– Привет, – голос Матвея растекается в голове, словно тягучий карамельный сироп, впрыскивающий дозу глюкозы в уставший разум.

Удивительно, но я мгновенно чувствую себя бодрой и собранной. И с сердцем происходит что-то странное: набирает обороты, будто спидер на гоночной трассе.

– Привет, ты что, взломал мой телефон, чтобы набрать себе, узнать номер и ещё свой контакт зафиксировать?

Матвей веселится.

– Чего там взламывать-то? Код четыре ноля? Тут ты не оригинальна.

Это да, я особо на блокировки не заморачиваюсь, не вижу смысла. Рома в телефоне моём никогда не копался, а больше и некому было.

Я, кстати, в его личное пространство тоже не лезла, а, возможно, стоило бы. Глядишь, вчерашнего позора избежала бы.

– Выспалась? – уточняет Матвей.

– Да. Спасибо. Кровати в отеле просто обалденные, как и разрекламированные тобой завтраки.

– Тогда если ты отдохнула, как насчёт ужина?

Тихонько смеюсь в трубку. Мужчины такие мужчины.

– Матвей, ну зачем тебе это?

Сердечко слегка сжимается, когда произношу эти слова. Оно шепчет: не отказывай, а разум назидательно подбадривает: правильно-правильно, нам это сейчас ни к чему.

Ни к чему ещё и потому, что ни к чему это общение не приведёт.

Сейчас мне не нужны отношения, Матвею в принципе они не нужны. Вот поэтому он мне и звонит. Выбрал безопасный путь ни к чему не обязывающего флирта. Я могла бы ответить на него только при одном условии. Мне было бы всё равно, но самое поганое – Матвей мне понравился. И, зная себя, могу сказать, что симпатия эта грозится разрастись до чего-то более глобального в случае, если мы продолжим общение.

– Ты интересная девушка, Рузанна. Я хотел бы ещё раз тебя увидеть.

– Спасибо за откровенность, но пусть эта ночь останется приятным воспоминанием. Мне не нужны сейчас отношения, – чувствую, что он хочет что-то добавить, поэтому быстро завершаю мысль. – Ни серьёзные, ни несерьёзные. Никакие, Матвей. Спасибо, кстати, что привёз мои вещи и за лекарство тоже спасибо. Прощай.

Быстро завершаю звонок, а потом, пока не передумала, кидаю номер в блок. Так будет лучше для всех.

И для Матвея тоже. Зачем ему такая, как я, дефективная?

Даже если у нас что-то завертится, когда узнает о моей проблеме, уйдёт. Мужчинам нужны наследники, здесь Анька, какой бы сукой не была, не ошиблась. А я такой радости доставить не могу.

Правильно, – кивает внутренний голос. – Потом всё закончится также, как с Ромой. Изменой и ребёнком на стороне.

Подношу телефон к губам, задумчиво стучу краем о ямочку на подбородке.

– Мне надо обсудить это с моим психотерапевтом, – бормочу устало. – Так, зачем я сюда шла?

Перемещаюсь к стеллажу, где в одном из ящиков у нас лежат документы. Дома сейфа нет, потому что сам дом, как сейф. Охрана, консьерж, закрытая территория, вход по смарт-ключам, куча камер. Не помню, чтобы хоть раз к кому-то из соседей залезали. Здесь живут люди не простые и коммунальные платежи в управляющую компанию тоже непростые уходят, случись чего, СОБР примчится, не меньше.

Достаю папки, щёлкаю замками, начинаю листать. Фирма, участок, недвижимость, движимость, доверенности. Ухмыляюсь… Свидетельство о браке. Вынимаю его. Для подачи на развод по любому пригодится. Если Рома будет артачиться, подам в одностороннем порядке, только надо с адвокатом проконсультироваться, как выйти из этого союза с наименьшими потерями.

Переворачиваю страницу и хмурюсь.

Это что ещё такое?

Глава 7

Когда Руза сбрасывает разговор, я усмехаюсь. Отрицание очевидного у этой девушки в крови. Очевидно, что я ей нравлюсь. Очевидно, что она нравится мне. Зачем так настойчиво отклонять то, что не повредит обоим?

Неудачное время, неудачное место, – подсказывает разум.

