Бенджи считал себя человеком искушенным, до тех пор пока не попадал в такие заведения, как тот ресторан, из которого они только что вышли. Он привык смотреть на еду как на нечто функциональное и питательное, а не на то, чем можно наслаждаться. Половины блюд в меню он даже не понял. Что такое гастрик^[7]? Или мизуна^[8]? Или субиз^[9]? Чем перепелиные яйца лучше обыкновенных куриных? Меню коктейлей только еще больше сбило его с толку. Джиневр^[10], амаро^[11], кора хинного дерева и бархатное фалерно^[12].

– Кстати, я уверен, что половина меню выдуманная, – добавил Бенджи.

– Однажды мы поручили «Черному лебедю» составить меню, и должна признаться… получилось что-то похожее, словно меню из навороченного бруклинского ресторана. «Моча раненой курицы» и «Протест выпаренного бекона», а еще… господи, как же там было? Вспомнила! «Лепестки меланхоличной утки с пикантной цедрой».

– Во имя всего святого, а что такое «пикантная цедра»?

Сэди рассмеялась до слез.

– Понятия не имею! Глупая машина даже сочиняла рецепты. Только не думаю, что по этим рецептам можно было бы приготовить что-нибудь съедобное. Наоборот, готова поспорить, это смертельная отрава. А может быть, от этого сгорел бы дом. – Она вздохнула.

– Для вас «Черный лебедь» – это что-то личное, – заметил Бенджи.

– Вы так думаете?

– Да. Вы не просто… представитель компании.

Лизнув мороженое, Сэди уставилась вдаль.

– Да, пожалуй, вы правы. Я разработчик нейросети. Главный разработчик.

Бенджи остановился.

– Это вы создали «Черного лебедя».

Ну конечно. Вот почему она принимает любые опасения и критику так близко к сердцу. Это ее творение. Не просто программа или разработка, а нечто сочетающее в себе произведение искусства и живое существо.

– Совершенно верно. – Сэди развернулась так, чтобы смотреть ему в глаза. – Разумеется, не в одиночку. Я работала в составе отличной команды, но да, вы правы, я возглавляла эту команду и бо́льшая часть кода начиналась с меня.

– И вы ему доверяете.

– Настолько, насколько доверяю себе самой.

– А она, эта машина, доверяет мне.

– По-видимому. – Сэди игриво пожала плечами. – Из чего следует, что я вам также доверяю.

– Не думаю, что я смогу вам чем-либо помочь.

– Полагаю, вам нужно познакомиться.

«Вам нужно познакомиться». Она сказала это так, словно речь шла о живом существе. Что, наверное, в какой-то степени и было так – не живое, но в определенном смысле обладающее сознанием. По некоторым меркам разумное. Но ведь про компьютер или холодильник так не скажешь, правда?

– Можно назначить какую-нибудь дату…

– А сегодня вечером вы свободны? В настоящий момент вы чем-либо заняты? – Сэди смерила его взглядом. – Кажется, с мороженым вы уже расправились.

– Да, но мне очень хотелось бы выспаться.

– Важность сна переоценена, Бенджамен Рэй, – улыбнулась она. – Едем прямо сейчас. Можно воспользоваться МАРТА^[13]. – До станции был всего один квартал. – И я представлю вас должным образом «Черному лебедю».

– И что дальше?

– А дальше будем надеяться на то, что утро вечера мудренее.

* * *

Бенджи терпеть не мог это чувство: тревога, свертывающаяся у него во внутренностях подобно молоку, в которое добавили уксус. Поезд доставил их с Сэди из Декатура на северную окраину студенческого городка университета Эмори. Чем ближе к цели они подъезжали, тем сильнее Бенджи пригибали его нервы, чуть ли не заставляя опуститься на колени. Сойдя с поезда, они прошли несколько кварталов и наконец оказались в ЦКПЗ – бывшего для Бенджи домом на протяжении почти двух десятилетий. Можно даже сказать, в буквальном смысле, если учесть, сколько ночей он спал здесь, у себя в кабинете.

«А потом ты выбросил все это коту под хвост, разве не так?»

Разочарование и стыд вступили у него в груди в борьбу с чувством собственной правоты. От этого ему стало тошно, и он не мог сказать почему.

