тридцать три храма, а на Небесах и пикнуть не посмели. Или о том, как он подвесил за шкирку богов войны и литературы и намял им бока. Небожители без слёз не могли смотреть на подобные сцены, но теперь сгорали от любопытства: что же покажут в новой пьесе? В любом случае главным героем выступал Се Лянь, которого сторонились и не причисляли к кругу своих – насмехаться над принцем можно было без всякой опаски.

Само представление оказалось на высоте: изящные декорации, блестящая постановка и отличный грим. Зрители про себя восхищались, а вслух отпускали едкие комментарии:

– Не может этого быть! Хуа Чэн бы так не сказал!

– Ерунда, сплошные выдумки!

– В кого они превратили Искателя Цветов под Кровавым Дождём? Очнитесь! Это же не история любви, кому вообще могло прийти такое в голову?!

Пьесу написали лично про него, поэтому Се Лянь смотрел очень внимательно. Принцу в целом понравилось – красивые костюмы, интересный сценарий… Одно его смущало: уж слишком близкими изображались отношения персонажей.

Актёр, исполнявший его роль, был мастером своего дела, но каждый раз, когда он звал «Хуа Чэна» Саньланом, Се Лянь начинал нервно ёрзать на своём месте. Может, звучало это не так распутно, как когда «жёнушка – Повелительница Ветра» ворковала с «муженьком – Повелителем Воды», зато в этой сценке герои то держались за руки, то гладили друг друга по плечу, то обнимались – и было в этих жестах что-то неправильное.

Если по правде, принц действительно называл так Хуа Чэна, и все эти прикосновения автор пьесы не на ровном месте выдумал. Но тогда казалось, что ничего преступного в этом нет, да и сейчас, по сути, не было… Се Лянь украдкой оглядел других небожителей: те, хоть и ворчали, что история – сплошная небылица, смотрели с большим удовольствием, не отрываясь. Се Лянь молчал, и вдруг раздался голос Ши Уду:

– А что за молодые слуги на заднем плане?

Услышав это, Му Цин и Фэн Синь заметно напряглись.

– Не слуги, а духи войны средних Небес из дворцов Наньяна и Сюаньчжэня, – пояснила Линвэнь. – Они тогда вызвались помочь наследному принцу.

Звучало это так же невероятно, как если бы Пэй Мин решительно отверг красавицу, упавшую ему в объятия. Небожители немедленно обратили взгляды на Фэн Синя и Му Цина.

– Они отправились туда по собственной воле, – добавила Линвэнь.

Се Лянь улыбнулся:

– Я и забыл спросить. Как поживают Нань Фэн и Фу Яо? Отчего я не вижу их сегодня на празднике?

– Нань Фэн… Он… – промямлил Фэн Синь.

– Фу Яо под домашним арестом, – отрезал Му Цин.

И Фэн Синь тут же поддакнул:

– Нань Фэн тоже под арестом!

– Сразу оба? – охнул Се Лянь. – Какая жалость!

Пока они переговаривались, пьеса закончилась, занавес опустился. Хоть зрители и сошлись во мнении, что всё показанное на сцене – нелепые фантазии какого-то верующего, смотреть такую необычную постановку про Хуа Чэна было очень увлекательно, и представление проводили бурей аплодисментов.

Однако когда шум стих, небожители вспомнили о Пэй Су, сосланном на землю как раз из-за Баньюэ, и внимание собравшихся переключилось на Пэй Мина.

– Генерал, как поживает теперь Пэй-младший? – спросил Ши Уду.

Пэй Мин плеснул себе вина, выпил и покачал головой:

– Да как ему поживать? Раньше надо было думать! Он сделал выбор, что для него важнее. Теперь я ничем не могу помочь.

Тут уже Ши Цинсюань не смолчал.