От этой мысли, а может, от хождения туда-сюда, или усталости, или от всего вместе к горлу подступала тошнота. Я рухнула на пол и вытащила из-под книжной полки потрепанный деревянный ящик. В нем хранился в основном хлам (камень с пляжа Ары, несколько листов бумаги с пометками) и несколько книг. Я взяла книгу в простой синей обложке, где были вытиснены знаки серебряной луны и золотого солнца.

Символы Орденов.

Торопливо открыла ее и принялась перелистывать страницы. Кончиками пальцев я водила по выступающим чернилам картинок и все еще малознакомых букв, повторяя едва слышно аранские слова. Задержалась на одной иллюстрации на развороте страницы: изображение основателей Ордена Полуночи и Ордена Рассвета, Розиры и Арайча Шелайн. Вокруг Розиры, обрамляя ее белые волосы на фоне луны, бурлили голубые и фиолетовые вихри, а Арайча окружал огонь. На сгибе страниц их ладони соприкасались.

Розира представляла вальтайнов, из которых состоял Орден Полуночи, – повелителей магии с белоснежной кожей и волосами. Арайч представлял солариев, волшебников, не относящихся к вальтайнам, – они вступали в Орден Рассвета. Магия вальтайнов и солариев дополняла друг друга, хотя являлась полной противоположностью, как две стороны монеты.

Книгу, как и все прочие безделушки с острова Ара, мне подарил Зерит Алдрис. Он был путешественником, уроженцем Ары и занимал в Орденах довольно высокий пост. Иногда он по нескольку дней гостил в имении Эсмариса. Он заинтересовал меня с первой же встречи. Я еще никогда не видела человека, похожего на меня, хотя он мог похвастать бесцветной кожей без пятен и белыми волосами – завершенный вальтайн. Я ходила за ним по пятам, как потерянный щенок, но он относился ко мне по-доброму, и, казалось, ему нравилось потакать моему любопытству. Я могла часами слушать, как он рассказывает на ломаном теренском об Орденах и их истории.

Дни напролет я наблюдала, как Зерит проводит время с Эсмарисом и его высокородными гостями. Я отмечала, как люди улыбаются ему, прислушиваются к его мнению и в целом относятся с таким же боязливым уважением, которое многие приберегали только для Эсмариса.

И тогда я кое-что поняла. Зерит состоял в Ордене Полуночи и обладал большим влиянием. У него была поддержка. Защита. И что важнее всего, у него была власть.

Все, чего я должна достичь, чтобы оправдать цену, заплаченную родными за мою жизнь. Все, что мне требовалось, чтобы добиться чего-то.

– А я могу вступить в Орден Полуночи? – как-то спросила я Зерита, разглядывая свои руки и пятна песочного цвета на двух пальцах.

– Определенно. – Он одарил меня чарующей улыбкой, достаточной, чтобы девочка четырнадцати лет от роду растаяла под его взглядом. – Пусть ты и фрагмент, но все же принадлежишь к вальтайнам.

Ну что ж. Другого поощрения мне и не требовалось.

С того дня я всеми силами старалась достичь новой цели. Как одержимая я собирала информацию об Орденах. Шепотом занималась аранским по ночам, пытаясь самостоятельно одолеть этот странный и сложный язык. За прошедшие годы Зерит посетил нас еще несколько раз и в каждый приезд привозил мне небольшие подарки от Орденов, терпеливо отвечал на бесконечные вопросы.

Он обещал, что, если я доберусь до Ары, он лично представит меня в Орденах. Я надеялась, что он готов исполнить свое обещание.

Меня пробрала дрожь, и я обнаружила, что руки, сжимающие пожелтевшие страницы, трясутся.

Да уж, сегодня мне точно не уснуть.

Я бодрствовала, пока через занавески не начали просачиваться первые лучи рассвета. Все подаренные Зеритом книги я читала от корки до корки. Все аранские фразы, которые узнала, повторяла – и повторяла до тех пор, пока они не стали отскакивать от зубов. Я забивала голову планами, пока там не осталось места для страха и неуверенности.

Всего несколько часов – и привычная жизнь изменится.

Я надеялась, что в Орденах готовы меня принять.

Я надеялась, что готова туда вступить.