Отчасти из-за того, как поступил он сам.

Отчасти из-за того, как в ответ поступили с ним.

Иногда Бенджи думал: «Я поступил правильно, а меня за это наказали». И тотчас же с неумолимой определенностью приходила полностью противоположная мысль: «Ты солгал ради своих корыстных целей и еще слишком легко за это отделался».

Когда они с Сэди подошли к комплексу, солнце уже скрылось за очертаниями Атланты и наступили сумерки. Бенджи заколебался. В буквальном смысле замедлил шаг и остановился. Сглотнул комок в горле.

– Что с вами? – спросила Сэди.

– Всё в порядке, – солгал Бенджи. – Но я не знаю, пустят ли меня внутрь.

– Вы полагаете, на входе висит плакат с вашим фото? «Опасный преступник Бенджи Рэй разыскивается за преступления, совершенные против болезней?» – Она махнула рукой. – Я получила разрешение. К тому же «Черный лебедь» находится в подвале, вместе с серверами. Так что вы там никого не встретите – если вас это беспокоит.

– Не беспокоит, – отрезал Бенджи. Он едва сдержался, чтобы не добавить другие слова – резкие, плохие. – Извините. Просто я… с этим местом у меня связано много воспоминаний, только и всего.

Пожав плечами, Сэди двинулась вперед, небрежно размахивая руками, словно его боль была для нее не более чем «лежачим полицейским». Впрочем, возможно, так оно и было.

Бенджи неохотно последовал за ней, с каждым шагом чувствуя, как комок в груди сжимается все туже.

Они вошли в здание. Сэди получила на вахте гостевой пропуск, и, к изумлению Бенджи, его беспрепятственно пропустили. Хотя чего он ожидал? Сирены тревоги? Стальных дверей, захлопывающихся перед ним? Прибытия отряда спецназа? Да, возможно, он испортил репутацию центра, но он не был дьяволом.

Они направились к лифтам. «А теперь вниз, под землю».

Усмехаясь, Сэди смотрела на него, пока кабина опускалась глубоко во внутренности здания. Эта женщина буквально лучилась энергией – электрическим возбуждением ребенка, собирающегося показать свою любимую игрушку или новый рисунок.

Открылись двери, и Сэди повела Бенджи по самым глубинным уровням комплекса. Здесь размещались серверы ЦКПЗ: тянущиеся рядами помещения за толстыми стеклянными перегородками, в которых высились стойки с оборудованием, гудящим в полумраке, с мерцающими и подмигивающими лампочками, похожими на цифровых светлячков. Здесь царила прохлада, потому что так и должно было быть: такое количество аппаратуры выделяло значительное количество тепла.

Сэди провела Бенджи по одному коридору, затем по другому и указала на дверь с табличкой со своим именем. «Сэди Эмека, разработчик нейросети ("Бенекс-Вояджер")». Рядом была еще одна дверь.

Матово-черная.

Без какой-либо таблички.

Подойдя к двери, Сэди ее открыла. Бенджи отметил, что дверь не имела замка.

– Это просто комната, – объяснила Сэди. – «Черный лебедь» не живет здесь. Мы опасаемся проникновения скорее оттуда, – она указала на… ну, на окружающий мир, – чем через эту дверь. «Черный лебедь» не станет взаимодействовать с кем попало.

Следующее помещение было погружено в темноту. Гнетущая пустота.

– Идем дальше? – спросил Бенджи.

– В «логово» вы пройдете один. Я буду следить из своего кабинета и поддерживать с вами связь.

– «Логово»? – Бенджи скорчил гримасу.

– Это просто название. Мы стараемся избегать любых антропоморфных аналогий, но все равно оно мне нравится. От него веет встречей Беовульфа и Гренделя^[14].

Сэди кашлянула. Она нервничает? Бенджи пришел к выводу, что нервничает. Странное дело – нервозность Сэди помогла ему несколько успокоиться.

– Работает это так: вы заходите и говорите с ним, задаете вопросы, – продолжала она. – Отвечать он будет не словами, а зелеными или красными импульсами, обозначающими соответственно «да» или «нет». Также «Черный лебедь» может отвечать изображениями и данными, но он не способен взаимодействовать с вами так же, как взаимодействуете с ним вы.