Конечно, то, что она упала в мои руки сразу после эмоциональной встряски, устроенной мужем, не особо хорошо. С другой стороны, отлично, что она вообще в них упала.

Снова набираю Рузанну. Один слабый гудок и сброс. Хмурюсь, смотря на телефон.

– Блок? Серьёзно?

Мне смешно отчасти. Я ведь могу позвонить с другого номера, а то и с номеров. Руза задолбается кидать их в чёрный список и, в конце концов, согласится на ужин.

Но я не навязываюсь. Вероятно, ей сейчас не до меня. Так что подождём.

Откидываюсь на спинку кресла, потираю подбородок пальцами. Я дома в кабинете, недавно была рабочая встреча с филиалами. Пускай на календаре суббота, а на часах – середина дня, срочные задачи, которые не успели раскидать в пятницу, никто не отменял. Вот такой я гад-руководитель. Вместо того, чтобы дать подчинённым отоспаться, вздрюкнул их на внеплановой планёрке. Пусть теперь до понедельника мозгами шевелят, как будут решать проблемы, которые в какой-то момент оказались нерешаемыми.

В бизнесе слова «нет» и «невозможно» неприемлемы, – это меня отец так научил, – а мои ребята посмели их озвучить заказчикам, подставляя и себя, и фирму.

Кстати, отец.

Смотрю на наручные часы. Золотая секундная стрелка укоризненно бежит по кругу, намекая, что я уже везде опоздал.

Эти субботние рандеву с родителем стали меня напрягать. Отец злится, что я свёл наше общение к разу в неделю, он то небось рассчитывал, что буду бдеть у его постели с утра до вечера, осыпая благодарностями за то, что он когда-то вытащил меня с глубокого дна. По его мнению, он грёбанный мессия, а я его несовершенное творение. Но на самом деле, он гадёныш, изничтоживший мою мать морально. Из-за него она когда-то упала на то самое дно и меня за собой потянула.

Опускаю крышку ноутбука, телефон пихаю в карман, делаю долгий вдох, потягиваясь, затем бодро поднимаюсь на ноги. Ночные покатушки с Рузанной не особо меня утомили, времени отоспаться был вагон. Жалко, конечно, что она со мной не поехала под утро. Не факт, что был бы секс. Хотя кому я лгу? Дожал бы. Выхожу из кабинета, улыбаясь.

Пусть отходит пока от потрясений. После будем дожимать.

– Матвей Осипович, уже уходите? А я обед накрыла, – экономка выглядывает из кухни, когда прохожу мимо.

– Роза Батьковна, – поддразниваю, – вы оставьте на столе. Вернусь, оценю.

Роза приходит пару раз в неделю – прибраться, приготовить, навести порядок в домашних делах, забирает и отвозит вещи в химчистку, заказывает клининг, если надо, в общем делает всё, на что у меня нет ни времени, ни желания.

– Нельзя ж голодным ехать. А для папы захватите? Я там в контейнеры положила.

Роза мне досталась в наследство от отца, можно сказать, она питает к нему особую слабость и немного злится, когда я над этой привязанностью иронизирую.

– Он на диете, – подмигиваю, но Роза всё равно настойчиво впихивает мне в руки пакет с едой.

На Приморском шоссе как всегда небольшое столпотворение на выезде из города, я не перестраиваюсь, двигаюсь в своём ряду, потому что торопиться особо некуда. Да и незачем. Никуда отец не убежит, только ругаться будет, что задержался.

Когда показывается Сестрорецк, сворачиваю налево. Покружив по улочкам, паркуюсь у частного дома, неподалёку от Кардиологического центра. Специально снял здесь жильё для отца, чтобы быть поближе к больнице, но не в ней. Я достаточно щедро финансирую его лечащего врача, чтобы тот примчался в любое время дня и ночи по первому зову.

– Как он? – спрашиваю у сиделки, едва переступив порог.

Полноватая женщина лет пятидесяти с забавным именем Матильда закатывает глаза. На ней медицинская роба и халат с утятами, который больше подошёл бы для детского отделения. Отца она слегка бесит, но ничего, ему даже полезно. Зато не скучает, потому что Матильда может дать отпор и за словом в карман не полезет. Считает себя тут главной, что, в принципе, правильно.

– Ворчит с утра до вечера. Значит, нормально, – выносит вердикт.

– Приступов больше не было?

– Нет.

– Вот и прекрасно.

