Мюррей перевел дух; он и не заметил, что позабыл дышать в последнюю минуту боя.

Золотоглазый мальчик победил. Победил одного из личных гриваров Талу, стоявшего намного выше по рангу. В круге ничего подобного не случалось. Здесь сильные всегда одолевали слабых.

С той стороны, где сидела команда наставника Озарка, донеслись приветственные крики:

– Сего! Сего!

Как правило, в ходе таких поединков команды болели не за своего.

Победитель, Сего, попытался встать, но колени подогнулись, глаза закатились, и он растянулся рядом со своим потерявшим сознание противником.

Мюррей допил эль и направился в заднюю часть большой усадьбы.

У двери с украшенной узором рамой стояли два наемника-мерка.

– Я к Талу, – рыкнул Мюррей.

Конечно же, его узнали. Тот, что справа, с нескрываемым восхищением уставился на сделанную рыцарскими чернилами флюкс-татуировку в разрезе рукава. Впрочем, он тут же опомнился и недоверчиво спросил:

– Тебе назначено?

– Нет, но он и так меня примет.

– К боссу никого не допускают без… – начал мерк, но Мюррей уже проскочил между обоими с быстротой, удивительной для мужчины его сложения.

Комната, в которую он вошел, была вся завалена плюшевыми подушками и устлана мягкими коврами. В нишах вдоль противоположной стены стояли мраморные статуи. Золоченые торшеры изливали приглушенный свет, падавший и на рябое лицо толстяка за полированным письменным столом.

– Талу, – обратился к нему Мюррей.

Толстяка, похоже, не удивило появление незваного гостя, за которым по пятам следовали два мерка.

– А, Могучий Мюррей Пирсон! Всегда рад тебя видеть. – Складки под подбородком Талу качнулись волнами, тусклые желтые глаза равнодушно уставились на гостя.

– Босс… он… прошел сам… – Один из мерков шагнул к Мюррею с явным намерением схватить, но остановился, наткнувшись на взгляд, не суливший ничего хорошего.

– Оставьте нас. – Талу махнул рукой, и мерки поспешно удалились.

Причмокнув губами, как голодная жаба, Талу снова посмотрел на Мюррея:

– Пришел в мой круг за парой битов? Знаю кое-кого, людей весьма влиятельных, давно ждущих возможности поставить немного на Могучего Мюррея.

– Как бы мне ни хотелось пополнить твою мошну моей кровью, я здесь не для этого.

Талу нахмурился:

– А жаль, жаль. В свое время на тебя было приятно смотреть. – Толстяк развернулся вместе с креслом к статуям и поднялся. – Пожалуй, когда-то ты был так хорош, что мог бы стоять здесь, рядом с другими великими чемпионами Эзо.

Мюррей нахмурился и выдохнул, напоминая себе, зачем он пришел к хозяину круга.

– Я не собираюсь предаваться воспоминаниям. Я здесь в качестве патрона, хочу заключить сделку.

– Знаешь ли ты, почему все эти рыцари стали великими чемпионами? – спросил Талу и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Они шли своим Путем Света. – Он с видимым почтением провел рукой по одной из статуй. – Все в скрипте. Путь, предначертанный каждому из нас. Эти высокородные даймё говорят, что скрипт написали их смотрящие. Согласно Кодексу, они программируют спектралов и определяют наши судьбы, будто высшие боги. Ты веришь в это, Пирсон?

Мюррей открыл было рот, но Талу еще не закончил.

– Взять, к примеру, тех же грантов – сборщиков, строителей, копальщиков, грузчиков. Все они трудятся неустанно, не покладая рук. Большинство грантов верят, что спектральный свет идет от звезд, льется с ночного неба и, подобно ангелам, направляет их по Пути Света. Это безмозглое дурачье не сомневается, что они посланы в мир, чтобы пресмыкаться перед даймё. – Талу усмехнулся. – А гривары… Ну, да что там. Ты сам знаешь, во что верят гривары. Спектралы вышли из глубин земли, их свет рассеял тьму Подземья, разогнал тени над заснеженными вершинами, прорезал джунгли Изумрудных островов, достиг кругов и нашел нас… избранных. Чемпионов, которым надлежит вести за собой остальных. Вся эта чушь из Кодекса о том, что кто-то сражается, чтобы остальным не пришлось этого делать. – Талу картинно закатил глаза, сел и развернул кресло к Мюррею. – Знаю, ты-то умнее обычного мерка. В отличие от тех болванов за дверью, ты – гривар, обучавшийся в Цитадели. Ты общался там, наверху, со всякими умниками. Во что веришь ты?

