– Он наверху?

Дэвид последовал за гостем не оборачиваясь, чтобы не видеть лица матери, которое, как он знал, помрачнело.

За обедом миссис Пауэр подождала, пока Нелли выйдет из комнаты.

– Пэдди, ты бы не мог попросить Дэвида больше не приводить Джерри Дойла в наш дом?

Доктор Пауэр оторвался от газеты и кротко посмотрел на жену:

– Он рядом с тобой, Молли. Почему ты не можешь попросить его сама?

– Ты понимаешь почему.

– Вы поссорились? – Доктор перевел взгляд с жены на сына.

– Я ни с кем не ссорился, – ответил Дэвид.

– Вот видишь, – сказала Молли Пауэр.

– Что ж, похоже, ты ведешь себя с матерью слишком бесцеремонно. Не стоит, – произнес доктор Пауэр и снова уткнулся в газету.

– Пэдди. Пожалуйста. Объясни Дэвиду, что с Джерри Дойлом все в порядке, но ему не рады в нашем доме.

Мистер Пауэр устало отложил газету.

– В чем дело? – спросил он, глядя то на одного, то на другого.

Ответа не последовало.

– И что же натворил юный Дойл, чем вызвал такое недовольство?

Доктор снова перевел глаза с покрасневшей жены на мятежного сына.

– Ничего, – пожал плечами Дэвид. – Он поднялся наверх. Я показал ему проигрыватель. Джерри им восхитился и пошел домой.

– Молли?

– Дело не в этом. Ты не младенец, Дэвид, и прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Дэвид выглядел озадаченным.

– Твоя мама говорит, что прилагает много усилий, стараясь содержать дом в чистоте, и не хочет, чтобы по нему шастали все подряд. Это разумная просьба, не так ли?

Дэвид помолчал, размышляя над тем, принять объяснение или нет, и вскоре обнаружил в нем изъян.

– Конечно, прости, мамочка, я не понял, что дело в этом. Я решил, ты имеешь что-то против самого Джерри Дойла. Как мать Нолана, когда она думала, что у всех вокруг водятся блохи. Нет проблем, разумеется, я не буду приглашать никого в дом, не спросив твоего разрешения.

Молли смущенно улыбнулась. Она не была уверена, что выиграла схватку.

– Я сегодня попозже зайду к Джерри. Он обещал показать фотолабораторию. Помогу проявить снимки, которые его отец сделал на свадьбе.

Дэвид поочередно одарил родителей лучезарной улыбкой и налил себе стакан апельсинового сока.

Сестра Джерри Дойла была потрясающе красива. В комбинезоне, похожем на рабочий халат художника, Фиона выглядела как картинка. Она казалась застенчивой, отвечая лишь «да» и «нет», когда Дэвид о чем-то спрашивал, но вела себя вежливо и предупредительно. Предложила приготовить какао и сбегать к О’Брайену за четвертью фунта ломаного печенья.

– Почему ты не позвал ее в Тюленью пещеру? – поинтересовался Дэвид.

– В такие места нельзя брать сестру. Это нормально для Крисси, Кэт, Пегги и остальных. Они из тех девушек, кому такое подходит, но это не для Фионы.

Дэвид сообразил, что вышел за рамки, о которых не подозревал, и почувствовал себя неловко. Он видел, что с девушками на пикнике обращались не по-джентльменски. Компания веселилась и играла в бутылочку. Парни щедро угощали девчонок сидром и пивом, подбадривая что было сил. Потом девочки слегка поглупели, одна или две заплакали, Кэт стошнило, они плохо держались на ногах, падали. Но таковы правила вечеринок. Не хотелось признавать, что Фиона относится к другому сорту девушек – к тем, кого нельзя приводить на такие встречи, однако это было правдой. Когда сестра Джерри вернулась с подносом печенья и какао, Дэвид осознал, что ему бы тоже не понравилось, если бы она участвовала в чем-то подобном.

