– Конечно, я жаловалась. Только не в полицию. У нас здесь больше нет полицейского участка, как и школы, и почты. Нет, я жаловалась самому Хеммингсу, владельцу, и его женушке, крашеной блондинке. Они заявили, чтобы я держала котов в доме! Но как можно не выпускать гулять кота? – Моника отпила изрядный глоток хереса, чтобы успокоить нервы.

– Верно, – согласился Картер. – Кошки по природе своей любят бродяжничать, и потом, закон не предъявляет к владельцам кошек таких же строгих требований, как к владельцам собак.

– Вот именно! То же самое я сказала проклятому Хеммингсу. Мы даже поссорились из-за этого.

Споры между соседями иногда принимают дурной оборот, особенно в маленьких общинах. Ситуация обо стряется еще больше, если одна из враждующих сторон живет в тех или иных краях давно, а другая сторона – недавно приехала. Картер мысленно велел себе все проверить.

– И все-таки вряд ли ты приехал ко мне из-за Хеммингсов, – с сожалением подытожила Моника. – Хотя я не удивлюсь, если полиция нагрянет к нему с обыском. У него очень вороватый взгляд! И жена его не лучше, и его друзья. Иен, говори же, кто тебя интересует?

– Знаете ли вы семейство по фамилии Бикерстаф?

Моника громко расхохоталась:

– Бикерстаф? Ну конечно знаю, точнее, знала. В наших краях остался лишь один из них… если, конечно, старый Монти еще жив. Я не слышала, чтобы он умер. – Она нахмурилась. – Смерть при подозрительных обстоятельствах? Уж не хочешь ли ты сказать, что Монти умер?

Картер покачал головой:

– Нет, хотя труп найден в его доме.

– В «Балаклаве»?

– Вот именно. По словам мистера Монтэгю Бикерстафа, он обнаружил покойника, когда вернулся из города. Он уверяет, будто не знает его.

– Старый Монти нашел у себя дома жмурика? – Моника залпом осушила бокал. – Так-так-так! Когда я видела его в последний раз, а было это довольно давно, он наполовину выжил из ума. Боюсь, от такой находки у него крыша совсем съедет!

– Да нет, он, похоже, неплохо справляется. Пока, на время следствия, он поживет у своей родственницы – не то родной, не то двоюродной племянницы… Ее зовут Бриджет Харвелл.

– Значит, у нее теперь такая фамилия? – оживилась Моника. – Я слышала, она снова вышла замуж.

– И видимо, недавно она снова развелась. А сейчас собирается замуж в четвертый раз.

– Ну надо же! Бриджет Бикерстаф была хорошенькая. Ты прав, она ему не родная племянница. Ее отец, Гарри Бикерстаф, доводился Монти двоюродным братом. Но семья Гарри никогда не жила в «Балаклаве», хотя они часто приезжали погостить. Конечно, гости приезжали до того, как Пенни Бикерстаф собрала свои вещички и уехала. Значит, ты хочешь узнать о Бикерстафах? Тебе никогда не доводилось пробовать бикерстафовский кекс с сухофруктами и цукатами?

Выражение лица Картера было достаточно красноречивым.

– Значит, не доводилось. Ну да, ты ведь еще молодой. Тебе повезло! Такой кекс – кошмар моего детства. Мама всегда покупала мне его по воскресеньям, к чаю. Представь себе толстый ломоть липкого кекса, утыканный сухофруктами, которые застревают в зубах! На вкус он был скорее горьким, чем сладким, и камнем ложился в желудок. Но история этого кекса более или менее связана с историей семьи. Кстати, должна признаться, что с Пенни, женой Монти, я была знакома ближе, чем с самим Монти. Он всю жизнь был необщительным и замкнутым. Не знаю, почему Пенни так долго его терпела! Но потом и она не выдержала. Может быть, решила, что зря потратила на этого дурня лучшие годы своей жизни и остаток дней своих вполне может провести в мире и покое. Купила себе квартирку в Челтнеме, а Монти бросила вариться в собственном соку в его мрачном особняке.

– Она еще жива? – оживился Картер.

