И в тот же миг, словно какая-то неведомая сила услышала его вопрос и решила ответить, Джонни его увидел. Роджер Карлтон бежал со всех ног по ярко освещенной дорожке, что вела к входу в здание новой школы. Джонни ринулся к нему сквозь сплетение дерущихся тел, на ходу раздавая тумаки и получая в ответ оплеухи. Когда он уже решил было, что высвободился, кто-то налетел на него, сбил с ног и кинул прямо в гущу дерущихся. Пока Джонни выпутывался, Карлтон уже исчез.

Джонни бросился к входу в школу, шныряя глазами влево, вправо, потом снова вправо, и резко замер на месте. Его крошка по-прежнему стояла на том самом месте, где он ее оставил, но водительская дверца была распахнута, словно Билли вдруг передумал, решил не уезжать и в спешке выскочил из машины. Передние фары были разбиты. Похоже, кто-то прошелся бейсбольной битой и по ним, и по окнам. В висках у Джонни яростно застучало. Он ни на миг не усомнился в том, чьих рук это дело.

Обернувшись к дерущимся, он не обнаружил среди них никаких следов Билли. Правда, в этой суматохе вообще нельзя было разобрать, что к чему. Билли вряд ли сумел бы долго сопротивляться этим молодчикам: мозги у него работают куда лучше, чем кулаки. Джонни отметил, что парни, рьяно мутузившие друг друга, знали, что делают. Кстати, подметил он, Картер, Джимбо и остальные сумели переманить удачу на свою сторону и уже не просто защищали свои позиции. Джонни почувствовал, что еще секунд через тридцать головорезы Карлтона обратятся в бегство или станут молить о пощаде. Но где же Карлтон? А главное, куда подевался Билли?

Джонни услышал вдали завывание сирен. Копы. Нужно разыскать Билли и сматываться. Он рванул наугад к входной двери школы. Этого-то он и боялся: дверь стояла открытой. То ли у кого-то был ключ, то ли строители забыли запереть здание. Он должен найти Билли, проучить Карлтона и смотать удочки прежде, чем копы догадаются сунуться в школу. Раз дверь не заперта, вряд ли у него много времени. С другой стороны, копы могут решить, что в школе никого нет, а все дерущиеся собрались на парковке.

За дверью открывалось широкое и высокое, до самой крыши, пространство парадного вестибюля, с блестящим плиточным полом и широкой лестницей, что вела вверх, к одинаковым балконам, выступавшим над бездной на уровне второго и третьего этажей.

– Билли! – крикнул Джонни, понимая, что не знает, куда бежать.

Школа казалась тихой, нетронутой, и он вдруг подумал, что зря вообще сюда сунулся. Если копы поймают его здесь, внутри, ему придется ответить не только за пару синяков и подбитых глаз. Может, ему впаяют еще и незаконное проникновение в здание – хотя дверь в школу не была заперта.

Но тут грянул выстрел, и все сомнения, роившиеся в голове у Джонни, вмиг испарились. Он ринулся вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки зараз, не помня себя. «О господи, нет, прошу, нет… нет… нет…» – стучало у него в голове, когда он наконец взлетел по лестнице и, застыв на площадке третьего этажа, окинул взглядом просторный холл за балконом, от которого в обе стороны уходили вдаль, к классам, длинные коридоры. Он вдруг увидел, как к нему мчится Билли в выбившейся из-под ремня рубашке, без очков, с выражением ужаса на лице. И с пистолетом в руке.

– Джонни! Беги! Беги, Джонни! Наверное, он где-то сзади. Беги! – истерически вопил Билли, не сбавляя хода и размахивая пистолетом в направлении лестницы, словно пытался подтолкнуть к ней Джонни.

