Елена Рыкова: Однажды кажется окажется. Книга 1

С благодарностью Лене и Юре Трушиным – за нескончаемое вдохновение

Рисунки Юлии Биленко

© Е. Н. Рыкова, 2018

© Ю. С. Биленко, 2019

© ООО «Издательство «Абрикос», 2022

Глава 1
Соня

1

Они шли долго.

Старуха вела старика к месту, где было дерево.

Лес вокруг был жёлтый, мёртвый. Земля сухая. На месте тиса, который стоял тысячи лет, была дыра.

– Древостой^[1] весь сгорел. – Старуха пошла в обход выжженной воронки. – Слабый совсем ифрит был, да вырвался всё же. Надо вернуть его. Пока не натворил дел.

Старик достал из кармана шальвар сложенный вчетверо список, расправил на ладони:

– Вера из Таллемай властвовала над ним.

Старуха кивнула.

– Где она? – Он говорил тихо, и тон его не содержал угрозы, но старуха распрямилась, готовая защищаться.

– Дочь в Москве у неё. Навещать поехала.

Он помрачнел. Но говорил по-прежнему спокойно:

– Вызывай её.

– Уже. – Старуха смотрела ему в глаза, обжигалась. – Что тут случилось, Ахвал? Не Вера тут виной, знаешь ты об этом. Не по вашему ли это ведомству?

– Возможно это. – Он внезапно сник. – Волна была силы большой, раз Балама освободила. От разломов такое бывает. Проверить все признаки надо.

Ветвистой своей рукой старуха оперлась о плечо старика. Они стояли на краю глубокой чёрной воронки, комья сожжённой земли иногда обрывались и скатывались вниз под их ногами. Молчали. Думал каждый о своём, но оба – об одном и том же.

2

В третьей палате третьего корпуса спортивного лагеря «Агарес» слышалась возня.

– Позырила?^[2] Яртышникова нет? А Пашули?

– Пусто! Ни старшего тренера по настольному теннису, ни младшего! – бойко отчиталась Лиза Мишаева и прыгнула от дверной щели на свою кровать. Заскрипели пружины. Тина, её старшая сестра, подошла к окну, дёрнула за шпингалет. В палате стало прохладно. Внизу, в темноте, шуршало море.

– Ну что, договорились? – Тина распускала косу, как на гуслях играла: плавно шла пальцами по волосам снизу вверх. – Чья страшилка лажовее^[3] всех, тот галопом до ворот и обратно.

Марта Веснова потёрла веснушчатый нос: она знала одну историю. С такой не проиграешь. Главное – успеть рассказать её вперёд остальных, вдруг кто ещё в курсе.

– А тренерá застукают вдруг? – спросила Соня. Специальной мягкой тряпочкой она протирала свою ракетку. Василий Викторович, их старший тренер, считал, что Соня Гамаюнова «подаёт большие надежды». Весной он сделал ей ракетку бесплатно – дерево взял от старой, накладки купил новые, клеил сам. Соня очень её берегла: это стоило больших денег, которых у них с мамой не было.

– Кого застукают, того и проблемы, – Тинка сузила глаза, – а ты не по главной аллее беги, тропинками.

– Чёй-то «ты»? – возмутилась Соня, убирая ракетку в бежевый чехол с надписью «STIGA»^[4]. – Я не проиграла ещё.

– Отлично. – Тинка хитро глянула на неё. Широкий ворот Сониной ночнушки съехал вбок, обнажив куриные ключицы. – Начали. Кто первый?

– Можно я? – крикнули одновременно Лиза и Марта. И сразу же: – Чур моё счастье!

– На комано-могано^[5]?

Девочки встали в кружок, потрясывая сжатыми кулаками:

– Камень, ножницы, бумага – цу-е-фа! Цу-е-фа! Гамаюнова, последняя! Давайте ещё раз. Цу-е-фа! Лизон – вылетела. Ну что, Веснова, остались мы с тобой на поле боя. Цу-е-фа! Цу-е-фа!

Они выкидывали одно и то же: два кулака, две раскрытые ладони, два пальца – указательный и средний. Наконец Марта выиграла и, поймав «бумагу» Тины, начала радостно кромсать её своими «ножницами».