Моника покачала головой:

– К сожалению, нет. Умерла года четыре назад. Не очень-то долго ей довелось наслаждаться свободой. Грустно! Я была на ее похоронах. Представь себе, негодяй Монти не соизволил туда поехать! Остальные члены семьи, конечно, явились. Во всяком случае, Бриджет я видела в церкви. Не помню, какая у нее тогда была фамилия… – Моника сдвинула брови. – Сейчас вспомню. С отцом Танзи, Питерсоном, она к тому времени давно развелась. Питерсон был ее первым мужем. И с тем, за кого она вышла после Питерсона, она тоже развелась. Хоть убей, не вспомню фамилию ее второго мужа, хотя какое это имеет значение? Бриджет прожила с ним совсем недолго. Да, конечно, она была еще замужем за Фредди Харвеллом, мужем номер три. Харвелл точно был на похоронах; от него разило перегаром на всю церковь. Более того, даже Питерсон прилетел с острова Джерси, где он, по-моему, укрывается от налогов. Довольно странную картину они собой являли! Бриджет сидела на скамье между двумя мужьями. И Танзи, ее дочка от Питерсона, тоже приехала на похороны Пенни. Тогда она была еще совсем девочка… лет четырнадцати или пятнадцати. Теперь-то она уже, наверное, совсем взрослая, ей лет девятнадцать – двадцать… Наверное, Питерсон приехал больше ради того, чтобы повидаться с дочкой, а не попрощаться с Пенни. В общем, собралась вся родня, кроме Монти.

– У Монти и Пенни были дети?

Моника покачала головой:

– Нет. Наверное, с Пенни и одного Монти хватало. Он ведь и сам как ребенок. Только не подумай, что он слабоумный. Он всегда хорошо учился и мог бы далеко пойти. Просто он не мог ни на чем остановиться. Любил мечтать и увлекался всем, что вызывало его интерес. Пенни часто понятия не имела, где Монти шляется и когда вернется домой. Наверное, свою роль сыграла и фамилия Бикерстаф… Сейчас я все объясню.

Моника сдвинула брови, собираясь с мыслями. Картер подумал: наверное, с таким видом она обращалась к своим ученикам в начальной школе.

– Все началось в тридцатых годах девятнадцатого века, когда один предприимчивый пекарь по имени Джосая Бикерстаф понял, что его печенье пользуется спросом, и начал выпекать его большими партиями. К середине века дело расширилось; помимо печенья, Бикерстафы делали и другую выпечку. Во время Крымской войны им удалось получить подряд на снабжение армии сухарями и галетами. На волне успеха сын Джосаи построил «Балаклаву»… Полоса удач продолжалась. Бикерстафы начали выпекать свой знаменитый кекс с сухофруктами. Поскольку в тесто не входили яйца, кексы довольно долго хранились. Их запечатывали в жестяные коробки с фальшивым гербом на крышке и рассылали в самые отдаленные уголки земного шара. Бикерстафы уверяли, что их кекс можно попробовать в любом месте Британской империи. Все, от консула до скромного клерка, нежились под тропическим солнышком и пили чай с бикерстафовским кексом… Фирма завоевала настоящую славу! – Моника хихикнула. – Кекс назывался «Вкус Британии». Он пользовался устойчивым спросом вплоть до Второй мировой войны. В войну производство пришлось свернуть, потому что не удавалось достать все нужные ингредиенты. После войны Бикерстафы попробовали было снова выпекать свои знаменитые кексы, но вкусы изменились, да и империя таяла на глазах. И вот, когда казалось, что впереди семью не ждет ничего хорошего, им вдруг снова повезло. Торговой маркой «Бикерстаф» заинтересо валась одна крупная транснациональная компания со штаб-квартирой в Америке. Им очень хотелось приобрести старинную и почтенную торговую марку, под которой много лет выпускались разные виды печенья и кексов. Акции фирмы по-прежнему распределялись только между членами семьи. Кажется, условия сделки оказались для них весьма выгодными. Даже Монти разбогател, хотя тогда он еще учился в школе, потому что от деда ему достался довольно большой пакет акций. До того они едва сводили концы с концами и вдруг снова разбогатели! Конечно, вырученных денег не хватило надолго. Вскоре умер отец Монти. Деньги, свалившиеся на них с неба, съела инфляция. Кроме того, им приходилось много тратить на содержание их огромного дома…

– Значит, Монти – последний Бикерстаф? – спросил Картер.

