– Пообносился я сильно, но я не грязный. Вчера под дождем удалось помыться. И до этого все последнее время жил у воды, – сообщил Бен, удивляясь, отчего миссис Мосс так пристально на него смотрит.

– Ну-ка высунь язык, – скомандовала она.

Язык тут же высунулся, но почти сразу исчез, и Бен быстро проговорил:

– Я не больной, а просто голодный. Три дня-то последние еда у меня была только та, которую добывал Санчо. А я с ним всегда делюсь. Правда ведь, старина?

Пес в подтверждение оглушительно гавкнул, а потом заметался между хозяином и выходом из сарая. Похоже, вполне поняв ситуацию, он настоятельно рекомендовал миссис Мосс поспешить с предоставлением обещанных еды и приюта. Та намек поняла и тут же велела Бену взять свои вещи и следовать за ней.

– Да вещей-то и нет, – развел руками он. – Узелок у меня какие-то большие ребята отняли, иначе бы я до того паршиво не выглядел. А так могу взять только это. – Он извлек из-под кареты обеденное ведерко девочек. – Мне жаль, что Санчо унес его. Если бы знал, чье оно, давно бы уже возвратил.

– Дело прошлое, – отмахнулась миссис Мосс. – Ведерко мое, а то, что в нем утащил твой пес, было твоим. Ну же. Пошли. Мне запереть здесь надо. – И она погремела связкой ключей.

Бен, опираясь на рукоять, отломанную от тяпки, заковылял наружу. Руки и ноги у него затекли за два дня, проведенных в сыром обиталище, да к тому же он был измотан долгим бродяжничеством под солнцем и дождем. Санчо, в отличие от хозяина, ощущал себя вполне бодрым. Кажется, чувствуя, что злоключениям их пришел конец, он то прыгал с веселым лаем на Бена, то принимался шутя атаковать щиколотки их благодетельницы, а та кричала ему «брысь!» и «прочь!», тряся юбкой, словно он был не псом, а кошкой или курицей.

На плите, гудящей от жаркого пламени, подогревались сотейник с бульоном и чайник. Бетти подкидывала дрова, не давая огню ослабнуть. На пухлой ее щеке чернело солидное пятно сажи. Бэб в это время с такой скоростью и энергией нарезала хлеб, что пальцы ее не попадали под нож лишь чудом. Бен, еще прежде, чем ему удалось это осознать, оказался в старом кресле-качалке, держа кусок хлеба с маслом в руке, который он подверг столь жадному и быстрому уничтожению, на какое способен только вконец оголодавший мальчик. Санчо не отставал от хозяина. Лежа у его ног, он далеко не по-пуделиному, а скорее с хищностью волка в овечьей шкуре грыз баранью кость.

Оставив обоих гостей продолжать их увлекательное занятие, миссис Мосс поманила дочерей следом за собой из кухни, и обеим были даны поручения.

– Ты, Бэб, сбегай к миссис Бартон и спроси, нет ли у нее какой-нибудь старой одежды, которую Билли уже не носит. А ты, Бетти, отправляйся к Каттерам. Скажешь мисс Кларинде, что мне нужна пара рубашек из тех, которые мы шили на последнем швейном собрании. Пригодились бы также любые ботинки, шляпа и носки. На бедняге-то ничего целого не осталось.

Девочки убежали, горя желанием приодеть бедствующего гостя, и так от души постарались, хлопоча перед добрыми соседями, что полчаса спустя он едва смог себя узнать, когда вышел из задней спальни, одетый в выцветший фланелевый костюм Билли Бартона, рубашку из неотбеленного хлопка, сшитую Доркас, и обутый в старые ботинки Милли Каттерс.

Вымывшись в теплой ванне, Бен следом помыл хорошенько Санчо. Тот стал белым как снег, тщательно расчесанная кудрявая шерсть заблестела, хвост с кисточкой гордо зареял, виляя, над спиной, и теперь он ничем не уступал в презентабельности фарфоровому пуделю на камине. Когда мальчик скромно предстал перед миссис Мосс и девочками, сразу же стало заметно, какое удовольствие он получает от своего нового облика и сколь приятна ему обретенная респектабельность.

Девочки встретили появление преображенных странников восторженным смехом, а гостеприимная миссис Мосс заботливо устроила их возле печки, так как волосы Бена и шерсть Санчо еще до конца не просохли.