Он подумал, не попросить ли Фиону написать ему в школу письмо. У Нолана была девушка, присылавшая ему длинные письма. Но Дэвид понимал, что это сложно устроить. Если бы Фиона согласилась, ему бы пришлось объяснять нюансы системы. Письма сначала читал священник, и поэтому девочка вынужденно притворялась мальчиком. Элис, подруга Нолана, обычно подписывалась именем Энтони. Она держала в памяти, что нельзя упоминать о хоккейных матчах, и заменяла хоккей на регби. Письма были так тщательно зашифрованы и двусмысленны, что никто не мог толком понять, что они значат. И все же Нолан радовался им и гордо рассказывал одноклассникам, как хороша собой Элис. Было бы неплохо провернуть то же самое с Фионой. Но если Джерри не позволил ей участвовать в вечеринке, он почти наверняка воспротивится тому, чтобы сестра писала зашифрованные письма мальчику из школы-пансиона. Такое поведение сочли бы легкомысленным, а порочить репутацию Фионы Дойл было нельзя. Дэвид заметил, что относится к Джерри и Фионе как к сиротам, хотя они жили вместе с родителями. Это было странно.

– Предки не вмешиваются в твою жизнь? – с завистью спросил Дэвид.

– Они слишком много работают, – ответил Джерри. – Так было всегда. Это собачья жизнь, мама ненавидит эту работу. Но что еще остается?

– Чем бы она предпочла заниматься?

– Расставлять цветы на столике в прихожей в таком доме, как ваш, – рассмеялся Джерри. – Разве не это мечта каждой женщины?

Когда Дэвид вернулся тем вечером домой, крыша не рухнула, а небеса не засверкали молниями. Очевидно, родители поговорили между собой. Мать пришивала именные бирки к новым носкам и пижаме Дэвида. Казалось, миссис Пауэр позабыла о ссоре во время ланча.

– Наверное, снова погрузиться в учебу будет непросто, – предположила она.

Дэвид решил не уступать матери в любезности.

– Да, но я очень рад, что со мной занималась мисс О’Хара, очень рад. По словам Нолана, нам чертовски повезло заполучить такого учителя. Нолан рассказывал, что в Дублине учителя – те еще пройдохи. Они просят бешеные деньги и заставляют много зубрить, а еще от них несет выпивкой.

Отец Дэвида на другой стороне камина рассмеялся:

– Твой друг Джеймс несет полную чушь. Нельзя делать обобщений обо всех представителях профессии, как нельзя стричь под одну гребенку моих коллег или коллег его отца. Боже мой…

– Ты же знаешь, как ведет себя Нолан, – ответил Дэвид.

– Конечно знаю. Нолан очень смышленый молодой человек. Он нам понравился – и маме, и мне. Зови его в гости в любое время или кого угодно из твоих друзей. Дом большой, в нем достаточно места. Немного шума нам не повредит, его бывает даже приятно слышать.

«За обедом звучала другая песня, – подумал про себя Дэвид. – Тогда я нарушал в доме покой».

Он заверил родителей, что с удовольствием пригласил бы Нолана еще раз, и поблагодарил за разрешение приводить в дом гостей. Мать Нолана волновалась по любому поводу. Когда не беспокоилась о блохах, тревожилась, что обвалится потолок. Нолан сказал, что она принимала какое-то средство для укрепления нервов, но толку от этого было мало.

В последний вечер накануне возвращения в школу Дэвид сказал, что хотел бы сходить домой к мисс О’Харе, чтобы поблагодарить ее и, возможно, вручить небольшой подарок. Мать Дэвида заявила, что Анджела О’Хара сочтет это лишним, ведь ей платили достаточно. Но доктор Пауэр возразил, что Дэвид прав и почему бы не подарить мисс О’Харе какую-нибудь книгу. Учительница всегда, когда приходила, восхищалась их библиотекой.

– Тебе не обязательно идти в дом Динни О’Хары, – отрезала Молли Пауэр.

– Динни О’Хара уже пять лет лежит на церковном кладбище. Вряд ли он выйдет оттуда и испортит нам мальчика, – усмехнулся Пэдди Пауэр, и Дэвид увидел на лице матери поджатые губы и знакомое кислое выражение.

Нелли помогла Дэвиду завернуть в бумагу книгу об ирландских топонимах. Они сняли надорванную суперобложку. Твердая обложка смотрелась очень привлекательно.

Горничная с восхищением разглядывала мелкий шрифт.

– Подумать только! Неужто Анджела О’Хара может все это прочесть и понять? Вот что получается, если корпеть над книгами.

