Шеннон вышла из-за черных портьер так, будто она выходит на сцену в каком-то популярном представлении в бродвейском театре. Не хватало только света рампы и аплодисментов. Ее длинные золотистые волосы утратили свой яркий оттенок, поскольку их уже давно не касалась рука стилиста. Что ж, сегодня я это исправлю. Ее точеный нос смотрелся так, будто его создал какой-то искусный мастер, и так оно и было. Этого мастера звали доктор Ричардсон, муж Карен. Ее кожа была гладкой, как мрамор, что достигается только инъекциями ботокса. Которые ей делал все тот же доктор Ричардсон. Она носила только одежду самых известных модных домов – «Армани», «Гуччи», «Прада», «Шанель», «Версаче» – и сегодня была упакована в вещи от них всех. Белые брюки «Версаче», туфли на высоких каблуках «Прада», блузка «Армани», солнцезащитные очки «Шанель» и сумка «Гуччи». Она была худа и округла одновременно – это бывает только у сорокалетних женщин и достигается долгими тренировками в тренажерном зале, строжайшей диетой и регулярными визитами к врачу. В отличие от намного более молодых женщин она выглядела так, будто ее моложавая внешность стоила ей немалых усилий. Нет, естественность – это не про нее.

Шеннон сняла свои темные очки и улыбнулась Кише и мне. На ее лицо был наложен толстый слой грима – так она тщилась компенсировать себе потерю своего брака. Мне было ужасно жаль ее. Шеннон была домохозяйкой. Примерно так она и представилась мне чуть более трех лет назад, когда явилась в мой салон впервые.

– Я Шеннон Мэдисон, жена конгрессмена Брайса Мэдисона, – сказала она в тот день.

Такова была ее самоидентификация – пока этому не пришел конец. Теперь другая женщина занимала ее место и носила звание, которое прежде принадлежало ей. Будучи людьми, мы позиционируем себя с помощью того, чем мы больше всего гордимся, – кто-то определяет себя прежде всего как мать, кто-то как владелица салона красоты, кто-то считает себя вольной птахой. Но что происходит, когда ты это теряешь? Чем ты становишься тогда?

– Привет, Шеннон. Мы так рады, что ты смогла к нам прийти. – Я подошла к ней и расцеловала ее в обе щеки.

Она обняла меня немного крепче, чем делала обычно. Я понимала, что ей это необходимо, и тоже крепко сжала ее и потерла ее спину. Мы разжали объятия, когда она наконец оказалась к этому готова, и я улыбнулась и кивнула ей. Она кивнула в ответ, и ее глаза увлажнились. Но она сделала глубокий вдох, и ее глаза почти сразу перестали предательски блестеть. Она всеми силами старалась держать себя в руках. Они с Кишей тоже обнялись и обменялись любезностями.

– Что мы можем для тебя сделать? – спросила я.

– Во-первых, налейте мне шампанского, а затем сделайте все, что вы умеете. С головы до ног. Все сеансы и услуги, которые есть в вашем перечне. Я хочу этого. Я желаю выйти отсюда пьяной и прекрасной. – Она засмеялась, но было видно, что она говорит это всерьез.

За то время, что я знала Шеннон, она всегда была такой собранной. Она мало пила и редко теряла самообладание. Она очищала свой организм с помощью соков и перепробовала все модные диеты, которые только существуют в природе. Она заботилась о себе. Эта Шеннон была не похожа на ту, которую я знала, но я понимала, что она страдает и пытается притупить свою боль.

Киша достала бутылку шампанского и откупорила ее. Она наполнила бокал и поставила бутылку рядом с собой, пока Шеннон усаживалась в кресло.

– Мой конек – это наведение красоты, – сказала я, накинув на нее пеньюар.

– А мой конек – это выпивка, – добавила Киша.

– В таком случае я в хороших руках, – засмеялась Шеннон и посмотрела на нас обеих. Затем поднесла свой бокал к губам и одним глотком осушила его.

8. Шеннон

Мои волосы были окрашены, подстрижены и уложены в прическу. Мне сделали пилинг всего тела, удаление волос, массаж и нанесение загара. Мои ресницы были нарощены, брови затемнены. Мне был сделан безупречный макияж, более легкий, чем я просила, но я согласилась последовать рекомендации Дженни, сказавшей, что в дневное время он должен быть менее заметным. Мой маникюр высыхал, Киша делала мне педикюр, и я перешла с шампанского на белое вино. Я была капитально навеселе и чувствовала себя чрезвычайно красивой и уверенной в себе, чего со мной уже давно не бывало.

