Джоанна Слива: Фальшивая графиня

© Голыбина И.Д., пер. на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Elizabeth White, Joanna Sliwa

The Counterfeit Countess: The Jewish Woman Who Rescued Thousands of Poles During the Holocaust

Copyright © 2024 by Elizabeth B. White and Joanna Sliwa

Предварительные замечания

Названия мест, в которых Янина жила в Восточной Галиции (ныне Западная Украина), в двадцатом веке менялись, порой неоднократно. В период с 1939 по 1941 год современный Львов, например, назывался Лембергом. В книге указываются названия, которые знала и использовала Янина. Для мест, которые сейчас называются по-другому, текущее название приводится в скобках при первом упоминании.

Довоенная Польша была многонациональным государством. Большинство населения составляли этнические поляки, говорившие по-польски, в основном католики. Как и Янина, многие представители национальных меньшинств считали себя поляками и во время Второй мировой войны рисковали и жертвовали жизнями ради своей страны. В основном польские граждане идентифицировали себя и других по этнической принадлежности. В книге термин «поляки» обозначает представителей польской национальности.

Пролог

9 августа 1943 года Люблин, Польша

В который раз графиня Суходольская явилась к коменданту Майданека со своими абсурдными требованиями. Оберштурмбаннфюрер СС Герман Флорштедт служил во многих концентрационных лагерях в Германии, но Майданек не был на них похож. Расположенный в Люблине, на территории оккупированной немцами Польши, лагерь оказался примитивным и отвратительно организованным по сравнению с находившимися в Рейхе. Назначение комендантом было преподнесено Флорштедту как повышение, но в действительности его наказывали – за подозрение в коррупции в Бухенвальде. Прибыв в Майданек, он увидел громадную строительную площадку: никакого водопровода, немощеные дороги, зараженные колодцы и ямы вместо отхожих мест, испускавшие отвратительную вонь. Из труб лагерного крематория валил дым, и на землю осыпался пепел мужчин, женщин и детей, казненных в газовых камерах. Около 23 тысяч заключенных прозябали в невероятной грязи. Инфекционные заболевания распространились настолько, что заболевали и умирали даже солдаты СС.

С точки зрения Флорштедта, у Майданека был только один плюс: он играл роль сортировочного узла, куда поступали личные вещи сотен тысяч евреев, которых СС уничтожало в оккупированной центральной Польше. На складах в Люблине хранились горы одежды, обуви, мехов и кожи, ящики с деньгами, украшениями, часами, обручальными кольцами и золотыми зубами. Флорштедт должен был надзирать за тем, чтобы их сортировка проводилась эффективно и Рейх мог воспользоваться награбленным добром. Но никто же не заметит, если комендант и его приближенные возьмут немного себе – как компенсацию за преданную службу и безжалостное уничтожение расовых врагов Германии?

Минусов было куда больше, включая необходимость отбиваться от польских благотворительных организаций, которые рвались поставлять продукты и лекарства полякам, заключенным в Майданеке. Польский Главный опекунский совет (ГОС) и польский Красный Крест были куда настойчивей подобных организаций в Рейхе. Они сумели добиться разрешения на еженедельную доставку хлеба и других продуктов на лагерные кухни, привозить заключенным дополнительные пайки и поставлять лекарства в лагерные медпункты. И все равно графиня Янина Суходольская из ГОС постоянно требовала большего: разрешить более частые доставки более широкого ассортимента продуктов и лекарств. Она даже предлагала привозить заключенным готовый суп. В любом другом лагере такое было немыслимо. Но в ответ на решительное «нет» графиня не успокаивалась, а обращалась в вышестоящую инстанцию и каким-то образом убеждала военное начальство в том, что исполнить ее просьбу – в интересах Германии.

Что еще хуже, во время своих визитов в Майданек графиня шпионила за тамошними условиями содержания. Попытки ей помешать оставались втуне. Польскую аристократку, миниатюрную женщину с аккуратно уложенными темными волосами, не смущали грубые окрики и угрозы немецких солдат. Не так давно она донесла в Министерство здравоохранения об эпидемии тифа среди заключенных, вынудив Флорштедта организовать для них подобие лечения.

Теперь она досаждала ему насчет нескольких тысяч содержавшихся в лагере польских крестьян. Эсэсовцы пригнали их в Майданек, отобрав у поляков фермы, чтобы передать германским поселенцам. Поскольку всех трудоспособных сразу же переправили на принудительные работы в Рейх, в Майданеке остались в основном старики и дети. Спустя несколько недель в лагере они начали стремительно умирать от обезвоживания, голода и болезней – темпами, чрезмерными даже для Майданека. Графине удалось каким-то образом уговорить немецкие власти освободить 3600 польских крестьян, еще остававшихся в Майданеке, но с условием, что ее организация возьмет на себя всю бумажную работу и найдет место, где их расселить. Графиня с коллегами справились за каких-то пару дней.

Она прибыла в лагерь рано утром, чтобы встретить гражданских. У ворот ее уведомили – без дальнейших объяснений, – что половина из них «не подлежит» освобождению. Оставшихся гражданских собрали в третьем из пяти подразделений Майданека, расположенном в километре от ворот, где ждала графиня. Для многих это расстояние оказалось непосильным: графиня с нарастающей тревогой наблюдала за тем, как заключенные, цепляясь друг за друга, падали и беспомощно лежали в пыли. Вот как она оказалась в кабинете Флорштедта и теперь настаивала, чтобы он позволил грузовикам и каретам скорой помощи въехать в лагерь за освобожденными. Позволить польскому гражданскому транспорту въехать в концентрационный лагерь было нарушением всех правил безопасности. Но Флорштедт знал, что сопротивляться не имеет смысла – графиня добьется своего через голову коменданта.

