– Дикон, – сказала она, – ты и вправду такой хороший, как Марта говорила. Ты мне нравишься! Ты уже пятый, кто мне нравится. Я никогда и не думала, что мне целых пять человек понравятся!

Дикон сел на пятки, совсем как Марта, когда она чистила камин. До чего же он был смешон – круглые голубые глаза, красные как маки щёки и задорный вздёрнутый нос! Смотреть на него было одно удовольствие!

– Только пять? – переспросил он. – А кто же остальные четверо?

– Твоя матушка и Марта, – отвечала Мэри, загибая пальцы, – а потом малиновка и Бен Везерстаф.

Дикон громко захохотал, но тут же опомнился и прикрыл рот рукой.

– Я знаю, я тебе кажусь чудным, – произнёс он, – но я тебе скажу: чуднее тебя я никого не встречал!

И тут Мэри повела себя очень странно. Она наклонилась и задала ему вопрос, который раньше никому бы не задала. К тому же она постаралась произнести его нараспев, как говорят в Йоркшире, – ведь Дикон так говорил, а она помнила, что в Индии туземцы радовались, если с ними говорили на их языке.

– А я тебе по нраву? – спросила она по-йоркширски.

– Да уж точно, – ответил он от души, – по нраву. Ты мне ужасно нравишься – и малиновке вроде тоже!

– Значит, вас двое, – откликнулась Мэри. – Уже двое, кому я нравлюсь!

И они с ещё большим пылом принялись снова за работу. Когда часы во дворе пробили час обеда, Мэри удивилась.

– Мне надо идти, – протянула она с огорчением. – И тебе тоже, да?

Дикон улыбнулся.

– У меня обед лёгкий, карман не оттянет, – сказал он. – Мне матушка всегда что-нибудь с собой даёт.

Он подобрал лежавшую на траве куртку и вынул из кармана небольшой узелок, завязанный в чистый полотняный платок в синюю клетку. В нём лежали два толстых куска хлеба, чем-то переложенных.

– Обычно она мне просто хлеба даёт, – сказал он, – а сегодня ещё хороший ломоть бекона добавила.

«Разве это обед?» – подумала Мэри, но Дикон явно с удовольствием думал о нём.

– Беги, поешь, – кивнул Дикон. – Я‐то со своим обедом быстро управлюсь. Успею ещё немного поработать, прежде чем домой идти.

И он уселся на землю, прислонясь к дереву.

– Позову твою малиновку, – проговорил он, – и дам ей корочку от бекона поклевать. Они страсть как сало любят.

Уходить Мэри не хотелось. А вдруг он лесной дух – она вернётся, а его уже нет? С ним было так хорошо! Она медленно побрела к калитке, но, не дойдя до неё, повернула назад.

– А ты… ты меня не выдашь? – спросила она. – Что бы ни случилось?

У Дикона рот был битком набит хлебом с беконом, но он умудрился улыбнуться ей в ответ.

– Если бы ты была птичкой и показала мне своё гнездо в лесу, неужто я бы тебя выдал? Нет, я не из тех. Ты можешь быть спокойна – как птичка.

И она успокоилась.

Глава 12
«А можно мне немного земли?»

Мэри бежала со всех ног и влетела в свою комнату, совсем запыхавшись. Волосы у неё растрепались, щёки горели. Обед уже был на столе, а возле стола стояла Марта.

– Ты что-то припозднилась, – сказала она. – Где это ты была?

– Я познакомилась с Диконом! – закричала Мэри. – Я познакомилась с Диконом!

– Я знала, что он придёт! – воскликнула Марта с радостью. – Как он тебе понравился?

– По-моему… по-моему, он такой красивый! – решительно заявила Мэри.

Марта, казалось, удивилась; впрочем, вид у неё был довольный.

– Парнишка хороший, таких поискать, только красивым мы его никогда не считали. Нос у него курносый…

– А мне такой нос нравится, – возразила Мэри.

– И глаза круглые, – с сомнением протянула Марта. – Хотя цвета неплохого…

– А мне нравится, что они круглые, – стояла на своём Мэри. – И они точь-в-точь такого же цвета, как небо над пустошью.

Марта расплылась:

– Матушка говорит: они у него потому такого цвета, что он вечно на облака да на птичек смотрит. Но рот у него большой, с этим не поспоришь, верно?

