На такой уровень близости я пока перейти не в состоянии. Как будто Эрик сделал шаг ко мне, а я – два от него.

– Это ты меня извини, – тушуется он. – Зря я так сразу.

«Все нормально. Думаю, стоит сначала узнать друг друга поближе, прежде чем заниматься столь интимными вещами», – шучу я, разбивая повисшую между нами неловкость.

– А вот это мне нравится, – смеется Эрик, подавая мне руку. И мы, болтая о всякой ерунде, встречаем закат в Вильямсбурге на лавочке – возможно, ровеснице самого города.

Когда поздним вечером его машина останавливается напротив моего дома, мы оба замолкаем и какое-то время просто сидим в темноте и тишине.

«Спасибо за компанию, – благодарю я от души. Показываю на пакет из закусочной, – И за еду».

Никто и никогда, кроме родителей – ну, и Тобиаса, вынужденно, – не угощал меня ужином, пусть даже это всего лишь картошка фри и кола.

– Я провожу, – говорит Эрик, явно не желая прощаться в машине.

Я киваю, хотя сама, медленно вылезая со своей стороны, думаю, что было бы куда лучше просто помахать друг другу, бросить «увидимся в школе» и закрыть дверь. Мы подходим к моему дому.

– Ну что, до завтра?

Эрик пристально, но с ноткой сомнения смотрит мне в глаза и как будто хочет склониться ко мне, поцеловать, но так и не решается. Поэтому я сама делаю шаг назад, расставляя все точки над «i». Пусть пока будет так.

«До завтра, – улыбаюсь, глядя на часы, и, не сдержавшись, добавляю: – Ты еще успеешь вырезать пару тыкв».

«И ограбить пару домов на конфеты», – со смехом добавляет он, отступая к машине спиной вперед и салютуя на прощание.

Я жду, пока автомобиль тронется с места, и только потом закрываю дверь. Пару секунд стою, не двигаясь, но ловлю себя на том, что невольно улыбаюсь.

Над презентацией я засиживаюсь до глубокой ночи – пока ровно в двенадцать на телефон не приходит сообщение от Ив: «С днем рождения, детка!»

Вот уже несколько лет подряд она поздравляет меня самой первой. Хорошо хоть не стучит посреди ночи в окно, как три года назад, когда решила сделать сюрприз. У мамы тогда едва не случился приступ. С тех пор она Иви недолюбливает – по ее мнению, приличные девочки по ночам в чужие дома не залезают. Ив же считает, что мама до сих пор слишком меня контролирует. А я думаю, что они обе правы. Поэтому не перечу маме, но при любой возможности сбегаю с ночевкой к Ив. Ведь только у нее мы можем восседать на кровати с печеньем, мороженым и даже чипсами прямо из пакета, и никто не скажет, что мы срач разводим. Родители Иви никогда без стука к ней не заглядывают, а из соседней комнаты не орет панк-рок. Вот он, настоящий уголок американской свободы!

«Готова получить свой подарок?» – пишет она.

«Только не говори, что это!»

«Уверена?» Я буквально вижу, как она довольно ухмыляется.

«Да, все. Хватит меня дразнить!»

Выключив свет, я засыпаю в предвкушении.

***

Сегодняшнее утро начинается так же, как и сотни предыдущих, но стоит зайти в школу, я получаю наводку от подруги: «Не забыла? Твой сюрприз уже ждет!» Улыбаясь во все тридцать два, пишу: «И где же он?»

«Ближе, чем ты думаешь. Подними взгляд…» – и улыбающийся смайлик в конце.

Я встаю, делаю пару шагов по коридору, оглядываясь по сторонам, но не вижу ничего необычного. Самой Ив тоже не видно.

«Холодно», – раздается писк телефона.

Я улыбаюсь шире. Разворачиваюсь и иду в другую сторону.

«Теплее», – подбадривает Иви.

Передо мной лестница. На мгновение я замираю, не зная, куда направиться, и наконец наугад делаю шаг вниз.

«Еще».

«Только не говори, что ты спрятала мой подарок под лестницей».

Я спускаюсь на один этаж. Дальше дверь ведет в спортивную кладовую, где всегда темно.

«Горячо!» – мелькает на экране.