– Тебя же просто не узнать! – воскликнула добрая женщина, с удовольствием оглядывая мальчика.

При всей изможденности и худобе он приобрел аккуратный вид и явно приободрился. Черные глаза его весело поблескивали. Казалось, от них не ускользает ни одна мелочь. Голос звучал чисто и искренне. И загорелое лицо утратило наконец напряженно-угрюмое выражение, которое явно было ему несвойственно.

– Ох и славно же, – с чувством произнес мальчик. – Мы с Санчо вам сильно обязаны, мэм, – добавил он, и лицо его зарделось под взглядами трех пар доброжелательных глаз.

Сестры с огромной скоростью накрывали к чаю, так им хотелось быстрее сесть за стол и начать общение с гостем. В тот момент, когда Бен заговорил, Бэб уронила чашку и уже готова была услышать, как она разбивается об пол, но не услышала. Мальчик изловчился подхватить ее в воздухе. Миг – и он с легким поклоном вручил целую и невредимую чашку ошеломленной девочке.

– Святые угодники! Как ты это сделал? – вытаращилась она на него с таким видом, будто была уверена, что дело не обошлось без помощи колдовства.

– Да ерунда. Вот смотри.

Он схватил со стола две тарелки, подкинул их, закрутив, вверх, поймал и принялся снова подкидывать и ловить. Бэб и Бетти изумленно за ним следили, так широко раскрыв рты, будто готовились проглотить летающую посуду, если Бен промахнется. Миссис Мосс, стиснув в руках кухонное полотенце, наблюдала за ее полетом с вполне понятной тревогой рачительной домохозяйки.

– Ну, милые, это ни в какие ворота! – вот единственный комментарий, который от нее последовал.

Взгляд Бена тем временем метнулся к корзиночке с бельевыми прищепками. Он выхватил четыре штуки, прицепил вертикально себе на брови, нос и подбородок, задрал к потолку лицо, превратив его в подобие перевернутого вверх ножками табурета, и, словно благодаря хозяев за гостеприимство единственным способом, который сейчас ему был доступен, принялся закручивать и подкидывать блюдца, а затем ловить их точнехонько на прищепки, пока на лице не образовалась целая стопка, и тогда он начал спокойно расхаживать с ней взад-вперед по кухне.

Девочки пришли в полный восторг, да и миссис Мосс до того восхитило искусное обращение Бена с посудой, что, пожелай он сейчас воспользоваться даже ее лучшей супницей, она без малейшего колебания ее бы ему предоставила. Силы, однако, у Бена иссякли. Лицо сделалось усталым и грустным. Будто он не гордился вовсе тем, что только что продемонстрировал, а, наоборот, сожалел об этом.

– Полагаю, ты выступал как жонглер, – предположила миссис Мосс, пристально глядя на мальчика, у которого сейчас был такой же вид, как когда он ответил, что его зовут Бен Браун. Иными словами, не прибегая ко лжи, он стремился одновременно не раскрывать всей правды.

– Да, мэм. Я помогал раньше синьору Педро – величайшему волшебнику мира. Ну и обучился кое-каким его трюкам, – с напускным простодушием пробормотал мальчик.

– Слушай-ка, милый, – строго сказала миссис Мосс. – Тебе стоило бы рассказать мне про себя честно, как есть. Иначе я буду вынуждена отправить тебя к судье Моррису. Мужчина он суровый. Так что, коли ты не совершил ничего дурного, не бойся и поведай, какие там у тебя обстоятельства. Тогда я помогу тебе чем могу. – И она опустилась в кресло-качалку, как королева, открывающая аудиенцию.

– Я не боюсь, – откликнулся мальчик. – И плохого впрямь ничего не сделал. Но возвращаться к прошлому не хочу. А вам, возможно, и захочется сообщить обо мне, если я вам все расскажу. – Бен разрывался между доверием к новому другу и страхом перед старыми врагами.

– Коли там скверно с тобой обращались, то, будь спокоен, ничего они от меня про тебя не узнают. Расскажи все как есть, и я тебя поддержу, – заверила миссис Мосс. – Девочки, сбегайте за молоком, – повернулась она к дочерям.

– Ой, ма! Позволь нам остаться! Мы тоже никому-никому ничего не расскажем! Честно! Честно! – взмолились Бэб и Бетти, не желая быть выставленными, когда тайна Бена вот-вот выйдет наружу.