– А мне его рот нравится, – не сдавалась Мэри. – Вот бы мне такой!

Марта весело хмыкнула:

– Ну, это было бы смешно, ведь у тебя личико такое маленькое. Я знала, что он тебе понравится. А семенами и садовыми инструментами ты довольна?

– Откуда ты знаешь, что он их принёс?

– Я ни минуты не сомневалась. Если только они есть в Йоркшире, он их непременно бы принёс. На него можно положиться.

Мэри опасалась, что Марта начнёт задавать ей всякие вопросы, но этого не случилось: Марту занимали только семена и инструменты. Впрочем, был момент, когда Мэри испугалась: Марта поинтересовалась, где Мэри посадит цветы.

– Ты у кого спрашивалась? – сказала она.

– Пока ни у кого, – неуверенно ответила Мэри.

– Пожалуй, я бы не стала спрашиваться у старшего садовника. Уж очень он важный, наш мистер Роуч.

– Я его даже не видела, – сказала Мэри. – Я знаю только его помощников и Бена Везерстафа.

– Я бы на твоём месте спросила Бена Везерстафа, – посоветовала Марта. – Он совсем не такой страшный, как кажется, хотя и брюзжит всё время. Мистер Крейвен ему всё прощает – ведь он здесь работал, ещё когда миссис Крейвен была жива, и умел её рассмешить. Она его любила. Может, он найдёт тебе где-нибудь уголок.

– Если он будет не на виду и никому не нужен, никто ведь не будет возражать, правда? – с тревогой спросила Мэри.

– А чего им возражать? – отвечала Марта. – Ты никому не помешаешь.

Мэри поскорее проглотила обед и, встав из-за стола, совсем уже хотела бежать в спальню за капором, но Марта её остановила.

– Мне надо тебе что-то сказать, – объявила она. – Только я хотела, чтобы ты прежде поела. Сегодня утром мистер Крейвен вернулся домой и хочет, по-моему, тебя повидать.

Мэри побледнела.

– Ах! – вскричала она. – Но почему? Почему? Когда я приехала, он не хотел меня видеть. Я слышала, как Питчер говорил, что он не хочет меня видеть.

– Миссис Медлок говорит, что это матушка его надоумила, – продолжала Марта. – Она тут шла в деревню и повстречала его. Она с ним прежде никогда не говорила, но миссис Крейвен к нам домой раза два заходила. Он-то об этом забыл, да матушка не забыла. Вот она и осмелилась его остановить. Не знаю, что уж она ему про тебя говорила, только он решил перед отъездом тебя повидать. Он завтра уезжает.

– Правда? – спросила Мэри. – Он завтра уедет? Как хорошо!

– Он уедет надолго. Вернётся, верно, не раньше осени или зимы. Поедет по чужим странам. По весне он всегда далеко уезжает.

– Вот и хорошо! – обрадовалась Мэри.

Если он всё лето будет в отъезде, она успеет увидеть, как потаённый сад воскреснет и расцветёт! А если потом мистер Крейвен узнает и отберёт его, что ж, она, по крайней мере, успеет увидеть, как пробудился сад.

– А как ты думаешь, когда он хочет?..

Она не успела закончить – дверь отворилась, и в комнату вошла миссис Медлок. На ней было парадное чёрное платье и чепец; воротник украшала брошь, в которую был вставлен мужской портрет. Это была раскрашенная фотография мистера Медлока, скончавшегося много лет назад, – миссис Медлок всегда прикалывала её по торжественным случаям. Вид у неё был взволнованный.

– У тебя волосы растрёпаны, – быстро проговорила она. – Пойди причешись. Марта, помоги ей – пусть наденет самое нарядное платье. Мистер Крейвен послал меня за ней, велел привести её в кабинет.

Мэри побледнела. Сердце у неё забилось, и она почувствовала, как снова превращается в некрасивую, молчаливую, насупленную девочку. Не говоря ни слова, она повернулась и пошла в спальню. Марта последовала за ней. Она не произнесла ни звука, пока Марта помогала ей переодеваться и причёсываться; покончив с туалетом, она молча пошла за миссис Медлок по бесконечным коридорам. Что она могла сказать? Надо идти к мистеру Крейвену; она ему не понравится, и он ей тоже. Она знала, что он подумает о ней.