– Билли, стой! Брось пистолет, парень! Ты меня до смерти напугал! Где ты его…

И тут он все понял. Он, Джонни, стащил этот самый пистолет из багажника драндулета, который чинил в мастерской «У Джина». Он увидел пистолет и решил, что матери не помешало бы такой заиметь. Он знал, что она делала, чтобы заработать те лишние деньги, которые вдруг появились в доме. Как он ни кричал и ни угрожал, как ни пытался ее уберечь, она не бросила это дело. Увидев пистолет, он словно понял, что вот он, ответ на все те молитвы, которые он возносил небесам с тех пор, как она явилась домой среди ночи вся в синяках. Он не дал себе времени обдумать последствия такого поступка. Пистолет был легким и совсем маленьким, и он решил, что научит мать им пользоваться. Так что он его взял. Вопреки широко распространенному мнению, он никогда в жизни не крал. Он понимал, что потеряет работу, если только Джин, его босс, узнает, что он натворил. Но владелец того драндулета так и не вернулся к ним в мастерскую, по крайней мере пока. Может, забыл про свой пистолет. Джонни возил пистолет у себя в машине уже несколько дней, обдумывая, как бы убедить мать. Но теперь его нашел Билли.

– Билли! Я слышал выстрел. Ты кого-то подстрелил? Ты подстрелил Карлтона? – Джонни не знал, как выгородить брата, если тот уложил Карлтона где-то в здании школы.

– Нет! Я просто хотел его испугать! Я сидел в машине. Он не знал, что я там. Он вдруг подбежал и стал бить окна и фары бейсбольной битой. Я сполз на пол и заметил у тебя под сиденьем пистолет. Я его взял. Решил, что если Карлтон увидит оружие, то прекратит. И он прекратил! Он побежал к школе, а я побежал за ним. – Билли с огромной скоростью выпаливал слова, пересказывая произошедшее.

Джонни обхватил его за плечи, желая успокоить.

– Я велел ему оставить меня в покое, оставить в покое маму, но потом пистолет выстрелил сам по себе, и от выстрела разбилось окно, там, в конце коридора. – Лицо Билли скривилось в тревоге. – Я не знаю, сколько стоит стекло. Надеюсь, того, что я накопил, хватит, чтобы за него заплатить.

– Билли! Ты никому не расскажешь ни про окно, ни про пистолет. И мы сейчас же уйдем отсюда.

– Джонни! Берегись! – крикнул вдруг Билли и отшатнулся к самой балюстраде балкона.

В этот же миг на них из тени кинулся Карлтон. Он успел обойти здание и теперь вынырнул с другой стороны просторного вестибюля. Все это время Джонни стоял к нему спиной, а Билли так волновался, что не заметил, как он крался по темному коридору. Роджер Карлтон налетел на Джонни сзади и мигом выбил весь воздух из его легких. Билли снова вскрикнул, снова раздался выстрел. Джонни почувствовал, как у него в груди что-то разорвалось, и повалился на Билли, не сумев удержаться на ногах, не сумев даже на миг замедлить падение. Он обхватил брата, пытаясь смягчить удар, и, сам того не понимая, прижал руки Билли к его телу, а его самого потянул за собой. Они перевалились через перила и, не встретив на своем пути никаких препятствий, ухнули вниз, прямо на беспощадные плиты пола двумя этажами ниже.

* * *

Джонни попробовал открыть глаза, попробовал устоять перед силой, которая словно вынимала его из тела. Казалось, что прибой тащит его за собой, и на мгновение Джонни решил, что спит и видит сон. Ему снилось, что ему снова десять, и он сидит на пляже у самой воды и чувствует, как волна вымывает песок у него из-под пальцев, и где-то сзади на покрывале сидят мама с Билли, и в небе светит яркое солнце. Вот только теперь прибой, тянувший его за собой, был гораздо мощнее, и Джонни стал судорожно искать, за что уцепиться. Руки отказывались работать, ноги уснули и не желали проснуться. В груди жгло так, словно он слишком долго нырял. Поджав пальцы ног в сапогах, он как мог боролся с прибоем. Почему на нем сапоги? Он ведь на пляже.

Он вдруг с ужасом понял, что такое этот прибой, и заставил себя открыть глаза и отыскать брата. Билли лежал рядом с ним.

– Билли! – Он пытался сложить звуки в слова, но ничего не получалось. – Билли! – Он попробовал снова, но сумел выдавить из себя лишь шепот, не громче дыхания.

Билли не боролся с прибоем, как Джонни. Он лежал на спине, глаза его были открыты. Под головой у него виднелась лужица крови, он не двигался. Не двигался и не дышал.