Глава 3

Можно было бы предположить, что после стольких лет я перестала замирать от страха при виде Эсмариса. Я жила с ним уже семь лет и видела его в различных компрометирующих ситуациях намного чаще, чем кто-либо другой. Но все равно каждый раз, когда я входила в его покои, меня поражало то, как сам воздух в помещении, казалось, склоняется перед ним.

И сейчас все было точно так же.

Я молча рассматривала его спину на фоне окна. Как и в день праздника, он оделся в красное, хотя на сей раз парчовая куртка отливала темно-бордовым. Он стоял, распрямив широкие квадратные плечи и сцепив перед собой руки. Эсмарис никогда не сутулился.

На меня он не смотрел.

Я твердила себе, что волноваться не о чем. Между нами происходит обычная сделка. Не больше и не меньше. Снаружи, за дверью, стоял Серел – как телохранитель, он пользовался наибольшей благосклонностью Эсмариса, – и я цеплялась за воспоминание о быстрой ободряющей улыбке, которой он поприветствовал меня при входе в кабинет.

И все же. Ладони взмокли от пота.

«Ну скажи что-нибудь», – мысленно понукала я Эсмариса.

– Тысяча золотых. – Он словно услышал мое желание, но по-прежнему не поворачивался. – Значительная сумма.

– Значительно больше, чем пятьдесят серебряных, что я предлагала тебе в прошлый раз, – непринужденно ответила я.

К счастью, в мой голос вместо тревоги просочилась улыбка.

– Бесспорно.

Эсмарис наконец повернулся, изучая меня пронзительным взглядом темных глаз. Со лба свесилась непослушная прядь тронутых сединой волос – единственное отклонение от идеала в его наружности. Все остальное, от покроя одежды до ухоженной бороды и гладких, стянутых на затылке волос, выглядело безупречно. По моим подсчетам, Эсмарису было под шестьдесят, но он сохранил осанку молодого человека.

Я протянула мысленную нить, нащупывая невысказанные между нами слова, его реакцию и мысли. Мне всегда с трудом удавалось проникать в голову этого каменного, непреклонного человека. И все же порой я ловила обрывки его чувств, особенно когда он был доволен мною.

Но сейчас я не уловила ничего.

– У меня есть тысяча золотых и еще два, – добавила я. – Я готова отдать их все, потому что ты многое для меня сделал.

На грани шутки и правды, флирта и благодарности, приятно щекоча его эго и напоминая, почему он выделял меня среди других рабов.

Никакой реакции. Всколыхнулась обида, которую мне не хотелось изучать слишком пристально, – где-то в глубине души, по неизвестной мне самой причине, я ждала от Эсмариса одобрения.

– Деньги с тобой?

Он дернул подбородком в направлении сумки, которая стояла у моих ног. Та была на удивление тяжелой. Как оказалось, тысяча золотых – это довольно много металла.

– Да.

– Покажи.

Я послушно открыла сумку и поставила на стол. Как только дно сумки коснулось стола, Эсмарис вырвал ее из моих рук, одним движением перевернул и высыпал монеты на столешницу. Падая, они звенели, как колокольчики. Несколько монет скатилось на пол.

Мы застыли в мучительной тишине, пока звон окончательно не затих.

– Заставить тебя их пересчитать? – спросил Эсмарис.

– Если желаешь. Но тут все точно.

– Ты принесла много денег. Откуда они у тебя?

Откуда они у меня? Чего я только не делала. Все, что от меня требовалось. Все, что могла.

– Я старалась приносить пользу везде, где только возможно.

И только посмотрите, что получилось. Сегодняшнее утро стоило даже тех заработков, которыми я не могла гордиться. Уголки моего рта начали расползаться в довольной улыбке.

– И что же это значит? – прошипел Эсмарис.

Улыбка тут же исчезла.

Проклятье.

– Я училась у тебя, – без запинки ответила я, делая шаг к нему. – Это всего лишь деловые…

– Ты развратничала за деньги.

Его отвращение – даже ярость – рассекло воздух настолько неистово, что я физически ощутила пощечину. Само уродливое слово и то, как Эсмарис выплюнул его, на миг лишили меня дара речи.

Даже про себя я никогда не называла это так. Презрение Эсмариса задело меня сильнее, чем я могла предполагать.

– Нет, я…

Лишь однажды. Я отогнала нашептывающий голос, напомнив себе, что не жалею о сделанном.