Мюррей фыркнул:

– Думаю, тебе наплевать на то, во что я верю. Ты просто треплешь языком, прикидывая, как бы вытянуть из меня что-то.

Словно не слыша Мюррея, Талу продолжил монолог:

– Ты спросишь, во что верю я. Мне все равно, откуда пришел свет. Я только верю, что у каждого свой скрипт. Да, я гривар, но я никогда не был настоящим бойцом. Понял это сразу. Мне не нравится, когда меня бьют. Борьба мне нравится как бизнес. Вот такой у меня Путь, Пирсон. Знал бы ты, сколько безработных гриваров, ищущих богатенького патрона, я встретил на моем Пути. Я занимаюсь тем, что свожу их. Знал бы ты, сколько маленьких серых паршивцев я привел сюда. Бродяжек, сбежавших из дома и не имевших ни бита на за душой… Я играю доставшуюся мне роль, указываю им Путь. Большинство из них не пройдут его и даже не выживут, но я даю им шанс проявить себя естественным для них образом, найти свое место в нашем мире.

Мюррей не пытался заговорить, зная, что жаба будет причмокивать, пока не поймает свою муху.

– Я понимаю, что каждый из нас должен сыграть свою роль. Я не создан для круга, но другие, как они выживут без меня? Тебе просто нужно было сыграть свою роль, Пирсон. Ты настоящий рыцарь-гривар, твое предназначение – круг, твое предназначение – Цитадель. И все же… все же ты забыл, как идти своим Путем. Ты забыл, как играть свою роль.

– Я ничего не забыл. Именно поэтому я здесь. Исполнить свою роль. Я скаут, и Цитадель поручила мне приводить наверх тех, у кого есть потенциал, – сказал Мюррей.

Из чаши на столе Талу подцепил комок какой-то клейкой на вид массы, сунул в рот и задвигал челюстями.

– Твоя роль – забрать партию ребятишек, которых мы отобрали для вас, как делаем каждый год. Но, как и в те времена, когда был рыцарем, ты пытаешься свернуть с этого Пути.

– Дети, которых ты отправляешь со мной каждый год, материал не для Цитадели. Ты сам это знаешь. Они и ходить-то не умеют толком, не то что драться. Нам обоим известно, в чем тут дело. Ты отправляешь в Цитадель объедки, а мясо оставляешь себе.

– В проницательности тебе не откажешь. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я отправил с тобой моего лучшего гривара? А почему бы не взять десятку лучших? То, о чем ты спрашиваешь, не имеет смысла. Однако у тебя есть возможность запускать руку в казну Цитадели, поэтому ты мог бы получать у меня все самое лучшее.

– Я хочу только одного. Мальчика по имени Сего. Он здесь недавно.

Талу приподнял бровь:

– А, слепой, который вдруг сделался зрячим. Да, сегодняшней победой над Н’Джалом парнишка удивил многих наших патронов.

Мюррей знал, что должен понизить потенциал, который успел разглядеть в Сего.

– Быстрый, сообразительный. Думаю, смогу что-то из него вылепить.

Талу несколько мгновений молчал; взгляд его мутных глаз бесцельно блуждал по комнате.

– Вероятно, ты чувствуешь в нем нечто большее, чем то, что представляется очевидным. Иначе зачем было врываться в мой кабинет? Иначе зачем было сворачивать со своего Пути, а, Пирсон? Возможно, у тебя чутье на таланты. Возможно, ты уже видишь в нем нового Артемиса Халберда.

– Стандартную плату получишь только за Сего, – сказал Мюррей. – Обычно за эту цену я беру дюжину мальчишек.

– Ясно, что ты не имеешь права платить из казны Цитадели сверх этих скудных сумм, иначе купил бы его сразу. Итак, почему мне стоит отдать его тебе? Что дашь взамен, Пирсон?