Липкая неприязнь темноты на секунду сворачивается под ребрами. Но я знаю Ив, прямые и незамысловатые способы ей не по душе. Предвкушение сюрприза добавляет храбрости – я дергаю за ручку двери и шагаю вперед. Внутри пахнет краской и резиновыми мячами. Они хранятся слева от входа, в огромной корзине. Вдруг дверь захлопывается, и мою спину обдает холодным потом. Потому что я внезапно понимаю: никто из моих американских знакомых никогда не играл в «холодно – горячо». Никто, кроме одного человека, которого я сама этой игре и научила.

Глава 10. Анна – прошлое

– Холодно!

Я едва не подпрыгиваю от нетерпения, глядя, как Август, следуя моим указаниям, пытается отыскать подарок.

– Теплее!

Он подходит к письменному столу и поочередно заглядывает в ящики. Моя улыбка становится шире.

– Почему нельзя придумать более точные подсказки? Например, три шага влево, поворот и прямо до упора?

– Потому что так в эту игру не играют, Август. Ну, давай же, быстрей! Я безумно хочу уже попробовать мамин торт!

На самом деле это отговорка – мне просто не терпится его порадовать. Подарить что-то такое, чего не найдешь в магазине. Что-то, напоминающее только обо мне.

– Ладно, – ухмыляется он. – Учитывая, что я преодолел уже четыре комнаты, приз явно должен того стоить.

И наконец, нижняя полка его комода, левый дальний угол.

– Горячо!

Вот он, тот самый момент, когда Август находит заветную коробочку. Я украсила ее бумагой для скрапбукинга в серых и синих тонах. Плотной, с тисненым рисунком. Хотела приклеить бантик, но потом решила, что он будет лишним, поэтому просто оставила сверху отверстие, через которое вытащила серебряную цепочку. Август тянет за нее и достает медальон в виде шестерни. Одной из двух, что я привезла из России. От постоянной влажности Вирджинии они заржавели. Я съездила в магазин для творчества «Майклс арт энд крафт», купила эпоксидной смолы и, отлив из нее два медальона с шестеренками внутри, повесила их на цепочки.

– Откуда это? – Август удивленно рассматривает подарок.

– Из старых бабушкиных часов.

– Но она же ржавая.

– Да.

Я пожимаю плечами. Шестеренка – атрибут времени, и я решила не счищать с нее налет. Так показалось интереснее: будто ее случайно обронил часовщик из другого измерения. – Теперь она ржавая навсегда.

– Ржавое навсегда, – ухмыльнувшись, повторяет Август. – Забавно.

Я молчу и не двигаюсь. Переживаю: вдруг ему не понравилось? Зря.

– Я ее даже в ванне снимать не буду, – еще шире улыбнувшись, говорит Август, тут же надевая подарок на шею.

– У меня такая же. – Я достаю свою из-под ворота футболки.

Не знаю, можно ли мне обнять Августа, поэтому просто переминаюсь с ноги на ногу. Кажется, он тоже тушуется, а потом вдруг стягивает любимую бейсболку и надевает мне на голову.

– Теперь и у тебя будет что-то от меня.

Мы глупо улыбаемся, глядя друг на друга. Хотя в душе я ликую – эту кепку он даже сестрам никогда не разрешал брать!

– Анна, Август, спускайтесь, – зовет миссис О’Доннел.

Праздники в этом доме всегда проходят с особым размахом. Отцы готовят на заднем дворе барбекю. Моя мама делает фирменный торт по бабушкиному рецепту, а Джули печет вафли. Она терпеть этого не может, но ради Августа раз в год достает из кладовки вафельницу и исчезает на кухне почти на полтора часа. Тобиас за это время умудряется помереть со скуки дважды и изводит нас, отстукивая барабанными палочками на подлокотнике дивана какой-то замысловатый ритм.

Августу исполняется тринадцать. Мы по очереди поздравляем его, от чего он смущается и пытается поскорее улизнуть. Когда родители наконец успокаиваются и усаживаются на веранде, попивая пиво и белое вино, он, улыбнувшись и приложив палец к губам, тянет меня за руку – и мы незаметно сбегаем к нашим друзьям.

Забавно, но в детстве мы друзей не выбираем. Ими становятся те, кто живет на соседней улице, ездит с тобой на одном автобусе или жарит с твоими родителями по пятницам барбекю. Все решает случай. Я все время думаю: подружились бы мы с Августом, если бы не жили рядом? Иногда кажется, что нет, но потом я вижу, как он улыбается мне при встрече, и понимаю: судьба не может ошибаться.