– Мы с тобой оба знаем, что я не дура.

– Ты не могла получить эти деньги никаким другим способом.

– Я работала. У всех, кто был готов нанять меня. Танцевала, вызывала иллюзии, мыла полы…

Я говорила правду. Я честно заработала эти деньги. И только сотня монет была получена за одну-единственную ночь. Все остальное доставалось потом и кровью.

– Ладно бы речь шла о медяках. Но это? – Эсмарис хмыкнул так яростно, что я почувствовала на щеке брызги его слюны. – Я позволил тебе зарабатывать серебро своими танцами. Но я не разрешал тебе отдаваться за деньги. Ты меня опозорила.

– Я бы никогда так с тобой не поступила, – ответила я, притворяясь обиженной самим этим подозрением.

– Чтобы заработать тысячу золотых, тебе бы потребовалось лет пятнадцать, – парировал он. – Даже двадцать.

Пятнадцать лет.

И тут я поняла: Эсмарис никогда и не предполагал, что я смогу заплатить назначенную им абсурдную цену – по крайней мере, до тех пор, пока либо не стану слишком старой для его вкусов, либо он сам не состарится настолько, что уже не сможет пользоваться мною.

Его гнев гулом отдавался в ушах, в голове, под кожей, но постепенно вытеснялся моим собственным.

– Я готова заплатить твою цену. На эти деньги ты купишь себе настоящего вальтайна, если захочешь. Красивее и талантливее меня.

– Рабы не могут позволить себе роскошь торговаться, а мне не нужны твои деньги, – прорычал Эсмарис. – Ты забыла, кто ты.

Сердце у меня ушло в пятки.

– Ты хоть понимаешь, как хорошо я с тобой обращаюсь?

Он выпрямился, прищурив глаза и сцепив за спиной руки. Я молчала. Эсмарис ожидал ответа, но я внезапно поняла, что не решаюсь открыть рот.

«Мне не нужны твои деньги».

У меня был только один план. Одна цель. Он выбил из-под моих ног почву, и казалось, что в любой момент душа может рухнуть в бездну.

– Ну же!

– Да, Эсмарис.

– И тем не менее… – Едва заметно для обычного уха его голос стал ниже. – Ты приложила столько усилий, чтобы уйти от меня.

И тут я все поняла. В воздухе стоял сильный запах еще одной подспудной эмоции Эсмариса, переплетающейся со злостью.

Это была обида.

Мы молча уставились друг на друга. Я смотрела на тонкую складку между его бровями. Единственный признак тщательно скрываемой уязвимости.

Этот человек оставил на мне так много шрамов, отнял свободу, раздавил мою волю, подавлял и избивал меня. Но он также помнил мой любимый цвет, а однажды долго сидел со мной после кошмарного сна. В тот день, когда я потребовала свободы, он улыбался мне свысока со странной гордостью.

Я наклонилась вперед, уперлась ладонями о стол. Холодные золотые монеты липли к вспотевшей коже.

У меня вырвалось одно лишь слово:

– Пожалуйста.

Эсмарис одарил меня долгим взглядом, так что я едва решалась дышать.

Пожалуйста, ради меня. Если ты хоть самую малость заботишься обо мне. Пожалуйста…

И тут я почувствовала, как захлопнулась дверь: зарождавшаяся в мыслях Эсмариса слабая борьба чувств оказалась погребена за ледяной стеной.

– Руки прочь с моего стола. На колени.

«Мне не нужны твои деньги».

Боги, что мне делать?

– На колени.

Я рухнула на пол, ободрав колени о полированное дерево.

«Мне не нужны твои деньги».

Голос Эсмариса и крушение моих надежд громом отдавались в ушах, так что больше я ничего не слышала.

Я не слышала стук сапог Эсмариса по полу, когда он отошел куда-то, а потом вернулся и встал у меня за спиной.

«Мне не нужны твои деньги».

Я не слышала, как в воздухе раздался смертоносный свист плети.

Но даже сквозь туман в голове я сразу же ощутила, как боль обожгла спину, разрывая ее напополам. Из горла вырвался вздох, смешанный с рыданием.

Свист.

Два.

Свист.

Три.

Наказание все продолжалось.

Свист. Свист. Свист.

Пять. Десять. Двенадцать. Шестнадцать.

«Мне не нужны твои деньги».

Что же мне делать?