– Так и быть, Веснова, начинай. – Тинка выключила свет и села по-турецки на свою кровать. Лизка покопалась в рюкзаке, достала карманный фонарик. Космические ракеты и спутники на её пижаме немного светились в темноте.

– Пришли как-то девочки в игровой зал, – начала Марта. Она старалась говорить зловеще, но выходило плохо. – В помещении было много всяких автоматов. В самом пыльном углу стоял «Морской бой», и никто в него не играл.

– Уа-а-а-а-а-а-а-а-а-а… – громко зевнула Тинка, – извини, так интересно, что я заслушалась, продолжай.

Лизка беззвучно засмеялась.

– Мишаевы, сейчас получите у меня. – Марта тряхнула железной спинкой кровати. – Так вот. Все девочки стали играть на разных автоматах, а одной захотелось в «Морской бой». Ей говорят: «Не надо, все дети, которые играли в этот автомат, пропали». Но девочка никого не послушала, решила, что всё это россказни и ерунда. Она купила в кассе жетон и бросила его в щель «Морского боя». Заиграла музыка, по экрану поплыли кораблики. Девочка прислонила лицо к перископу и прицелилась. Вдруг всё вокруг пропало и она услышала чей-то плач.

Соня смотрела на неё во все свои серые глаза. Марта приободрилась.

– Девочка оказалась внутри автомата. Музыка тут звучала приглушённо, пахло сладкой резиной и было полно других мальчиков и девочек. У всех была зелёная кожа. «Кто вы такие?» – спросила девочка. «Мы дети, которые играли в “Морской бой” и пропали», – ответили дети. «А почему у вас зелёная кожа?» – спросила девочка. «Потому что мы умерли, – ответил ей один мальчик, – все дети, которые поиграли в “Морской бой”, умерли». – «Неправда! – крикнула девочка. – Я играла и не умерла!» Вдруг она увидела, что на неё несётся чёрный корабль. Она повернулась, чтобы убежать, и поняла, что в неё целится огромная винтовка. Девочка услышала выстрел и умерла.

– Неплохая попытка. Жаль, провальная. – Тина подавила очередной зевок. – Теперь я! Лизон, осветительный прибор!

Сестра кинула ей серебристый фонарик, и Тинка направила его луч себе под подбородок, хотела, чтобы лицо стало страшным. Но свет сделал кожу полупрозрачной, круги под глазами чёрными, а ноздри и мочки ушей – ярко-розовыми.

– Слушайте же! – но девочки валялись от смеха.

Тинка слезла с кровати, подошла к зеркалу и тоже захрюкала.

– Так, ладно, спецэффекты подкачали, – она засунула фонарик под одеяло, и по комнате разлился приглушённый свет, от которого все предметы вокруг казались таинственнее, чем на самом деле, – буду брать вас ораторским искусством. Жила-была девочка. Жила она с мамой и с маленькой сестрёнкой. У неё не было папы, потому что папа умер. А как он умер – никто не знал, но мама девочки очень боялась чёрного человека. – Мишаева сделала паузу. – Девочка мечтала о модных кроссовках и о плеере, но мама не могла купить их ей, потому что у них не было денег. В комнате у девочки было чёрное пятно на обоях. Оно было там всю жизнь, сколько девочка себя помнила. Однажды из пятна вылез чёрный человек и сказал: «Я подарю тебе плеер и кроссовки, но за это заберу твою сестрёнку». Девочка отказалась.

Мишаева снова замолчала.

– На следующий день чёрный человек вылез из пятна и сказал: «Я подарю тебе кроссовки и плеер, но за это заберу твою маму». Девочка снова отказалась. Прошёл ещё один день, и человек снова появился. На этот раз он сказал: «Я подарю тебе и плеер, и кроссовки и не буду забирать ни твою маму, ни твою сестрёнку».

Голос у Тинки стал низким, чужим. В палате шевелилась только занавеска – лениво, как сонное привидение.

– Девочка обрадовалась и согласилась. Тогда чёрный человек сказал: «Но я заберу тебя!» Когда мама вернулась домой, она увидела на кровати в девочкиной комнате новые чёрные кроссовки и чёрный плеер. А девочки и её сестры не было. Человек обманул девочку и забрал вместе с ней и её сестру. Мама достала керосин, вылила на чёрное пятно, на плеер, на кроссовки и подожгла. Пятно сразу же вспыхнуло, послышались крики. Когда сгорел весь дом, мама девочки купила билет на поезд и навсегда уехала в другой город.