Они вместе учились в школе при монастыре, и Нелли помнила, как пришло известие о том, что Анджела получила стипендию в большом городе. Монахини так гордились тем, что одна из их девочек выиграла стипендию, что собственноручно сшили ей форму. Они снарядили юную Анджелу в среднюю школу, потому что знали: все, что попадет Динни О’Харе в руки, отправится прямиком за барную стойку, отец вряд ли поможет девочке.

– Она заслужила свой успех, – неожиданно заявила Нелли, аккуратно упаковывая сверток и туго перевязывая его бечевкой. – И никогда не хвасталась личными достижениями, высокими оценками и прочим. Ей такое даже в голову не приходило.

Дэвид сомневался, что у мисс О’Хары было много поводов для хвастовства. Она жила в Каслбее с престарелой матерью, преподавала в этом ужасном монастыре – и, должно быть, мечтала уехать отсюда как можно дальше. Иначе зачем она участвовала во всех этих конкурсах на стипендию? Дэвид не считал, что мисс О’Хара добилась огромного успеха, как утверждала Нелли. Хотя, конечно, в сравнении с участью Нелли судьба мисс О’Хары сложилась прекрасно. Ей не нужно было чистить плиту, драить полы, застилать кровати, готовить еду, мыть посуду, стирать одежду и выходить на холод, силясь не упасть под напором ветра. Нелли, наверное, казалось, что преподавание в школе – приятная и непыльная работенка.

За воротами Дэвид повернул налево и пошел по дороге к полю для гольфа. Идти пришлось дольше, чем он ожидал. Неудивительно, что мисс О’Хара всегда гоняла на велосипеде. В коттедже на первом этаже горел свет. Дэвид понадеялся, что дверь откроет не старая мать мисс О’Хары, сгорбившаяся над двумя палками.

Ему открыла Клэр О’Брайен – худенькая и подвижная, с большими карими глазами и светлыми волосами, собранными в пучок. У нее всегда был такой вид, словно она вот-вот задаст вопрос. Дэвид вспомнил, как встретил Клэр в пещере Эха. Она еще сказала, что брать частные уроки у мисс О’Хары отдельно от остального класса – это прямо рай на земле. Может быть, именно этим она сейчас и занималась.

Клэр ему как будто обрадовалась.

– Мисс О’Хара укладывает мать в постель. У миссис О’Хары сегодня ужасные боли, она не может ни сидеть, ни стоять. Мисс О’Хара обещала вернуться через несколько минут. Может быть, ты войдешь и присядешь?

Дэвида смутило присутствие Клэр. Он хотел произнести цветистую речь перед мисс О’Харой без зрителей. Но вряд ли он мог приказать девочке О’Брайен отправляться домой или предупредить ее, что его разговор с мисс О’Харой состоится наедине.

Гость оглядел кухню.

– Правда, похоже на пещеру Аладдина? – благоговейно прошептала Клэр.

Это была типичная для местного коттеджа кухня. Вместо очага здесь стояла маленькая плита. Должно быть, ее купили на зарплату Анджелы. При жизни Динни О’Хары плиты не было. Страдающей артритом старухе, получавшей каждую неделю вдовью пенсию, плита тоже была не по карману. Возможно, брат и сестры присылали Анджеле деньги из-за границы – этого Дэвид не знал. Мисс О’Хара держалась замкнуто, не рассказывала ничего о себе и своей семье, как это делали жители Каслбея. О ней хотелось узнать побольше.

Дэвид посмотрел на стены и бесконечные ряды полок. Все ниши от пола до потолка были увешаны полками, на которых виднелись украшения, книги, коробки из-под печенья, снова книги, корзинки для рукоделия и статуэтки. Клэр была права. Комната напоминала магазин игрушек с рождественской открытки. Каждый дюйм стен покрывали полки, каждый дюйм полок был заставлен предметами, в основном книгами.

– Она знает, где находится каждая вещь. Можешь поверить? – сказала Клэр.

В полумраке комнаты ее карие глаза казались еще больше.

На столе Дэвид разглядел писчую и промокательную бумагу, а также бутылочку чернил «Квинк». Учительница, должно быть, писала вместе с Клэр письмо, но прервалась, чтобы позаботиться о матери.

– Ты берешь уроки у мисс О’Хары? – спросил Дэвид, в голосе которого послышались нотки зависти.