Мюррей выдохнул. Он знал, что до этого дойдет.

– Я буду драться за него.

Талу перестал жевать, и по его лицу расплылась широкая зубастая улыбка.

Прислушиваясь к плеску накатывающих на берег волн, Сего зарылся руками в черный песок. Крошечные крупинки проскальзывали между пальцами и падали на землю.

Он сидел, скрестив ноги, в полосе прибоя, и легкий ветерок приглаживал волосы на лбу. Ясное голубое небо застыло над ним, и море лежало кладезем сверкающих изумрудов. Сего пытался подстроить дыхание к ритму моря, выдыхая, когда волна разбивалась о берег и вода перетекала через пальцы ног и ласкала икры, и вдыхая, когда она отступала, откатывалась в глубину.

Снова набегала и уходила волна, и снова Сего выравнивал по ней дыхание – как учил старый мастер. Без начала и конца, словно неустанный прибой, говорил он.

У Сего получалось не так хорошо, как у Сайласа. Его старший брат лучше разбирался в наставлениях мастера, в том числе и касающихся ки-дыхания. Сайлас мог часами неподвижно сидеть на берегу и к концу упражнения становился похож на присыпанную песком статую.

Ки-дыхание три брата практиковали вместе каждое утро. Никогда не закрывать глаза, всегда смотреть на море, даже если бриз поднимает колючий песок, – так велел мастер.

Первым всегда не выдерживал маленький Сэм; его живые глаза цвета прибрежных водорослей начинали метаться, отвлекаясь то на удирающего краба, то на мелькнувшую в волне серебристую рыбку, которую ему не терпелось поймать. Сего старался сконцентрироваться, равняясь на Сайласа, но ему недоставало выдержки. Он ощущал в себе растущее волнение, беспокойство, побуждающее вскочить и помчаться по берегу вслед за Сэмом.

Сайлас всегда был самым сильным из трех братьев. Он всегда был на шаг впереди в спарринге. Раз за разом сбивал Сего с ног и потом стоял над ним с небрежной, издевательской ухмылкой.

Сего потрогал пальцем неровный шрам на губе – результат их последней схватки.

И вот Сайласа не стало.

Сего устремил взгляд через море – к горизонту.

При свете дня удавалось различить лишь слабое мерцание, но, едва на остров опускалась ночь, гребень каждой волны вспыхивал трепещущим люминесцентным свечением.

Когда Сего был младше, Сайлас рассказывал, что светящийся след – это огромная ползущая к горизонту змея. Тогда Сего поверил старшему брату, но вскоре, ныряя под волны, он обнаружил, что источник свечения – существа намного меньшие, цветущие на поверхности океана.

Старый мастер называл светящийся след Путем.

Тысячу ночей назад Сего и Сэм наблюдали с черного песчаного пляжа, как старший брат поплыл по Пути, по люминесцентному следу, и в конце концов пропал из вида. Сего помнил: это был первый и единственный раз, когда Сайлас казался таким маленьким, просто еще одной тенью, скользящей по бурунам.

После того старый мастер заставлял оставшихся братьев придерживаться строгого режима тренировок. Сего ожидал каких-то событий – сдвига графика или простого упоминания о Сайласе. Но мастер вел себя так, будто ничего не случилось. Словно не замечал, что на острове остались только два мальчика.

Сегодняшний день ничем не отличался от любого другого.

Утреннее ки-дыхание, затем отработка приемов с мастером. Далее тренировка на выносливость на черном песке, включая спринт и переноску камней под волнами. Отработка ударов голенью по железному дереву. Тяжелый спарринг в течение всей второй половины дня. И опять отработка приемов, уже в закатном свете.

Но тем не менее сегодня все было по-другому. Все было по-другому с тех пор, как не стало Сайласа.

Сего поднялся, закончив упражнение с ки-дыханием, – сосредоточиться не смог, мысли разбредались.

Куда Сэм убежал на этот раз?

Он отряхнул песок с загорелых ног и бодрой трусцой направился по берегу к утесам на западной оконечности острова. Сэму нравилось исследовать приливные бассейны у подножия скал, где вода спокойнее и где в каменистых уголках обосновывалось множество странных существ.