Дженни и Киша, как всегда, были на высоте, и к середине второй половины дня мы уже говорили о моем разводе. Я вовсе не собиралась поднимать эту тему, но в атмосфере салонов красоты и спиртном есть нечто такое, что настраивает тебя на откровенность. А если смешать их вместе, ты становишься готова выложить абсолютно все. Они обе были отзывчивы и участливы, задавали уместные вопросы, делали мне уместные комплименты и – что было мне необходимо – в хвост и гриву чихвостили мужчин.

– Теперь, когда ты не замужем, тебе кто-нибудь приглянулся? – поинтересовалась Киша.

– Благовоспитанные дамы никогда не говорят о таких вещах, – ответила я, засмеявшись и икнув.

– Вот это да! – Киша захлопала ресницами и начала красить ногти на другой моей ноге.

– Нет, ты меня не поняла, – сказала я, быстро шевельнув запястьем. – Я по-прежнему люблю Брайса и надеюсь, что когда-нибудь мы с ним соединимся вновь.

Киша и Дженни переглянулись и сдвинули брови. Я понимала, что, по их мнению, я спятила, раз говорю такое, но, несмотря на все, что Брайс заставил меня пережить, я по-прежнему любила его. Мы с ним были хорошей парой. Просто у него был кризис среднего возраста, очень затянувшийся кризис среднего возраста. Дженни прислонилась к своему креслу, и ее лоб собрался в складки. Я видела, что она хочет спросить меня о чем-то, но Дженни всегда была очень деликатна и ни в коем случае не желала никого обижать.

– Полно, Дженни, просто скажи то, что ты хочешь сказать, – фыркнула я. Она подошла ко мне и долила в мой бокал еще шардоне. Если считать и шампанское, и вино, я выпила уже почти две бутылки, и теперь мои слова лились легко и свободно, произносимые с протяжным южным выговором.

– Ты правда считаешь, что Брайс вернется к тебе? – спросила она. – Он же вступил в новый брак.

– Он развелся один раз, а значит, может сделать это снова, – невозмутимо ответила я.

Киша и Дженни кивнули. Я знаю, что они были не согласны со мной и, скорее всего, считали, что я неадекватна. Но они увидят. Они все увидят. Брайс не проявлял ко мне интереса, когда я начала подбивать к нему клинья четырнадцать лет назад. Он был слишком зациклен на своей карьере. Но тогда я заставила его передумать и могла бы сделать это снова. На протяжении нашей совместной жизни я постоянно предупреждала его, что стала бы самой худшей бывшей женой, которая только может у него когда-либо быть, потому что никогда ничего не забываю и никогда ничего и никого не отпускаю, включая бывших мужей.

– Говорят, если ты кого-то любишь, то отпусти его – а если он не возвращается, то пойди и сама верни себе этого говнюка. – Я фыркнула.

Киша засмеялась, а Дженни посмотрела на меня с жалостью, но быстро обратила это в легкую улыбку.

– Какие у тебя планы на вечер? – спросила Дженни, сменив тему.

– Мне надо завершить приготовления к торжественному приему, который должен состояться на следующей неделе, переслать финансовый отчет и все такое. Я пропустила пару заседаний комитета, но этот прием все равно получится просто великолепным. Он должен получиться великолепным. Сегодня мне не удалось связаться ни с кем из членов комитета, чтобы доработать детали. Кстати, Оливия приходила сюда?

Она уже несколько месяцев не отвечала на мои звонки. Я не понимала почему, но у меня так и не вышло поговорить с ней, чтобы выяснить, в чем тут суть.

– Да, она была здесь вчера, – ответила Дженни.

– А она говорила что-то обо мне?

– Нет, – отозвалась Дженни, прибирая салон.

У меня возникло ощущение, что она говорит неправду, но я не стала давить на нее. Дженни считала, что одной из ее обязанностей является поддержание мира, и я понимала почему. Должно быть, тяжело находиться в самом центре сплетен Бакхеда. До моего развода я всегда думала, что самая влиятельная женщина в городе – это я, но в глубине души я понимала, что на самом деле это Дженни. Знание – сила, а Дженни знала все. Я отпила еще один глоток вина.