Миссис Медлок провела Мэри на ту половину дома, где она никогда раньше не бывала, и постучала в дверь. Кто-то сказал: «Войдите!» – и они вошли. В кресле возле камина сидел мужчина, и миссис Медлок обратилась к нему.

– Это мисс Мэри, сэр, – сказала она.

– Оставьте её здесь и можете идти. Я вам позвоню, когда нужно будет её увести.

Миссис Медлок вышла и закрыла за собой дверь, а Мэри осталась стоять – маленькая, некрасивая, она нервно сжимала и разжимала тонкие пальцы. Она заметила, что человек в кресле не был горбуном – просто он сильно сутулился и одно плечо у него было значительно выше другого; в его чёрных волосах виднелись седые пряди. Он повернул голову и заговорил с ней:

– Подойди ко мне!

Мэри подошла.

Он вовсе не был безобразен. Лицо у него было бы даже красивым, не будь оно таким мрачным. Казалось, его тревожит её присутствие, словно он не знает, что с ней делать.

– Ты здорова? – спросил он.

– Да, – отвечала Мэри.

– О тебе хорошо заботятся?

– Да.

Он недовольно потёр лоб и окинул её взглядом.

– Ты очень худа, – заметил он.

– Я уже начала поправляться, – натянуто ответила Мэри. Голос у неё, она знала, звучал до крайности скованно.

Какое у него несчастное лицо! Его чёрные глаза словно смотрели мимо неё; он её, верно, и не видел и с трудом заставлял себя сосредоточиться.

– Я про тебя забыл, – произнёс он. – Как мне было о тебе упомнить? Я хотел прислать тебе няню или гувернантку, но – забыл.

– Пожалуйста… – начала Мэри. – Пожалуйста…

Голос у неё сжался – она не могла продолжать.

– Что ты хочешь сказать? – спросил он.

– Я… я уже слишком большая для няни, – сказала Мэри. – И пожалуйста… пожалуйста… не надо мне пока гувернантку.

– Вот и эта женщина… Сауэрби… то же говорила, – рассеянно пробормотал он.

Мэри немного осмелела.

– Это… это мать Марты? – спросила она, запинаясь.

– Кажется, да, – отвечал он.

– Она в детях понимает, – сказала Мэри. – У неё их двенадцать. Она понимает.

Он как будто немного очнулся.

– Что же ты хочешь?

– Я хочу играть на воздухе, – отвечала Мэри. Она надеялась, что голос у неё не очень дрожит. – В Индии я не любила гулять. А здесь у меня от воздуха аппетит, я уже начала поправляться.

Он внимательно смотрел на неё.

– Миссис Сауэрби говорит, это тебе полезнее всего. Возможно, так оно и есть. Она думает, надо тебе дать окрепнуть, прежде чем приглашать гувернантку.

– Когда я играю, а с пустоши дует ветер, я чувствую, что сил у меня прибавляется, – пояснила Мэри.

– А где же ты играешь? – спросил он, помолчав.

– Всюду, – выдохнула Мэри. – Мартина матушка прислала мне скакалку. Я бегаю и прыгаю – и смотрю, не вылезли ли цветы из земли. И никому не мешаю.

– Почему у тебя такой испуганный вид? – встревоженно спросил он. – Разве ты можешь кому-нибудь мешать? Такая маленькая девочка! Играй себе где хочешь.

Мэри прикрыла шею рукой – она боялась, как бы он не увидел, что в горле у неё стоит комок.

– Правда? – спросила она с дрожью и шагнула к нему.

Ей показалось, что он смотрит на неё с беспокойством.

– Ну что ты испугалась? – спросил он. – Конечно, я тебе разрешаю. Я твой опекун, хоть из меня и плохой опекун для ребёнка. Я не могу уделить тебе ни времени, ни внимания. Я слишком болен, слишком несчастен, слишком занят, но я хочу, чтобы ты была довольна и счастлива. Я о детях ничего не знаю, но миссис Медлок проследит, чтобы у тебя было всё, что нужно. Я послал за тобой сегодня, потому что миссис Сауэрби сказала, чтобы я тебя повидал. Ей про тебя рассказала дочь. Она полагает, что тебе нужен свежий воздух, свобода и движение.

– Она в детях понимает, – против воли повторила Мэри.