– Я ничего против их присутствия не имею, – проявил великодушие Бен.

– Ладно, – сдалась миссис Мосс. – Но хорошенько держите язык за зубами. Итак, – перевела она взгляд с дочерей на Бена. – Откуда же ты появился?

Девочки торопливо уселись на скамейку, стоявшую напротив маминого кресла-качалки. С этого места, изнывая от любопытства, они выжидающе наблюдали за Беном.

Глава IV
Его история

– Я сбежал из цирка, – начал Бен, однако продолжить ему удалось далеко не сразу, потому что Бэб с Бетти, подпрыгнув, радостным хором выкрикнули:

– Мы знаем! Мы были! Цирк – это так чудесно!

– Знай вы о нем с мое, он бы вам понравился меньше. – Бен нахмурился и заерзал, словно все еще ощущая боль от полученных в цирке побоев. – И чудесным вы бы его точно не назвали. Правда, Санчо? – добавил он, сопроводив вопрос, обращенный к псу, каким-то странным звуком. Пудель, дотоле мирно лежавший у ног хозяина, налаживая знакомство с новыми ботинками, в которые тот был обут, зарычал и принялся бить хвостом по полу.

– А как ты там оказался? – полюбопытствовала растревоженная его словами миссис Мосс.

– Отец мой – Дикий Охотник с Равнин. Неужто о нем не слыхали и не видали его никогда? – недоуменно спросил мальчик, заметив, что громкое имя его родителя ровным счетом ничего не говорит доброй женщине.

– Благослови твое сердце, дитя, но мне уж лет десять не приходилось бывать в цирке. Теперь и не упомнить, что и кого я там видела, – покачала головой миссис Мосс, заинтригованная историей Бена и одновременно тронутая проникновенным тоном, которым он говорил об отце.

Бен повернулся к девочкам:

– А вы его не видели?

– Мы видели индейцев. И акробатов. И Прыгающих Братьев из Борнео. И клоуна. И обезьянок. И крохотного пони с голубыми глазами. Твой папа не был одним из них? – с надеждой спросили они.

– Он не из этой компании, – махнул рукой Бен. – Он наездник. Его номером открывалось каждое представление. Скачка на двух, четырех и даже восьми лошадях. И я выступал с ним вместе, пока не вырос. На отце моем все держалось. И никакими делами больше он не занимался, кроме как выступал да лошадей объезжал. – Бен произнес это с такой гордостью, будто речь шла о президенте большой страны.

– Ты хочешь сказать, он умер? – осторожно осведомилась миссис Мосс.

– Не знаю. О нем нет никаких вестей, – сдавленным голосом отозвался Бен и судорожно вздохнул, как случается, когда к горлу внезапно подкатывает комок.

– Расскажи, дорогой, нам побольше, и мы, возможно, сумеем выяснить, где он. – Миссис Мосс подалась вперед и ласково провела ладонью по темным блестящим волосам мальчика, в то время как он вдруг резко склонил лицо к пуделю.

– Да, мэм, спасибо. Конечно же, я расскажу. – И с трудом подчинив себе дрогнувший голос, он постарался спокойно и ровно продолжить: – Отец был всегда очень добр ко мне. Мы зажили вместе после того, как умерла бабушка, и мне очень нравилось с ним жить. Он сразу начал меня обучать верховой езде, и посмотрели бы вы на меня тогда. Маленький, в белых лосинах, розовой курточке и с золотым ремнем, я стоял на плече у отца или висел на хвосте старого Генерала, который несся полным галопом. А в номере, где отец управлял тремя лошадьми, я стоял на его голове и размахивал флагом. Публика бешено нам аплодировала.

– И тебе не было страшно? – Бетти бросило в дрожь от одной только мысли, что можно отважиться на такое.

– Нисколечко. Потом я стал во время парадов-алле^[2] управлять колесницей, запряженной четырьмя пони, – продолжал Бен. – И сидел на огромном шаре, который был установлен наверху кареты, а тащили ее Ганнибал с Нероном. Вот это не шибко мне по душе приходилось. Во-первых, ужасно высоко, во-вторых, трясло, да солнце еще к тому же голову припекало, ветви деревьев хлестали меня по лицу, а ноги болели от напряжения, до того трудно было удержаться на этом шаре.

– А кто такие Ганни Бал с Ныроном? – спросила Бетти.