Через два часа в Майданек прибыли грузовики, автобусы и кареты скорой помощи, собранные графиней по всему городу.

В августе 1943 года из Майданека было освобождено 2106 польских крестьян. Более четверти освобожденных оказались в двух главных госпиталях Люблина, и примерно двести человек скончались в ближайшие дни: половина из них – дети до двенадцати лет. Но 1900 человек выжило благодаря усилиям графини Суходольской и ее коллег.

На этом ее деятельность по помощи заключенным Майданека не закончилась. Графиня продолжала требовать от нацистских властей новых послаблений, и постепенно они согласились на увеличенные поставки продуктов, лекарств и предметов первой необходимости. Они даже позволили доставить в лагерь наряженные рождественские елки, чтобы заключенные могли отметить праздник. К февралю 1944 года Главный опекунский совет пять раз в неделю доставлял суп и хлеб четырем тысячам польских заключенных в Майданеке, помимо прочих поставок продуктов и лекарств. Очень часто графиня привозила суп в лагерь лично, под строгим надзором эсэсовских охранников.

Все это время никто не подозревал, что бесстрашная графиня, такая уверенная и аристократично-надменная, на самом деле не графиня и не Суходольская. В действительности ее звали Янина Спиннер-Мельберг, она была блестящим математиком, офицером подпольной польской Армии Крайовой – и еврейкой.

Введение

В декабре 1989 года историк Элизабет «Барри» Уайт неожиданно получила посылку от незнакомца. Там лежала копия рукописи без названия, отпечатанной на машинке. Отправитель, американский профессор истории Артур Функ из Университета Флориды, объяснял, что это мемуары Янины Мельберг, польской еврейки, пережившей Холокост в Люблине и пользовавшейся псевдонимом графини Янины Суходольской. В мемуарах рассказывалось о том, как она убедила эсэсовские власти разрешить доставку продуктов тысячам заключенных в концентрационном лагере Майданек и как использовала эти доставки для передачи записок и оружия заключенным бойцам Сопротивления.

Функ добавлял, что после войны Янина Мельберг эмигрировала в США. Она умерла в 1969 году в Чикаго, где работала профессором математики в Технологическом институте Иллинойса. После смерти Янины ее муж, философ Генри Мельберг, безуспешно пытался опубликовать ее мемуары. Незадолго до собственной кончины в 1979 году он передал мемуары Функу в надежде, что историк сможет найти издателя. Функ попытался, но у него ничего не вышло. Издательства мемуарами не заинтересовались. Тогда он решил отослать их Барри, которая не так давно выступила с докладом о Майданеке на съезде Американской исторической ассоциации. Функ надеялся, что ей удастся обнародовать воспоминания Янины Мельберг.

Барри знала, что во время Второй мировой войны в Люблине, оккупированном немцами, действительно жила графиня Янина Суходольская. Послевоенные исследования по Майданеку подтверждали, что она, как сотрудница Главного опекунского совета, лично осуществляла регулярные доставки продовольствия заключенным и, как член подпольной Армии Крайовой, участвовала в поддержке лагерного Сопротивления, обеспечивая циркуляцию корреспонденции. Многие бывшие заключенные Майданека помнили графиню, храбрую и добрую «женщину с грустной улыбкой», которая привозила им пищу, новости с фронта, украшенные рождественские елки, пасхальные яйца и облатки для причастия. Заключенным запомнилось, что она никогда не отступала, если эсэсовцы выкрикивали ругательства и угрозы ей в лицо; они поражались тому, как ей удавалось добиваться послаблений для них от нацистских властей, и приписывали эти успехи ее знанию немецкого менталитета. Бывшие узники испытывали к ней признательность не только за доставку еды, но также за надежду, которую она им дарила. Однако ни в одном из исследований и воспоминаний не говорилось, что графиня использовала псевдоним или тем более была еврейкой.

Хорошо представляя себе, каким адом на земле являлся Майданек, Барри читала рукопись с нарастающим изумлением – и скептицизмом. В Люблине находился штаб самой массовой акции по уничтожению евреев, «Операции Рейнхард». В рамках операции как минимум 63 тысячи евреев были казнены в газовых камерах Майданека или в расстрельных рвах^[1]. Тысячи поляков также попали в заключение и были убиты. И при этом в мемуарах рассказывалось о том, как миниатюрная женщина-еврейка вела переговоры с нацистской верхушкой в Люблине, часто встречалась с эсэсовским начальством в Майданеке, общалась с охраной лагеря и регулярно бывала на его территории. Она оказывала постоянное и регулярное давление на немецкие власти с целью добиться для своей организации разрешения на еще более широкий и разнообразный спектр помощи узникам Майданека. Судя по ее воспоминаниям, она никогда не принимала «нет» в качестве окончательного ответа, а «да» считала за повод просить больше. Что еще более невероятно, она использовала гуманитарную помощь как прикрытие для передачи участникам лагерного Сопротивления корреспонденции, оружия и средств для побега. Помимо своей деятельности в Майданеке, она также спасала поляков, схваченных для отправки на принудительные работы в Германию, и детей, отнятых у семей. Гестапо угрожало ей, вело за ней слежку и посылало шпионов; она неоднократно чудом избегала ареста, пыток и смерти.