Моника кивнула:

– Насколько мне известно, он – единственный прямой потомок. Есть и другие родственники, но все они женщины, как Бриджет, и в браке взяли другие фамилии. По-моему, Монти сейчас лет семьдесят шесть. После прохождения обязательной военной службы он недолго работал чертежником. Но и там не удержался. Наверное, он до сих пор получает небольшой доход от остатков тех денег. Неплохая прибавка к пенсии!

– Спасибо, Моника, – сказал Картер. – Вы мне очень помогли.

– Не знаю как, – ответила она. – С Монти я никогда особенно не дружила, но мне все равно его жаль. Представляю, как старик испугался! Значит, ты расследуешь дело?

– Я осуществляю общее руководство, а дело ведет Джесс Кемпбелл, инспектор Кемпбелл.

– Думаешь, она докопается до сути? – Моника устремила на него проницательный взгляд.

– Да… во всяком случае, надеюсь. Я работаю с инспектором Кемпбелл недолго, но уже убедился в том, что она очень дотошна! Уж она не оставит камня на камне, пока не докопается!

Он думал последними словами успокоить Монику, но она как будто восприняла их вполне серьезно.

– Тогда передай инспектору Кемпбелл, пусть будет осторожна, – тихо посоветовала она. – Стоит начать переворачивать камни, и трудно остановиться. А у Бикерстафов… никогда не знаешь, что выползет из-под камней.

Когда он приехал в Уэстон-Сент-Эмброуз, только начинало вечереть, но за то время, что он просидел у Моники, наступила ночь. Выйдя на крыльцо, Картер увидел, что во всех соседних домах горит свет. Он сел в машину и, помахав тетке на прощание, медленно поехал прочь. В зеркало заднего вида он увидел, как Моника входит в дом. Оба кота, рыжий и черный, увивались вокруг ее ног. Он понадеялся, что она не споткнется о них. Надо будет еще как-нибудь навестить ее. Приехать с настоящим дружеским визитом, как положено, а не ради нужных сведений.

Моника угостила его чаем и сухим печеньем с коринкой – по ее словам, оно называлось «Шрусбери». Потом речь зашла о Софи, о том, чем она сейчас занимается. Так он и знал. Это было неизбежно. Но и делать вид, будто Софи не существует, как-то нелепо. Моника Фаррел, как всегда, подошла к вопросу просто и прямо.

– Ну, а ты как поживаешь, Иен? Нет, я не о работе и не о твоем новом доме. Я имею в виду – как ты управляешься один?

– Кажется, неплохо, – медленно ответил Картер, старательно подбирая слова. – Странно, конечно, после стольких лет брака снова вести холостяцкую жизнь. Я ведь не очень умею заниматься домашними делами. Сейчас вот учусь готовить методом проб и ошибок.

– Подходящей невесты на горизонте нет?

– Пока нет. И вот еще к какой мысли я с трудом привыкаю… Мне придется снова учиться ухаживать, ходить на свидания. А я ведь еще и не пробовал. Нет, спасибо, я больше не хочу печенья.

– Я не настаиваю, – улыбнулась Моника. – Об него можно зубы сломать, верно? Не я его пекла. В нашем приходе было собрание по сбору средств на ремонт церкви. Печенье принесла одна из прихожанок.

Картер криво улыбнулся:

– Еще раз извините, что не навестил вас сразу, как перебрался в эти края. Какой я безответственный!

– Да я знала, что ты приедешь рано или поздно, когда тебе захочется, – добродушно ответила Моника. – А теперь у тебя появился подходящий предлог: старый Монти нашел у себя в гостиной труп… даже если ты не искал предлога. Развод тебе дался тяжело, я все понимаю. И все-таки рада видеть, что ты не упал духом. Вот что самое главное, Иен. Ты готов жить дальше; может быть, ты еще не восстановил былую форму, но каркас на месте. Тебе предстоит учиться жить без Софи. Не знаю, порадуют ли тебя мои слова, но я болею за тебя со стороны! – Она неожиданно широко улыбнулась, отчего Картер рассмеялся.

Сидя в машине, он твердил себе: Моника совершенно права. Пора начинать жизнь сначала. Ты приехал сюда, чтобы начать сначала, так начинай! Но невозможно не оглядываться назад, на прожитые годы, проезжая по Уэстон-Сент-Эмброуз. Он невольно вспомнил слова Моники о семейных тайнах и о том, что в таких деревнях каждый знает, что творится у соседей.