– Что-то не очень похоже на точную науку.

– Бенджи, даже точная наука на самом деле не является точной наукой – уж вы-то должны это понимать.

У него снова мелькнула мысль: Сэди его подначивает? Это намек на Лонгакр? Нет. Определенно, он просто стал чересчур обидчивым. И ему повсюду мерещатся враги.

– Кажется, вы говорили, что «Черный лебедь» может сочинять стихи.

– Мог. И я также добавила, что стихи были плохие, просто отвратительные. Поэзия вогонов в худшем виде^[15]. Мы предпочли вместо этого упростить язык его общения. Человеческая речь – штука очень сложная. Она неминуемо встает на пути того, чего мы хотим добиться. Это не Сири, Алиса или какой-нибудь другой глупый голосовой помощник. Эти существа, если можно их так назвать, действуют в соответствии с очень простым сценарием – произносят фразы, составленные по определенному образцу. Но они не способны думать. А вот «Черный лебедь» думает. И вот то, о чем он думает… в общем, мы решили не разбирать это с помощью нашего сложного и запутанного языка. Гораздо продуктивнее дать ему возможность говорить – так сказать – образами, звуками, голыми данными. И, разумеется, бинарной системой «да-нет», которой мы его снабдили.

Бенджи сделал глубокий вдох. Сердце бешено колотилось в груди. У него действительно было такое чувство, будто сейчас ему предстояло войти в пещеру и сразиться с чудовищем.

Или, по крайней мере, с ним встретиться.

* * *

За спиной у Бенджи закрылась дверь, и темнота стала полной. Монотонный гул серверов больше не проникал сюда, отчего создавалось ощущение, что органы чувств здесь больше не нужны. Как быстро ему начнет казаться, будто он парит в воздухе, полностью оторванный от окружающего мира? Стоя в темноте, Бенджи ждал.

Внезапно тишину разорвал отчетливый голос Сэди:

– «Черный лебедь» выходит на связь.

И после этих слов помещение наполнилось мягким пульсирующим светом. Его ритм напоминал неспешные вдохи и выдохи.

Бенджи понимал, что это не дыхание живого организма. Это нарастание и затухание белого света подчинялось программе. Делалось так не потому, что это было необходимо; скорее создатели с помощью пульсации хотели создать ощущение, будто пользователь общался с живым существом.

Которому можно доверять.

Похожим на пользователя.

«Мы стараемся избегать любых антропоморфных аналогий…»

И тем не менее.

– Можете говорить с ним, – предложила по переговорному устройству Сэди. Ее голос доносился не из одного динамика, а отовсюду: объемный звук так хорошо заполнял помещение, что казалось, исходил из самого Бенджи.

– Привет, э… «Черный лебедь», – откашлявшись, сказал он.

Помещение моргнуло один раз зеленым светом.

Это нужно понимать как «да»? Утвердительный ответ? Но что это означает на самом деле? То, что «Черный лебедь» признал присутствие Бенджи? Какой сегодня знаменательный день – на него обратила внимание машина. (Хотя если учесть то, как часто технические устройства – начиная от программного обеспечения распознавания лиц и до автоматов, выдающих бумажные полотенца, – словно не отдают себе отчета в том, что чернокожие люди существуют, отказываясь реагировать на их приближение, наверное, это следовало воспринимать как маленькую победу и двигаться дальше.)

– Ты вызвал меня сюда, правильно?

Зеленый импульс.

После чего второй зеленый импульс.

Ну а это что означает? Должно быть, Сэди прочитала его мысли, потому что из переговорного устройства снова раздался ее голос:

– Извините, не объяснила сразу: «Черный лебедь» может выдавать в ответ до трех импульсов, выражая степень уверенности. Два зеленых импульса означают «да», категорическое «да». Возбужденное «да».

– Он может возбуждаться? – спросил Бенджи у Сэди.

Однако ответил ему «Черный лебедь», одним зеленым импульсом. И вместе со светом пришел негромкий звук – мягкое, утробное «ввумм».

– Почему именно я? – спросил Бенджи.

Он понимал, что на этот вопрос нельзя ответить «да» или «нет».

В таком случае как ответит машина?