– У меня даже носки от страха сползли, – сказала в тишине Соня, и они засмеялись.

– Теперь я, я! – радовалась Лизка, елозя на кровати. – Однажды одна девочка поехала на море. Эта девочка была талантливой пианисткой и даже выступала на конкурсах. А ещё она очень любила кататься на велосипеде и плавать. Девочка на море купалась, загорала и познакомилась с очень красивым парнем. Он сидел на большом камне возле воды…

– Ну, так нечестно, – перебила её Тина, – эту страшилку нам дядя Серёжа на Селигере рассказывал.

– Ну и что? – вскинулась Лизка. – Типа ты свою сама сочинила.

– Да её просто знают все, – скучно сказала Тина. – Какой интерес?

– Мартынка, ты знаешь такую?

Марта мотнула головой.

– Я тоже не знаю, – прошептала Соня. Она натянула одеяло до подбородка. – Но я бы уже перерыв сделала. До утра.

– Девули, никаких перерывов! – отрезала Тинка. – Ладно, Лизон, продолжай, если своего мозга нет.

– «Знаешь ли ты, – сказал девочке юноша, – что всё, что тебе кажется, однажды окажется?» – Лизе очень хотелось рассказывать дальше. – «Посмотри вокруг. Облака похожи на диковинных животных, трещины на асфальте – на древние письмена, а складки на моём одеянии – на чудище из подземной страны».

Лиза вытащила фонарик из-под Тинкиного одеяла и направила его луч на складки простыни у себя в ногах.

– «…так вот. Тебе это всё не кажется. Облака – действительно диковинные животные, которые пасутся на небе, а если ты изучишь письменность трещин на асфальте, то узнаешь своё будущее». – Лизка щёлкнула выключателем и продолжала в кромешной темноте. – «Так что же, – спросила девочка, – значит, в складках твоей одежды правда живёт чудовище из подземного мира?»

Мишаева-старшая упала на подушку и демонстративно захрапела.

– Тин! – шикнула на неё Марта. – Тебя мы слушали!

– «Нет, – ответил юноша и вдруг мерзко захохотал, открыв рот, полный жёлтых клыков, – чудовище из подземного мира – это я!» И, прежде чем девочка успела убежать, он превратился в ужасную змею с человеческой головой. Голова, клацнув зубами, откусила девочке руку. Девочка попала в больницу, там ей сделали протез. Она больше никогда не смогла играть на пианино, кататься на велосипеде и плавать. А по ночам ей казалось, что её протез похож на змею, которая хочет откусить ей голову, пока она спит.

Лизка включила свет, и девочки слепо заморгали.

– Зыкинско!^[6] – заулыбалась Марта. – Это вообще моя любимая игра: «однажды кажется окажется». Когда мы только в этот лагерь приехали, я представляла, что здание административного корпуса – это вокзал. Всё было похоже: башенка с часами, барельеф со стариком верхом на крокодиле. Я шла и воображала, что слышу шипение пара, который валит из-под колёс паровоза. А яблоня рядом с фигурой пионера с трубой похожа на человека с восемью руками: двумя он разминает спину, двумя тянется к небу, четырьмя – к земле. Деревянные трибуны на стадионе – на огромных длинных удавов-людоедов.

– Мартынк! В следующий раз вместе поиграем! – Лиза мечтательно смотрела в окно.

– Поосторожней, а то чудовище из подземного мира откусит вам головы! – усмехнулась Тинка. – Ну что, Гамаюнова? Ты одна осталась. Давай нам свою страшилку, потом бегом до ворот и спатеньки.

– Я мало какие знаю… – начала отпираться Соня, понимая, что перед натиском Мишаевой ей не устоять.

– Договор есть договор, – сказала Лиза.

Соня долго ворочалась в кровати, не решаясь заговорить.

– Начинай уже, – поторопила её Тинка.

Марте было жалко Гамаюнову: самая младшая из них – всего одиннадцать. Ей было тяжелее всех в «Агаресе»: кроссы, тренировки, ОФП^[7]. Даже море Соню не радовало. Ей хотелось домой. Но «большие надежды» и новую ракетку надо было отрабатывать. Спортсмены не ноют.