– Знаешь, я едва не отменила свое членство здесь, – призналась я.

Глаза Дженни немного округлились, но ее лицо сразу снова приняло то выражение, которое она использовала, обслуживая своих клиенток, нейтральное, с чуть заметной улыбкой.

– В самом деле? Что ж, думаю, я бы это поняла, после твоего развода и всего прочего.

– О нет, дело тут не в деньгах. Я получаю хорошие алименты. – Я выпрямилась. – Я не была уверена, не станет ли его новая жена также твоей клиенткой.

Дженни открыла рот, затем закрыла его, колеблясь.

– Вообще-то Брайс позвонил мне вчера. И скажу откровенно, я внесла ее в список своих клиенток, но я сделаю так, чтобы ваши посещения моего салона не пересекались.

– Хорошо. – Я кивнула.

– К тому же, думаю, здесь мы увидим ее не скоро. Если судить по тому, что рассказала мне Оливия, Кристал отнюдь не фанатка салонов красоты, – объяснила Дженни, но произнесла она это без осуждения, а так, будто прочла эти слова с телесуфлера.

Я вскинула брови и сделала еще один глоток. «Женщина, которая не напрягается по поводу своей внешности». Я рассмеялась. Брайс определенно останется с ней недолго. Ему необходимо иметь рядом такую женщину, как я, а не какую-то девчонку с захолустной фермы. И это дало мне надежду, что мы с Брайсом снова будем вместе.

– Готово. – Киша приподняла мои ноги. Ногти на них были безупречно накрашены темно-синим лаком. – Тебе надо будет подождать десять минут, чтобы лак высох.

– Спасибо вам обеим! Я чувствую себя красивой и подвыпившей. – Я подняла свой бокал. – Какой прекрасный день!

Он был прекрасным потому, что сейчас я впервые за долгое время не испытывала душевной боли от того, что моя жизнь рушилась, одиночества разведенной женщины и стыда от того, что мой муж ушел от меня к женщине моложе меня. Но, скорее всего, это было просто результатом действия алкоголя.

Зазвенел колокольчик на парадной двери.

– Здравствуйте, – сказал мягкий голос, произнеся это слово с сельским выговором.

– К тебе должен был кто-то прийти? – спросила Киша, обращаясь к Дженни. Дженни покачала головой.

– Мэри ушла на обед. Я займусь этим сама. – И Дженни исчезла за черными портьерами.

До меня донесся тихий шепот:

– Вы не могли бы прийти через десять минут?

– Кто это? – крикнула я.

Дженни просунула голову между портьерами.

– Это Кристал.

– О, отлично. Не обращайте на меня внимания. Пусть она пройдет сюда, – сказала я, пытаясь говорить внятно, но все равно проглатывая звуки.

Дженни опять скрылась за портьерами. Снова послышалось шушуканье.

Я отпила еще один глоток и протянула свой бокал Кише. Она немедля наполнила его вновь, затем сама сделала большой глоток прямо из бутылки. Ей явно не терпелось поучаствовать в этой ознакомительной встрече.

– Что вы там копаетесь? – крикнула я.

Они продолжали шептаться. Я услышала, как Дженни просит Кристал вернуться позже, и, встав со своего кресла, попыталась удержать равновесие.

– Лак на твоих ногтях на ногах еще не высох, – предупредила Киша.

Я отмахнулась от нее и, подняв пальцы ног в огромных педикюрных шлепанцах, сделала один шаг, затем другой и третий, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Поролоновые шлепанцы громко шлепали по полу.

Дойдя до портьер, я попыталась резко отдернуть одну из них.

– Давай, Кристал, входи. Мне не терпится познакомиться с тобой. – Похоже, мои ноги тоже онемели от алкоголя, потому что я все-таки потеряла равновесие. Я схватилась за портьеру, и, когда я свалилась на пол, она окутала меня.

– Чччерт! – вскрикнула я из-под бархатного кокона. Я не так представляла себе встречу с женщиной, которая увела у меня моего мужа. В своем воображении я рисовала себе, как простолюдинка (Кристал) встречается с королевой Англии (мною), как она преклоняет колено, и я сношу ее голову мечом. Ну ладно, не совсем так. Но моя фантазия точно не походила вот на это.

– Боже! – взвизгнула Киша и подбежала ко мне.