Джонни завопил. Беззвучный крик забился у него в голове. Он вопил, и боролся с приливом, и рвался навстречу той силе, что пыталась вынуть его из тела.

– Я никуда не пойду! – ярился он снова и снова, снова и снова, пока давление изнутри не стало нестерпимым и не взорвалось миллионами белых огней, снопом ярких искр, как металл под сварочным аппаратом. Джонни почувствовал, как что-то хлопнуло, как его словно разорвало в клочки. Но боли не было, было только давление, а потом громкий треск, словно разом лопнули миллионы воздушных шаров. А потом… ничего.

2. Без звука^[2]
Вон Монро – 1951

Ноябрь 2010 года

Мэгги вытянула ногу назад и качнула ею, разведя руки в стороны, словно огромная птица, что отрывается от воды и взлетает. Приподнявшись на полупальцы, она сполна ощутила всю красоту этого движения и улыбнулась сама себе. Больше всего на свете ей нравилось танцевать так, как сейчас: вокруг никого, весь зал принадлежит ей одной, нет ни критиков, ни аплодисментов, есть лишь музыка. Напевая себе под нос, Мэгги закружилась по сцене, поймала свое отражение в зеркале. Большие голубые глаза встретили взгляд своих двойников, а в следующий миг уже скрылись за темным облаком длинных волос. Привычным жестом откинув назад волосы, Мэгги вскрикнула от неожиданности: в зеркале рядом с ней выросло еще одно отражение.

– Простите, мисс Маргарет. – Гас Джаспер явно смутился. – Я не хотел вас напугать. Но мне нужна ваша помощь.

Старый Гас уже давным-давно заведовал школьным хозяйством, а значит, считался ее начальником. Добродушный и мягкий Гас отличался завидным терпением, что было на руку Мэгги, ведь ему уже не в первый раз приходилось после уроков искать ее по всей школе. Но, судя по всему, его это совсем не расстраивало.

Мэгги уныло глянула на часы. Так и есть, пора. Последние три месяца Мэгги почти ежедневно оставалась в школе после уроков и занималась уборкой. Работа была тяжелой, но приносила Мэгги деньги, которые шли на взнос за участие в танцевальной команде. К тому же добряк Гас оставлял ей ключ от танцевального зала, так что она успевала позаниматься по вечерам, после работы, и рано утром, перед уроками. Она редко когда забывала о времени. Обычно она не позволяла себе надолго задерживаться, когда заканчивались репетиции танцевальной команды. Но сегодня ей захотелось немного потанцевать в одиночестве, а потом она увлеклась и сама не заметила, как прошло целых полчаса.

– Простите, Гас, что вам пришлось за мной заходить. – И Мэгги улыбнулась в знак искреннего раскаяния.

Она подхватила свою спортивную сумку, натянула поверх балетного трико толстовку, сунула ноги в заношенные кеды. Широкие удобные штаны, в которых она танцевала, вполне сгодятся и для работы. Переодеваться на глазах у Гаса она точно не станет: ей не хотелось смущать милого старикана. И потом, она знала наверняка, что тетя Айрин, узнав о чем-нибудь в этом духе, непременно скажет ей, что леди так себя не ведут. При этой мысли губы Мэгги тронула легкая улыбка. Тетя Айрин всегда ведет себя как настоящая леди.

Красавица Айрин Ханикатт была дочерью зажиточного дельца Джексона Ханикатта. Ханивилль основал родной дедушка Айрин, подаривший городку свое имя, а своей семье – право считаться местной аристократией. Айрин рано вышла замуж за подававшего большие надежды уроженца Ханивилля и всю жизнь прожила в своем родном уголке Техаса. Но ее подававший большие надежды муж так никем и не стал. Он промотал наследство жены, довел ханивилльские заводы ее семьи до разорения и до последнего вздоха держал саму Айрин в ежовых рукавицах. Когда он умер, Айрин наконец смогла забрать к себе Мэгги. А еще смогла наконец сблизиться с Гасом. Тетя Айрин все отрицала, но Мэгги была уверена, что та души не чает в кротком темнокожем школьном уборщике.