Захожу в спальню к отцу без стука. Тот полусидит на кровати, читает «Деловой Петербург». Ему не перестроится, старая школа, привык к бумаге, в электронном формате с планшета он тоже за новостями следит, так как признаёт, что мир не стоит на месте.

Отцу уже далеко за семьдесят, но выглядит он моложе своих лет, даже не смотря на прогрессирующую болезнь. У него шунты в сердце, практически отслужившие свой десятилетний срок эксплуатации, и не понятно, потянет ли он новую операцию. Ждём вердикта врачей.

– Привет, как себя чувствуешь?

– Пока живой, как видишь.

Отводит взгляд от газеты, но её не откладывает. Следит, как я перемещаюсь по комнате. Тут довольно аскетичная обстановка. Светло-зелёные стены, чтобы не раздражаться, светлая мебель. Огромную кровать заменили на медицинскую с регулируемой высотой и подголовником. Загнали аппаратуру. Возле окна столик и уютное кресло. Наблюдательный пункт: отсюда видно улицу и вход на территорию.

Подойдя к окну, отвожу указательным пальцем тонкий тюль, вздыхаю.

– Почему ты не можешь отвечать нормально, как другие родители?

– Как какие?

– Другие.

– Ты других-то не знал, придётся тебе довольствоваться мной, – голос его неприятно поскрипывает.

– Да уж.

Отворачиваюсь от окна, иду к столику и падаю на стул. Чувствую, разговор будет недолгим. Можно было и пальто не скидывать.

– И ты ещё выражаешь недовольство?

– Что ты, никакого недовольства, – примирительно.

– Мне напомнить обо всех случаях, когда ты вёл себя неподобающе? Хамил мне, сбегал, а привод в полицию? Знаешь, чего стоило выбить из тебя скопившуюся дурь? Казалось, приличного человека воспитал, но нет… дерзишь родителю. Я всё тебе дал… Я!

Протягиваю руку, хватаю и кручу фигурку пастушки и свинопаса на столике, качаю вперёд-назад, очень хочется сжать статуэтку, раскрошить в фарфоровую пыль, либо швырнуть в стену. Только этот так называемый родитель может вывести меня из себя.

– Дал, чтобы попрекать этим до конца дней? Ради этого ты меня брал? Нужен был козёл отпущения? Прости, но не выйдет.

Отец морщится.

– Мне Марк звонил, рассказывал, что ты там удумал с производством. Сырьё в Азии закупаешь. Прогоришь, дурачок.

– Не прогорю. Мы проведём анализ и разработаем своё. Твои старые партнёры лупят цену втридорога. Жить им за нас счёт я не позволю.

Отец недоволен, он багровеет за секунду и начинает внушать, что я ничего в делах не смыслю, хотя я хороший ученик. И с тех пор, как семейный бизнес перетёк в мои руки, приумножил его в несколько раз. Он ведь не дурак, прекрасно понимает, что я прав, только удавится, прежде чем признает это.

Мне уже страшно за его состояние. Как бы снова не накатило до реанимации, так что я прощаюсь и стремлюсь побыстрее покинуть дом.

На пороге мне летит в спину:

– Ты пустишь мой бизнес по миру!

Закрываю глаза на секунду. Серьёзно, ну достал! Так что соглашаюсь с ухмылочкой.

– Обязательно.

– Похеришь всё, чего я достиг!

– Уже в процессе.

– Хочешь сжить меня со свету!

– Сплю и вижу.

– Хватит мне хамить! – меняет интонацию.

– И не надейся.

– Матвей!?

– Да, пап?

– Не смей меня игнорировать!

– Увидимся через неделю. Береги себя и слушайся Матильду Аскеровну.

Быстро захлопываю дверь и выхожу из комнаты.

Сиделка, сложив руки на груди, будто страж, стоит в конце небольшого коридора.

Когда дохожу до неё, киваю в сторону отцовской спальни.

– Если будет слишком доставать, дайте снотворного. Кажется, он не высыпается, поэтому такой злой.

– Да что вы такое говорите, – машет на меня руками. – Ему полезно позлословить, значит, есть стимул к жизни.

– Его стимул – изводить вас и меня.

– Ну и пусть.

Округляю глаза в притворном шоке, понимая, что Матильда питает какую-то странную симпатию к отцу.