– Эй, мы в разных командах, не забыл?

Я ухмыляюсь, пятясь прочь. На голове у меня все еще бейсболка Августа, надетая задом наперед. Так она мне идет даже больше.

– Тогда беги. – Он улыбается, произнося фразу, уже привычную, но в какой-то момент ставшую для нас особенной, чем-то, принадлежащим только нам. – Даю тебе фору в минуту, а потом пеняй на себя.

И я действительно бегу.

Обычно нас семеро. Четверо девчонок и трое парней. Сегодняшнее место сбора – дом Сальмы, и когда я наконец туда добираюсь, мне выпадает жребий быть хранителем. Это очень важная роль, потому что именно хранитель отвечает за карту, а пока ее не найдут, игра продолжается. Мы склоняемся друг к другу, как игроки команды перед матчем, обсуждая план.

– Мальчишек сегодня будет вдвое больше, чем нас, – говорит Сальма, намекая, что стоит отдать карту ей. Ведь этот район она знает лучше.

– Я не подведу, – уверенно отвечаю я, вскидывая подбородок.

– Уж постарайся. В прошлый раз мы победили лишь благодаря моей хитрости, – раздуваясь от гордости, добавляет она. – Если проиграешь, больше на роль хранителя не рассчитывай.

– Это вызов?

– Может, и так.

Вот же гадина. Она давно планирует сместить меня с позиции лидера.

– Идет! – Мы пожимаем руки и расходимся в разные стороны.

Мальчишки и правда играют отлично. Им удается разделиться на две команды – и уже через полчаса почти все девчонки выведены из строя. Последняя, кого ловят, – сама Сальма. Я вижу ее сквозь метровый штакетник – ограждение для кустов аронии. Так ей и надо! Осторожно покидаю укрытие и ныряю в проулок между домами, но попадаю в тупик. Проблема в том, что игра ограничена несколькими кварталами и прятаться здесь особо негде. Нужно найти укрытие, но стоит об этом подумать, как за спиной раздается знакомый голос.

– Так и знал, что ты тут.

Оборачиваюсь. Август стоит позади, победно улыбаясь.

– Даже я сама еще десять минут назад не подозревала, что побегу сюда.

– Просто я так хорошо тебя знаю, что могу угадывать твои мысли прежде, чем они придут тебе в голову.

Мы смотрим друг на друга. Сегодня я – главная из принцесс. Потому что карта спрятана у меня. И Август это знает.

– Отпусти меня, – прошу, хотя это против правил. И улыбаюсь ему краешками губ.

– С чего вдруг?

Он подходит ближе, протягивает руку и дергает за шнурки на моей кофте. В его глазах мелькает что-то похожее на то, как Тобиас смотрел на Джей-Джей.

– Ради нашей дружбы, – шепчу я. – Ну и потому что Сальма та ещё стерва и я очень не хочу ей проиграть.

Вдалеке слышатся голоса. Остальные уже близко. Я оглядываясь по сторонам, но бежать некуда, и вдруг Август тянет меня за руку.

– Сюда.

Он тащит меня к старому кинотеатру, боковая сторона которого заросла виноградом, и раздвигает лозы. В стене тут есть выступ, и, если встать аккуратно, за плотной зеленью нас никто не увидит. Почему мне самой это не пришло в голову? Август помогает мне подняться и ныряет следом. Мы встаем плечом к плечу, и не дыша замираем. Листья слегка шумят, потревоженные ветром. Наши руки соприкасаются кончиками пальцев. В эту секунду я думаю: а что будет, если… взять Августа за руку? От этой мысли внутри появляется странный трепет.

– Она пошла сюда!

Там, где мы только что стояли, появляются мальчишки.

– О’Доннел должен был за ней следить. И где он сам?

Мне до невозможности смешно, и я, пытаясь сдержаться, закрываю рот рукой.

– Тише, – шипит Август, но от этого лишь сильнее хочется смеяться.

Мальчишки разделяются, убегая проверять остальные закоулки, а я вдруг чувствую, что теряю равновесие. Сначала кажется – из-за смеха, но потом понимаю, что выступ подо мной трескается и крошится.